Когда закроется священный наш кабак - Блок Лоуренс. Страница 27

— Есть такой закон?

— Должен быть. Я никогда не беру открытых бутылок. Ты можешь ответить на простой вопрос? «Джек Блэк» пойдет?

— Конечно пойдет, но куда, черт возьми, мы собираемся?

— Ко мне, — ответил он. — Ты послушаешь эту песню.

— Барменам — бесплатные напитки, — говорил он. Даже дома. Это дополнительная льгота. Другие люди получают пенсионное пособие или обслуживание у стоматологов. Мы получаем всю ту выпивку, что можем умыкнуть. Тебе понравится эта песня, Мэтт.

Его апартаменты представляли собой однокомнатную квартиру Г-образной формы с камином и паркетными полами. Находилась она на двадцать втором этаже, с окнами на юг. Прямо из окна было хорошо видно Эмпайр-Стейт-Билдинг, а чуть дальше справа виднелись башни Всемирного торгового центра.

Мебели в комнате было мало: белая кровать с комодом в дальней нише да софа с шезлонгом в центре комнаты. Книгами и пластинками был забит книжный шкаф, они стояли стопками на полу. Части стереосистемы были разбросаны по комнате: проигрыватель стоял на перевернутом ящике из-под молока, а динамики расположились на полу.

— Куда я его засунул? — растерялся Билли.

Я подошел к окну и взглянул на город. Я всегда ходил с часами, но сейчас нарочно не смотрел на них, я не хотел знать который час. Думаю, было где-то около четырех утра. Гроза еще не разразилась.

— Вот он, — сказал Билли, держа альбом. — Дейв Ван Ронк. Знаешь его?

— Никогда не слышал.

— У него голландское имя, похож на ирландца, а блюз поет, клянусь, как негр. Он потрясающе играет на гитаре, но в этой песне только поет. «Последняя остановка». Он поет аль фреско.

— О'кей.

— Нет, не аль фреско. Я забыл слово. Как называется, когда поешь без аккомпанемента?

— Какая разница?

— Как я мог это забыть? Память у меня стала как решето. Тебе понравится эта песня.

— Если я все-таки ее когда-нибудь услышу.

— А капелла. Это называется — а капелла. Как только я перестал пытаться вспомнить слово, оно сразу всплыло в моей голове. Это «дзен» памяти. Куда я положил этого ирландца?

— Прямо за твоей спиной.

— Спасибо. Тебе нравится «Джек Дэниелс»? О, ты уже приступил к бутылке. Хорошо, слушай. Упс, не та дорожка. Эта песня — самая последняя в альбоме. Естественно, ты ничего не захочешь слушать после этой. Слушай.

И вот ночи приспел конец,

Ночи стихов, когда не страшен мрак

И каждому быть одному,

Когда закроется священный наш кабак.

Мотив напоминал ирландские народные мелодии. Певец на самом деле пел без аккомпанемента, его грубоватый голос казался неожиданно нежным.

— Слушай внимательно — сказал Билли.

Плеснуть последний раз в стакан

За радость и за скорбь свою готовы.

Очнемся ж только лишь, когда

Настанет час налить назавтра снова.

— Господи, — сказал Билли.

И правды нет в ногах, но мы бредем,

Подобно обессилевшим танцорам,

Туда, где пили мы вчера,

Где на любой вопрос ответ готовый.

В одной руке я держал бутылку, а в другой — стакан. Я налил из бутылки в стакан.

— Вникай в следующий куплет, — говорил Билли.

Придет потом и тот глоток последний,

Что бросит крепкий разум на утесы,

Тогда ответы будут не важны,

Тогда не будет никаких вопросов.

Билли что-то сказал, но я его не слушал. Для меня сейчас существовала только эта песня.

Разбил недавно сердце я свое,

Ну что ж, его подклею вскоре.

Вот если б от рожденья пьяным был,

Тогда не знал бы сроду горя.

— Поставь ее еще раз, — попросил я.

— Подожди, еще один куплет.

Поднимем же последний тост,

Который никогда не огласить нам:

За мудрость сердца нашего, оно

Ведь знает, когда лучше быть разбитым.

— Ну? — спросил Билли.

— Я хотел бы послушать ее еще раз.

