На острие - Блок Лоуренс. Страница 34

Она достала из холодильника бутылку пива «Бек'с».

— Пить хочу ужасно. В горле першит от пыли. Не сомневаюсь, что известка канцерогенна.

— Как едва ли не все вокруг.

Она открыла бутылку и отпила немного прямо из горлышка, а потом взяла из сушки стакан и наполнила его. Затем сказала:

— Мне надо принять душ, но сначала хорошо бы передохнуть. Ты давно ждешь?

— Всего несколько минут.

— Наверное, долго пробыл наверху?

— Пожалуй. А потом я встретил странную старушенцию.

Я пересказал Вилле свою беседу с маленькой взлохмаченной женщиной, и она кивнула, подтвердив, что поняла, о ком речь.

— Госпожа Менген, — сказала она. — «Уш верно, мы все в гробах иштлеем, а шмерть нешется за нами по пятам».

— Ты хорошо ее передразнила.

— Этот талант куда менее важен, чем умение останавливать течь. Она — наша домашняя плакальщица. Живет здесь уже целую вечность. Думаю, она родилась в этом доме. Ей, наверное, за восемьдесят. Как ты думаешь?

— Я плохо в этом разбираюсь.

— Ну, разве ты потребовал бы у нее документы, если бы в кинотеатре она попросила билет со скидкой для граждан старшего возраста? Она знает всех в округе, во всяком случае всех стариков и старух. А это значит, что она едва ли не каждый день ходит на похороны.

Допив стакан, Вилла наполнила его снова.

— Признаюсь тебе: не хочу жить вечно, — сказала она.

— Ну, нам до этого далеко.

— Я серьезно, Мэтт. Бывает, люди живут слишком долго. Трагедия, если кто-то умирает в возрасте Эдди Данфи. Или еще моложе, как твоя Паула, у которой вся жизнь была впереди. Но, дожив до возраста госпожи Менген, непременно останешься одна, поскольку мало кто из друзей все еще будет рядом.

— Как умерла госпожа Грод?

— Подожди-ка, когда это случилось? Думаю, больше года назад. Помню, стояла жара. Ее убил проникший через окно квартирный вор. В доме есть ставни, но не все жильцы ими пользуются.

— На окне в квартире Эдди тоже есть ставни — на том, что выходит на пожарную лестницу. Они не были закрыты.

— Люди чаще всего не пользуются ставнями: так им легче открывать и закрывать окна. По всей видимости, кто-то поднялся на крышу и по пожарной лестнице проник в квартиру госпожи Грод. Было поздно, она лежала в постели и, вероятно, проснувшись, увидела вора. Тот ее и зарезал.

Она отпила еще немного пива.

— Ну, а ты что-нибудь нашел? Кстати, что ты там разыскивал?

— Таблетки.

— Таблетки?

— Не обнаружил ничего опаснее аспирина.

Я рассказал ей о результатах вскрытия и о том, какие выводы сделал Стернлихт.

— Меня когда-то научили делать обыск в квартирах, и я умею проводить его основательно. Не поднимал половиц, не разбирал мебель на части, но тщательно обследовал помещение. Будь там хлоралгидрат, я бы его непременно нашел.

— Может, эта таблетка была последней?

— В таком случае мне на глаза попался бы пузырек.

— Он мог его выбросить.

— В мусорной корзине пузырька не было. Не оказалось его и среди хлама под мойкой. Куда еще он мог его закинуть?

— Вероятно, кто-то дал ему эту таблетку. Знаешь, как бывает: «Не можете уснуть? Возьмите-ка вот это — действует безотказно». Насколько я помню, ты говорил, что он вырос на улице. Лекарства здесь продают не только аптекари. На улице можно купить все. Меня бы не удивило, если бы он нашел у кого-то и коралгидрат.

— Хлоралгидрат.

— Ну, пусть будет хлоралгидрат. Красиво звучит! Мать, живущая на благотворительные подачки, могла бы так назвать сыночка. «Хлорал, когда перестанешь приставать к брату?»... В чем дело?

— Все нормально.

— Похоже, ты не в настроении.

— Ты так думаешь? Наверное, оно испортилось, когда я был там, наверху. Что ты говорила о людях, которые живут слишком долго?.. Прошлым вечером меня одолели мысли о том, как будет тяжело мне, одинокому старику, коротать дни в гостинице. И все-таки я ничего не делаю, чтобы жить иначе, а за спиной уже немало лет.

— Ах ты, мой несчастненький старичок!

Пока она принимала душ, я продолжал упиваться горькими размышлениями о грядущей старости. Когда Вилла вышла, я сказал:

— Наверное, я пытался найти там не только таблетки. Чем бы в конце концов они могли мне помочь?

— Я тоже это не совсем поняла.

— Жаль, что он не успел мне ничего сообщить. Его что-то тревожило, и он был почти готов облегчить душу, но я сам посоветовал ему не спешить, а предварительно все как следует обдумать. Почему я не поговорил с ним в тот вечер?

— Думаешь, тогда он остался бы жив?

— Нет, но...

— Мэтт, пойми: он умер не из-за того, что ваш разговор не состоялся. Он расстался с жизнью, потому что совершил какую-то глупость или был неосторожен. Просто ему не повезло.

— Я знаю.

— Ты все равно ничего не мог бы изменить. И теперь уже ничем ему не поможешь.

— Знаю. Он...

— Да?..

— Он ничего тебе не говорил?

— Мэтт, я едва его знала. Не помню, когда видела Эдди в последний раз. Я вообще сомневаюсь, что мы говорили с ним о чем-нибудь, кроме погоды или квартплаты.

— У него что-то камнем лежало на душе, — повторил я. — Чертовски хотелось бы выяснить, что именно.

Глава 12

В грогановское заведение я заскочил в середине дня. У доски для игры в дартс никого не было — Энди Бакли отсутствовал. Публика была примерно та же. За стойкой работал Том. Он отложил журнал в сторону, чтобы налить мне коки. Пожилой мужчина в матерчатой кепке говорил о команде «Метс», сокрушаясь по поводу сделки, на которую те пошли лет пятнадцать назад.

— Получили они Джима Фригоси, — огорченно говорил он, — а отдали Нолана Райяна. Самого Райяна!

На телевизионном экране в очередном боевике Джон Уэйн кого-то лихо ставил на место. Я попытался вообразить, как он распахивает двери салуна, проталкивается к бару и требует, чтобы бармен подал ему кока-колу и хлоралгидрат.

Я медленно потягивал кока-колу. Когда мой стакан почти опустел, подозвал Тома. Он подошел и протянул руку к стакану, но я прикрыл его ладонью. Как всегда, не меняя невозмутимого выражения лица, он взглянул на меня. