Актеры на мушке - Кащеев Кирилл. Страница 21

– Без тебя, – дрогнувшим голосом сказала я.

– Без меня, без меня – мало туда ментов побежало? – Он снисходительно усмехнулся. – Все женщины одинаковые, вот и моя сестрица тоже… – договаривать он не стал, обнял меня за плечи, и мы повернули на бульвар.

Вообще-то я не позволяю сразу лезть обниматься, но сейчас под его рукой я чувствовала себя как-то надежнее…

– Странно, конечно, – продолжал рассуждать он. – У нас болтали, что вроде бы в правительстве этой самой Мга не все согласны с королевским проектом, вроде бы у короля есть младший брат… У короля долго детей не было, брат считался наследником. А потом король уже пожилой был, у него сыновья-близнецы родились… Вроде бы теперь тот брат не наследник и от злости всем задумкам короля палки в колеса вставляет. Только это все их, мгашные – или как сказать, мгавые? – проблемы, наши-то чего митингуют?

Действительно, какое кому дело до отношений в королевстве Мга? Вот уж что нас точно никогда не коснется!

Мы остановились посредине широкого пешеходного бульвара – под призмой прозрачного стекла прятались античные развалины: остатки фундаментов, вазы, россыпь монет. Или я ничего не понимаю в театре – или здесь мы обязательно будем что-то ставить! И скорее всего, «Синюю птицу». Я поглядела на стеклянную призму, представила, как она выглядит вечером с подсветкой, и вон гирлянды лампочек по деревьям вьются, наверняка тоже включаются в темноте – и прикинула, как я Витку подставлю! Отдам ей роль оборвашки Митиль, а сама соглашусь играть Ночь и Душу Света – платье цвета тьмы, платье цвета золота, плывущий, зовущий, загадочный мой танец на фоне сияющих граней стекла… Витка локти кусать будет, да поздно, потому что вовремя полученная информация – это наше все! Я почувствовала, что недавний страх начинает отпускать…

– Пойдем, я тебе Джума-Джами покажу! – с энтузиазмом объявил Эннан и потянул меня за руку. – Это самая большая мечеть в Крыму! Еще когда Евпатория была татарский Гезлёв, ее хан Девлет-Гирей построил – тот самый, что при Иване Грозном Москву сжег! [5] – гордо провозгласил Эннан.

– А ты и правда татарин? – не выдержав, спросила я.

Серые глаза блеснули смехом:

– Ты еще спроси: а Федька и правда русский?

Вообще-то я и хотела спросить, но теперь поняла, что лучше не надо.

– Думаешь, все татары обязательно смуглые и косоглазые? – продолжал веселиться он. – Да среди нас таких, как я, – полно! – Он демонстративно встряхнул светлыми волосами.

Тем временем мы прошли через парк – и я замерла, разглядывая действительно потрясающе красивую мечеть с двумя тонкими, как иглы, минаретами.

– Здесь было провозглашено восемнадцать крымских ханов! – объявил Эннан с такой гордостью, точно сам их провозгласил. – Между прочим, именно благодаря мечети король выбрал Евпаторию, а не какой другой крымский город! И правительство Мга его поддержало, дескать, помогать единоверцам надо. У нас мэр от счастья чуть в обморок не грохнулся! А они – глупости какие-то, насчет Крым погубить! Сумасшедшие, точно тебе говорю!

– Может быть… – не отрывая глаз от мечети, пробормотала я. Но на самом дела я не видела ни сурового изящества стен, ни покатых крыш, ни пронзающих ярко-голубое небо минаретов…

Я думала только об одном: действительно ли я заметила среди демонстрантов рожу «полупородного», моего несостоявшегося убийцу из автобуса – с перекошенным ртом, вздувшимися на лбу венами и неожиданно холодными, трезвыми глазами…

Или мне почудилось?

Глава 9

Кофе по-татарски с неприятностями

– Аты прикольно выглядишь, – хмыкнул Эннан.

– Скажешь тоже, – пробормотала я, торопливо выбираясь из линялого халата и разматывая платок, выданный мне перед экскурсией в мечеть. Нет, в облегающих легинсах и вправду в храм лезть неприлично. Но уж больно страшненько я в этом халате выглядела! Как будто в «Девятой роте» снималась. В роли замаскированного под восточную тетку душмана.

В общем, знала бы, что в мечеть пойдем, сама бы оделась во что-то подходящее.

– Как теперь насчет поесть? – деловито поинтересовался Эннан.

