Первое слово дороже второго - Нестерина Елена Вячеславовна. Страница 8

Глава 5 Окно в свободу

Для организации молодёжного досуга в посёлке Бетонном существовал клуб. Тот самый, что стоял на самом краю посёлка и возле которого играли в «Рысинанта». Когда-то давно там было хорошо, даже кино показывали. Но постепенно надобность в таком местечковом кино пропала, кто хотел, ездил в город смотреть фильмы на большом экране со спецэффектами. Взрослых и солидных людей в клуб было и калачом не заманить, разве что иногда там оказывались те, кто занимался розысками загулявших детей.

Ведь клуб всё-таки иногда открывался, потому что продолжал функционировать. И даже заведующая у него своя имелась. Деятельность Розиты – тётеньки-завклубши, – ограничивалась тем, что иногда – по пятницам и субботам – она впускала подростков в здание, включала «светомузыку», состоящую из двух рядов тусклых разноцветных лампочек, мотающихся под потолком и на стенах, которые хитро перемигивались по очереди. Врубала музон – раздолбанный музыкальный центр с огромными колонками-усилителями. И начиналось веселье… В Бетонном любили эти дискотеки, они казались родными, домашними, а на обыкновенную, настоящую дискотеку можно было и куда-нибудь в город смотаться.

Сегодня как раз была пятница – и целая толпа, обрадованная первым днём каникул и свободой, клубилась в стареньком здании и на улице у входа.

Пять рублей – такая была установлена такса за вход. Кроме того, каждый мог прийти со своим диском или кассетой и за отдельную плату (тоже пять рублей за песню) поставить для себя музыку. Частенько какой-нибудь нахал-меломан оккупировал Розиту и покупал у неё право поставить одну и ту же композицию несколько раз подряд. Находились недовольные, которые хотели танцевать под что-то совершенно другое, отыскивали того, кого замкнуло на этом чём-то одном, – и порой доходило до драки. Розита выключала музыку, иногда вместе с ней и свет, громко грозила, что вообще сейчас всех выгонит, милицию вызовет… и требовала в очередь записаться. Ребята успокаивались, танцевальная радость продолжалась.

Мимо нарядной и особенно стильно одетой Оксаны Обылковой под ручку с очередной подружкой проплыл Арсюша. У дверей клуба он расплатился с Розитой и, галантно пропустив свою девчонку вперёд, вошёл внутрь. Конечно, подумала Оксана, в паре с ней Арсений гораздо лучше смотрелся бы. Но ничего, придёт время, пока же расстраиваться не стоит… Присмотревшись, Оксана увидела в толпе пацанов Мишу Комарикова. Одного…

«Сработало! – обрадовалась она. – Подкатила, значит, Полина Васильевна к Зинкиным деду с бабкой, задали они Свиридкиной перца! Что ж, путь свободен…»

Оксана сделала несколько шагов вперёд, чтобы послушать, о чём говорят ребята. И чтобы загадочно улыбнуться Комарикову.

Улыбнулась. И даже сказала: «Привет!»

– Привет, – ответил Миша.

Но больше ничего не добавил и отвернулся, продолжая разговор.

– Привет, – пришлось проговорить Оксане и в сторону Олега Духманова, который с интересом посмотрел на неё.

– Виделись уже, Обылкова, – усмехнулся тот. – Ты чего хотела-то?

– Так… – пожала плечами Оксана, всё ещё не понимая, что же лучше предпринять. Ведь она должна держать марку, не вешаться никому назойливо на шею. Но демон одиночества и врождённое стремление к победе заставляли её действовать. Поэтому Оксана проговорила: – Ну чего, вы танцевать-то идёте? Там уже началось, пойдёмте.

Но в этот же момент к группе ребят подошёл ещё один. Его встретили громкими радостными приветствиями, и голос Оксаны утонул в их криках.

Эх, и зачем она притащилась к клубу без Люськи? Будущая бой-баба прямо после последнего урока укатила на каникулы в любимую деревню – чистить коровник, кормить курей. Самое ей занятие, конечно, – но как вот теперь Оксана одна будет?

И пока она размышляла, Олег Духманов и Миша, который всё оглядывался по сторонам, чуть отошли от гогочущей группы.

– А Зинки, видимо, и не будет, – услышала Оксана голос одноклассника.

– Почему? – удивился Комариков. – Мы же с ней договаривались тут встретиться.

