Весенний подарок для девочек. Лучшие романы о любви (сборник) - Иванова Вера. Страница 25

— Прости меня за Богдана! — горячо сказала она. — Хочешь, при всем классе извинюсь: и перед тобой, и перед ним? И у вас все еще может наладиться… Стоит только захотеть!

— Я не хочу, — твердо сказала Марина.

— Значит… значит… ты все-таки… с Вадимом? — В лицо Марго бросилась краска. Оно как-то вдруг скривилось, сморщилось и стало некрасивым. — Ты скажи… — она с трудом подбирала слова. — Ты… значит… все-таки… его любишь?

Марина задумалась, вспоминая поцелуи Орловского и свое необыкновенное состояние невесомости и полета. Она не знала, что ответить Марго, но та и не нуждалась в ее ответе. Она заговорила сбивчиво и нервно:

— А я люблю его! Ты понимаешь, люблю так, что ты себе даже представить не можешь! Ты вот тут плечами пожимаешь и молчишь, а для меня в нем — все! И я тебя умоляю, оставь его! По тебе вон и Феликс сохнет… А он ничуть не хуже Вадима! Да и Рыбарева стоит только поманить…

По лицу Марго текли слезы пополам с дорогой косметикой. Марина сама готова была расплакаться вместе с ней.

— Ну… я даже не знаю… — начала сдавать позиции она. — А вдруг он… ну… не захочет быть с тобой?

— Это уж мое дело. Главное, ты отойди в сторону! — Марго, видя колебания Митрофановой, решила ковать железо, пока горячо. — Обещаешь? Скажи, обещаешь?

— Ну… я попробую, — не очень решительно проговорила Марина, почему-то ощущая себя Золушкой, которой по жесткому требованию мачехи предстоит надеть свою хрустальную туфельку сестре.

— Спасибо! — Григорович подскочила к Марине, поцеловала ее в щеку, так же наскоро, как Милка, и быстро ушла, оставив в комнате теплый и свежий запах духов.

В понедельник в школу Марина шла, как на эшафот. Она совершенно запуталась в своих чувствах. Все воскресенье она прождала звонка Орловского, чтобы как-то с ними, с чувствами, определиться, но так и не дождалась. В конце концов она решила, что Вадим получил от нее после дискотеки все, что хотел, и больше она его не интересует. Самое неприятное заключалось в том, что это почему-то сильно ее расстраивало. Но, с другой стороны, при таком положении дел гораздо проще будет передать Орловского с рук на руки Марго, как она ей и обещала.

В гардеробе Митрофанова столкнулась нос к носу с Вадимом. Оба они нервно дернулись, отскочили друг от друга и стали подниматься в класс по разным лестницам. Около дверей в кабинет они опять столкнулись. Орловский с совершенно потерянным лицом уступил Митрофановой дорогу. Она прошла в кабинет на подгибающихся ногах и остановилась, натолкнувшись, будто на преграду, на обращенные к ней напряженные лица сразу нескольких человек. Перво-наперво ее хлестнула недобрым взглядом Марго, когда увидела, что вслед за ней в класс зашел Орловский. Потом Марина увидела горестный взгляд Феликса, потом — затравленный — Кривой Ручки. На Рыбарева она даже и не стала смотреть, чтобы не расплакаться от переполнявших душу чувств.

Марина уселась на свое место и тут только заметила, что стул рядом пустует. Она огляделась в поисках Милки. Та весело помахала ей рукой с парты, за которой обычно сидели вместе Кура с Орловским. Марина почему-то здорово испугалась и еще раз огляделась. В классе произошла некоторая перегруппировка. Не только Милка пересела к предмету своей весьма укрепившейся любви. Улыбающаяся Лена Слесаренко сидела рядом с Пороховщиковым, а Марго Григорович — уселась на место Лены к Феликсу. Посреди класса в замешательстве стоял Орловский. Пустовали только два стула: один — за последней партой около Богдана, вторым был тот, на котором до этого дня сидела Милка Константинова.

Марина от ужаса покрылась страшными мурашками и задрожала сразу всем телом. Только бы Вадим выбрал стул рядом с Богданом! Только бы он сел туда! Она умоляюще посмотрела ему в глаза, но он то ли не понял ее взгляда, то ли решил разом обрубить все концы. Он шлепнул на стол свой рюкзак и сел рядом с ней.

