Зуб мамонта - Добряков Владимир Андреевич. Страница 35

— Удивил! — пренебрежительно заметил Валерка. — Я и побольше наберу!

Галку они выглядывали в окошках ее дома, а она здесь — на пруду. И чем занималась? Алька увидел — чуть со смеху не покатился. Гребешкова стояла по колени в воде и детским сачком, с каким за бабочками гоняются, добывала своим рыбкам корм. А смешней того на Маришу было смотреть. Стоит на цыпочках, у самой воды, изогнулась, ножки вместе, платье колокольчиком и рукой показывает: как же, она лучше знает, где ловить!

А Валерка в этой уморительной картинке ничего забавного не находил. Поморщился, словно от зубной боли:

— И здесь от нее нет покоя! Идем подальше, с другой стороны.

Это верно: от Галки действительно не спрячешься! Не успели они устроиться поудобнее, налить в банки воды, еще и сачки не пустили в дело — она тут как тут. Остановилась за спинами, наблюдает.

— Чего надо? — Валерка широко размахнулся сачком на длинной бамбуковой палке. — Отойди. Заеду по физии!

— И злой ты, Шмаков!

— Какой уж есть.

Гребешкова спустилась поближе к Альке и, обращаясь к нему, пожаловалась:

— А я черпаю, черпаю — ничего нет… Ой, у тебя не из марли сачок, а матерчатый!

— Ты бы еще рыболовную сеть забросила! — усмехнулся Валерка.

Подошла и Мариша. В руках, боясь расплескать воду, несла банку.

— Алик, поймай нам этих жучков.

— Аквариумисты! Жучков! — погрузив сачок в зеленоватую непрозрачную воду, проворчал Валерка. — Шли бы лучше отсюда, не мешали людям.

— Посмотреть, что ли, нельзя?

— Да гляди, — милостиво разрешил Валерка. — За гляденье денег не берем. Верно, Алик?

— Все на гроши меряете! — Галка с ожесточением мотнула каштановыми кудрями и схватила Маришу за руку. — Идем отсюда! Сачок переделаем — сами наловим.

Альке было чуточку жалко девчонок, он бы охотно наловил им корма (экий труд: сачком поводить да в банку вытряхнуть добычу!), но его друг Валерка был в эту минуту исполнен такого достоинства и пренебрежения, что Алька устыдился своей слабости. «Вообще, правильно, — подумал он, — хотят рыбок держать, так пусть сами все и делают».

День 112-й

Уже три дня прошло, как уехала тетя Кира, и в доме их теперь жила Елена Сергеевна. Алька и в самом деле чувствовал себя вольным казаком. Он не считал нужным отчитываться перед чужим человеком, докладывать, где был и что делал. За три дня они перебросились всего несколькими незначительными фразами. Поев, Алька старался поскорее убежать из дома, приходил поздно. На второй день даже обедать не явился. Елена Сергеевна выговаривать ему за это не стала, лишь заметила, что надо бы предупредить ее, раз собрался идти на речку. Она бы наделала бутербродов, яичек сварила.

— Хоть что-нибудь перехватил? — спросила она.

— Три пирожка съел, — вспомнил Алька. — Мороженое.

— А деньги у тебя были?

— Были, — сдержанно ответил он, хотя — сказать честно — для того, чтобы купить на пляже пирожки, ему пришлось занять пятнадцать копеек у Валерки. Вот так: и богатый, и бедный. В копилке — ого! Пирожков мог бы накупить — месяц жевать не пережевать. Это в копилке. А в кармане — блоха на аркане. Валерке пятнадцать копеек должен — вот сколько в кармане. Но это все ерунда: в воскресенье махнет на базар — заработает.

Однако в субботу его планы на выходной день оказались под серьезной угрозой.

Еще обедая на кухне, Алька, заметил, как постепенно нахмурилось небо, а потом на улице просто потемнело, будто вечер не ко времени наступил.

Елена Сергеевна включила свет, обошла комнаты, закрыла везде окна.

— Идти никуда не собираешься? — спросила она.

Альке не обязательно было отвечать на такой вопрос с подробностями, можно было бы отделаться и короткими «нет», «да», но Елена Сергеевна смотрела на него приветливо, спокойно, и Алька, сам не зная почему, сказал:

— В футбол договаривались играть. Тигра поспорил, что больше пяти голов не пропустит в свои ворота. — Алька даже подумал, что нужно сделать кое-какие разъяснения: — Тигра — это Валька. Наш вратарь. У него настоящие вратарские перчатки есть.