– Сегодня училка наша по домам ходила, – продолжал Духманов. – Жаловаться таскалась. У меня ничего прошло, мать добрая была. А Свиридкиной, видимо, досталось на орехи… Наехала Полина на неё конкретно. Так что наверняка Зинку гулять теперь не пустят. На её деда с бабкой как найдёт… Сам знаешь!

– Ага… – спокойно и как-то даже безразлично кивнул Миха.

«Не пустят, не пустят!» – веселилась Оксана, которая с радостью для себя отметила, что известие об отсутствии подружки не расстроило Комарикова.

И вот все ребята двинулись ко входу в клуб. Чтобы не путаться у них под ногами, а гордо и независимо предстать во всей красе, Оксана, опережая их, шмыгнула в дверь, протянула Розите деньги, посмотрелась в висящее на стене подбитое зеркало и приготовилась. Она должна пригласить Комарикова на медленный танец. И она это сделает! Это нормально, что первый шаг будет сделан ею…

Она уже была вся в мечтах. И не видела, как Миша, вместо того чтобы войти в клуб, подошёл к своему мотоциклу, прислонённому к стене, вывез его на дорогу – и умчался!

Бабушка и дед сидели у телевизора и с упоением смотрели игру в вопросы и ответы. Дедушка болел за одну команду, бабуля за другую, оба кричали, подсказывая бестолковцам, которые тормозили по ту сторону экрана, и ссорились. Пару раз дело доходило чуть ли не до рукопашной. Да. Вот такие горячие родственники были у Зины Свиридкиной!

Сама она валялась на кровати в другой комнате, грызла баранки и пыталась читать книги, которыми её обложили домашние воспитатели. Наушники чуть ли не подпрыгивали у неё в ушах – и от такой громкости Зине самой стало уже дурно. Но по-другому было нельзя. Если бы её музыка не перекрывала телевизор, голосящий на всю катушку, девочка уже давно начала бы бросаться на стены и кусать мебель.

Поэтому, как поскрёбся в её окно Миша Комариков, она не услышала. Не услышала, как он постучал сильнее. И он ещё долго бился бы в окно сидящей под домашним арестом Зины – так что в конце концов дед и бабушка его заметили бы и прогнали. Но тут Зина сползла с кровати и отправилась на кухню за новыми баранками. Взгляд её упал на окно – что-то там за стеклом мелькнуло… Увидела приплюснутую к стеклу физиономию уже порядком рассвирепевшего друга, выключила плеер – и, оглянувшись на закрытую дверь своей маленькой комнаты, подскочила к окну.

Пантомима в бессловесном исполнении Зины и Миши, который прыгал по ту сторону окна, означала следующее:

– Не выйдешь, значит, гулять?

– Нет. Эти сатрапы не пускают…

– Я на мотоцикле. Давай покатаемся!

– Давай! Но как я выйду?

– Вылезай в окно!

Зина подумала-подумала… Там, на улице, свобода! Там Михин мотоцикл – скорость, ветер, радость. А ещё на улице холодно. К вечеру, как сообщили телесиноптики, даже подморозило. А на ней, на Зине, только лёгкая домашняя одежда. Всё тёплое – её ботинки, джинсы, куртку, шапку – дед с бабкой в свой диван засунули и сидят теперь на нём, довольные. Не пробраться. Да Зина хоть бы и в их валенках и телогрейке умчалась бы – но ведь эти престарелые Макаренки в своей проходной комнате любые попытки прорваться к выходу блокируют. Даже на кухню и к туалету провожают её пристальными взглядами, отвлекаясь от радости общения с вопящим телевизором!

А вот спят они крепко! Но это когда неугомонные телезрители и бдительные сторожа только уснут…

И всё же Зина решилась. Вырвала из тетради листок, написала крупными буквами:

МИХА!

КАК ЗАСНУТ, Я ВЫЛЕЗУ В ОКНО!

НАЙДИ МНЕ БОТИНКИ И КУРТКУ!

Приставила его к стеклу.

Прочитав послание, Миша просиял. Кивнул: понял! Махнул рукой: «Жди, я скоро!» И исчез в темноте.

Сразу повеселевшая Зина сбегала-таки за баранками, заодно проверила обстановку – всё в порядке, тюремщики сидят, смотрят свою ненаглядную игру, ничего не заметили… Вернулась в комнату, схватила книжку – и прочитала пьесу про горе, которое возникает от большого количества ума. Почти ничего не поняла – и обрадовалась этому! Раз ничего не поняла, значит, ума нет. А раз его нет, то и горя не будет – только счастье!