Все уроки Марина просидела рядом с Орловским с деревянной спиной и прижатыми локтями. Она боялась ненароком коснуться его даже краем одежды. На одной из перемен к ней подошла разгневанная Марго.

— Ты же обещала! — зло шепнула она в ухо Митрофановой.

— Ты же видела… он сам… — промямлила Марина.

— Могла бы сказать, чтобы сел к Богдану!

— Слушай, Марго! Отвяжись от меня, а! — Глаза Марины наполнились слезами. — Сейчас у нас химия. Заходи в класс первой и садись к Орловскому, а я… сяду к Феликсу.

Григорович кивнула и отошла, а Митрофанова до крови закусила губу, чтобы не разрыдаться. Она специально задержалась в коридоре после звонка, чтобы войти в класс последней. Она вошла, когда Орловский и Марго со злыми лицами стояли друг против друга возле ее парты. Марина отвела глаза и увидела радостно-просветленное лицо Феликса. Похоже, он решил, что Григорович освободила возле него место специально для Марины. Митрофанова горестно вздохнула и, чтобы зря не обнадеживать Лившица, прошла к последней парте и села рядом с Богданом. Неизвестно, что сделал бы Орловский, если бы в класс не вошла химичка и не призвала бы всех к порядку. Из РОНО неожиданно для всех прислали проверочную работу, и надо было срочно начинать ее писать, поскольку заданий было больше обычного. Вадим с грохотом опустился на стул. Довольная таким решением вопроса Марго изящно присела рядом.

Контрольная давалась Марине с трудом. Она все время ловила себя на том, что смотрит на склоненные головы Марго и Орловского и проверяет, на сколько приблизились они друг к другу по сравнению с началом урока. Голова Марго явно сдвигалась в сторону Вадима, а он писал уже на самом краю стола, повернувшись к ней спиной.

О Богдане, который сидел рядом, Марина почему-то даже не думала и очень удивилась, когда он локтем подвинул к ней записку. Она развернула листок, вырванный Рыбарем из контрольной тетради, и прочитала: «Ты сможешь меня простить?» Митрофанова небрежно черкнула «да», потому что прощение Богдана уже не имело для нее того великого смысла, какой она вкладывала в это слово всего несколько дней назад. Сегодняшнее прощение было обычным жестом вежливости и снисходительности к не очень красивым поступкам человека, с которым ничего ее не связывает.

Рыбарь же понял ответ Марины совсем не так. Проверочная работа моментально перестала его занимать. Он чертил прямо в контрольной тетради немыслимые узоры в предвкушении последующей встречи с Мариной. Хоть она и написала «да», он все равно будет еще и еще умолять ее о прощении, каяться и фигурально посыпать голову пеплом. Он расскажет ей, как мучится сознанием безобразности своего поступка, объяснит, что Марго была всего лишь затмением, помрачением рассудка, и что лучше Марины никого нет на всем белом свете. А потом он поцелует ее нежно-нежно, и все будет так прекрасно, как не было даже в момент их первого свидания. Он так расчувствовался, что даже забыл о своем дежурстве по классу. Ему срочно надо было бежать домой, чтобы приготовиться к встрече с Мариной. Надо было вымыть голову, отгладить шелковые брюки и пришить болтающийся лоскут на новом голубом джемпере.

Марина убирала класс одна и радовалась тому, что одна. В конце концов она взяла себя в руки и справилась с «самостоялкой» довольно быстро. Она видела, как закончил писать Орловский, как сдал тетрадь и быстро вышел из класса. Вслед за ним бросила свою тетрадь на кафедру Марго и тоже выскочила в коридор. Что ж! Так и должно было случиться. Она сама отдала Вадима Григорович, а Марго уж своего не упустит. Марина представила, как Орловский обнимает Маргошку, и наконец всласть наревелась, уткнувшись в тряпку для мытья доски.

После школы она отправилась в универсам, так как мама попросила ее купить хлеба, макарон, молока и рыбы для оставшейся в одиночестве Муси. Как всегда, Марина опустила несколько монеток в йогуртовый стаканчик уже известной старушки, по-прежнему несущей свою нелегкую службу у дверей магазина, и, нагруженная тяжелыми пакетами, побрела к дому.

Она была убеждена, что с четырьмя одноклассниками, добивавшимися ее благосклонности, все уже решено раз и навсегда, и даже не могла предположить, что все они, как один, ждут ее во дворе, ежась от холода и пряча красные носы в воротники курток.