— Не повезло, — сказала Елена Сергеевна, — по крайней мере до завтра придется вам отложить этот волнующий спор. Вот-вот дождь начнется.

Наверное, и минуты не прошло, как железная крыша их дома загрохотала, будто кони из конца в конец тяжелую телегу начали раскатывать там.

— Уж не град ли? — припав к стеклу, по которому струились ручьи дождя, сказала Елена Сергеевна.

Нет, то был не град. Просто капли дождя, крупные, как ягоды крыжовника, сплошным обвалом летели сверху, из туч, низко прижатых к земле, словно там, вверху, им было невмоготу нести такое море воды.

К шуму дождя временами примешивались и звуки грома, но были они не страшные, точно долетали издалека; видно, к грому было не под силу спорить с этим сплошным густым шумом миллионов капель, падавших на крышу, землю, деревья.

Вскоре дождь попритих. Лил уже не так сильно, но небо по-прежнему оставалось темным, без единого просвета. Вот тогда Алька и подумал, что вряд ли сумеет завтра пойти с рыбками на базар. Он устроился с ногами на тахте, включил настольную лампу и забылся над книжкой. Однако недолго пришлось ему почитать: на потолке, почти над самой картиной, с нарисованным морем, обозначился мокрый кружок и оттуда на крашеную половицу свалилась первая капля. Звук этой капли и услышал Алька, тотчас и синеватый кружок на потолке заметил. Никак крыша протекает?

Удобно устроился Алька, да что делать, надо на чердак заглянуть: что там за непорядок такой?

И какой еще непорядок! Тетя Кира непременно сказала бы: ой-ля-ля! Что-то сделалось со старой железной крышей. То ли проржавела окончательно, то ли щель какая образовалась — Алька не рассмотрел как следует, высоко было. И когда рассматривать? Глиняный пол чердака в том месте, где струйкой лилась вода, совсем раскис, сплошное болото стояло. Алька растерялся, поискал глазами какую-нибудь посудину, чтобы водрузить ее посредине болота. Но в полутьме чердака ничего подходящего не приметил. Вот кадушка бы когда пригодилась! Может, для этой цели она и стояла тут?.. Впрочем, какое это имеет сейчас значение? Раз приспособил кадушку под корм — надо что-то другое подыскать. Алька кубарем скатился по крутой лесенке вниз, даже Елену Сергеевну напугал.

На первый случай решили подставить таз. Алька с той же быстротой, что вниз скатился, снова взлетел на чердак. Сзади, охая и осторожно ступая по незнакомым ступенькам, поднималась Елена Сергеевна.

Эмалированный кухонный таз недолго мог выполнять свои защитные функции: струйка воды из поврежденного на крыше места текла довольно резво. Не прошло и нескольких минут, как в тазу можно было бы вымыть не только ножи и вилки, но и высокие чашки, стаканы. Алька сбегал вниз, принес ведро. Перелил из таза — чуть не полное. Опять вниз поспешил. Открыв наружную дверь, прямо с крыльца выплеснул воду в шумящий непрекращающийся дождь. Вот удовольствие! Сколько же раз придется бегать ему выливать воду? По дороге заглянул в большую комнату. Беда! И здесь потоп. С потолка капало так часто, будто там была своя маленькая туча. Хорошо, что второе ведро нашлось: Алька поставил его на пол, под капли.

Пока выливал воду да хлопотал в комнате, в тазу, на чердаке, воды снова на полное ведро. Карусель!

Через час Алька окончательно измотался. Спасибо, Елена Сергеевна помогала ему: переливала воду из таза в ведро, сама раза три спускалась вниз.

Алька уже подумывал, не вылить ли из кадушки воду с кормом и не затащить ли кадушку на чердак, когда шум дождя по железной крыше сделался не таким плотным и громким. А потом шум вдруг совсем прекратился, лишь в таз шлепались капли да еще где-то журчало тоненько.

— Теперь молись, чтобы дождь ночью не пошел. — Елена Сергеевна улыбнулась и похлопала Альку по мокрому плечу. — А ты на работу мастак, просто силен! Сколько ведер перетаскал…

— Одиннадцать, — ответил довольный Алька. — Полтора центнера.