Я покосилась на него настороженно. Парни и еда – это всегда больной вопрос. Во-первых, они считают, что девушки вроде меня – танцовщицы, актрисы, певицы – не едят вообще. Ну, то есть клюют какие-нибудь там зернышки пророщенной пшеницы. Как птички. Или жуют листики салата. Как черепашки. И обычно искренне удивляются, если видят, как я после репетиции наваливаю себе парочку отбивных с гарниром и заглатываю, как оголодавшая волчица. А во-вторых, ты можешь сходить с парнем… ну вот хоть на экскурсию в мечеть и не считать себя ему обязанной. Но если ты сходила с ним в кафе – ситуация сразу меняется. Теперь он почему-то думает, что ты должна быть его девушкой и хранить ему верность вот от этой съеденной за его счет тарелки супа и до самой смерти. Своей, разумеется.

Так что лучше дотерпеть до номера и привезенной из дома палки сухой колбасы.

– Жарко, есть совсем не хочется, – покачала головой я.

– А вам, актрисам, никогда есть не хочется, – покровительственно улыбнулся он.

Вот вам «во-первых» во всей красе!

– Не хочешь есть, давай кофе попьем! Или чаю? Быть в старом городе и не зайти в кофейню – преступление! – выразительно объявил он.

– Я люблю кофе, – сказала я. Я его и правда люблю, к тому же кофе и мороженое – нейтральный вариант, нечто среднее между экскурсией и супом, при должной внимательности и осторожности ты по-прежнему парню ничего не должна.

– Так пошли! – радостно скомандовал Эннан и повел меня по узкой извилистой улочке старого города к возвышающейся впереди древней крепостной башне. Мы прошли сквозь каменную арку и нырнули в низенькую деревянную дверцу, схваченную тяжелыми металлическими заклепками. Взобрались по узенькой лесенке между сложенных из песчаника стен… Моя голова поднялась над уровнем пола, я увидела ножки деревянных лавок на каменном полу и ноги посетителей… И на меня пахнуло одуряющим запахом кофе и меда!

– Эннан! – из-за деревянной стойки выскочила девочка лет четырнадцати в татарском костюме и кинулась к моему блондину. – Ну как, выиграл? Ну, говори! – Она затеребила его, завертела, смуглое лицо светилось радостью, загнутые под круглую шапочку толстые баранки черных кос взлетали и падали, как крылья…

– Да выиграл, выиграл, чего нервничала – еще ж не финал! – смеясь, отмахивался от нее Эннан. – Знакомься, Юля, это моя сестра Айша…

Черноглазая и черноволосая Айша, совсем не похожая на блондинистого брата, вдруг остановилась, бросила на меня недовольный взгляд и, одернув длинную юбку, с достоинством вернулась за стойку.

– Дай нам по чашечке кофе и сладкого чего-нибудь, мы с Юлей у окошка посидим… – взмахом руки показывая на заваленную шитыми подушками низкую деревянную лавку под крепостной бойницей, объявил Эннан.

– Мне мама с папой не разрешают самой товаром распоряжаться, – оборвала брата Айша и посмотрела на меня как хозяйка на притащенную котом дохлую мышь.

Эннан поглядел на сестру укоризненно. Она смешалась, потом звучно хмыкнула и гордо задрала нос, демонстративно отвернулась от брата. Он покачал головой…

– Посиделки у окна отменяются. Ничего, мы сейчас еще лучше устроимся. – И повел меня за стойку. Айша возмущенно пискнула, но Эннан уже провел меня мимо вычурных медных подносов с незнакомыми сладостями и нажал ручку неприметной дверцы в задней стене.

– Ты извини, – понижая голос, прошептал он. – Обычно Айша милая, не пойму, чего она вдруг…

– Она тебя ревнует, – сказала я – голос, естественно, понижать не стала. – Маленькие девочки часто ревнуют старших братьев, – косясь на оставшуюся открытой дверь, сообщила я.

С другой стороны двери, где находилась Айша, отчетливо донеслось шипение – и, кажется, шипел вовсе не убежавший кофе.

Я удовлетворенно улыбнулась:

– Так это твоя кофейня?

– Родителей, – уточнил Эннан. – У нас тут кухня и вообще рабочие помещения, – сказал он, сбрасывая мою сумку в крохотном коридорчике. Я на мгновение задержалась – прошлась расческой по волосам и запихала сумку поглубже под вешалку – и пошла за Эннаном.