— "Сыграй ее снова, Сэм. Ты сыграл это для нее, значит, можешь сыграть и для меня. Я могу послушать, если она смогла". Здорово, правда?

— Поставь еще раз, ладно?

Мы прослушали песню еще пару раз. В конце концов, он вынул пластинку из проигрывателя, вложил в чехол и спросил меня, понял ли я, почему он притащил меня сюда и поставил мне эту песню. Я только кивнул головой.

— Послушай, — сказал он. — Ты можешь упасть и переночевать здесь, если хочешь. Эта софа гораздо удобнее, чем кажется с виду.

— Я могу сделать это и дома.

— Ну не знаю. Уже идет дождь? — Он выглянул из окна. — Нет, но может начаться в любую минуту.

— Я все-таки попробую добраться до дома. Я хочу оказаться в своей кровати, когда проснусь.

— Я уважаю мужчин, которые могут загадывать на столь отдаленное будущее. Ты нормально выберешься отсюда? Конечно, нормально. Послушай, я дам тебе бумажный пакет, чтобы ты смог забрать с собой «Джек Дэниелс». Или, послушай, возьми эту летную сумку, все подумают, что ты пилот.

— Нет, оставь бутылку у себя, Билли.

— И что я буду с ней делать? Я не пью бурбон.

— А я выпил уже более чем достаточно.

— Может, ты захочешь пропустить стаканчик на ночь. Может, захочешь выпить с утра. Возьмешь сумку, положишь туда бутылку — и все дела. Обычное дело.

— Кто-то сказал мне, что незаконно выносить с собой на улицу открытые бутылки.

— Не беспокойся. Это будет твое первое правонарушение, так что отделаешься легким испугом. Эй, Мэтт! Спасибо, что составил компанию.

Я шел домой, а слова песни крутились в моей голове, всплывая отдельными фразами. «Вот если б от рожденья пьяным был, тогда не знал бы сроду горя». Господи Иисусе.

Войдя в отель, я прямиком поднялся в свою комнату, даже не спросив у портье про почту. Сняв одежду, я кинул ее на кресло, сделал небольшой глоток прямо из бутылки и лег в постель.

Когда я начал засыпать, пошел дождь.

Глава 13

Дождь шел, не переставая, все выходные. Он вовсю хлестал по моему оконному стеклу, когда я открыл глаза пятничным днем. Но разбудил меня не он, а телефонный звонок. Я сел на край кровати, но трубку решил не брать, телефон прозвонил еще несколько раз и замолк.

У меня жутко болела голова, а внутренности так сводило, словно кто-то хорошенько по ним вдарил. Я снова лег, но потом вскочил, потому что комната начала кружиться перед глазами. В ванной я выпил было пару таблеток аспирина, запив их неполным стаканом воды, но меня тут же вывернуло наизнанку.

Я вспомнил о бутылке, которую впихнул мне Билли. Поискав вокруг, я наконец обнаружил ее в летной сумке. Я не мог вспомнить, как клал ее туда после последнего глотка на ночь, но было еще кое-что, чего я не мог вспомнить. Например, большую часть дороги домой от квартиры Кигена. Но провалы памяти такого рода меня не волновали. Когда едешь через всю страну, то не помнишь каждый указатель и каждую милю пути. Тогда зачем волноваться, что не можешь запомнить каждую минуту своей жизни?

Бутылка оказалась на треть пустой, и это меня удивило. Я помнил, как выпил немного с Билли, пока мы слушали песню, потом еще чуть-чуть перед тем, как выключить свет. Я не хотел пить, но бывает время, когда хочешь выпить, и время, когда нужно выпить, сейчас было время для последнего. Я плеснул немного в стакан и вздрогнул, когда проглатывал. Меня опять вывернуло, но бурбон как-то укрепил меня, так что следующий глоток пошел нормально. Только потом я смог заглотнуть две другие таблетки аспирина, запив их водой, и на этот раз они имели эффект.

«Вот если б от рожденья пьяным был...»

В этот день я оставался в своей комнате. Погода не располагала вылезать наружу, но мне и не нужно было никакого предлога. У меня было такое сильное похмелье, что к нему стоило отнестись с должным вниманием. Если бы я чувствовал себя подобным образом не от выпитого накануне, то я бы поехал прямиком в больницу. В общем, я старался не двигаться и вести себя как очень больной человек, что было не далеко от истины.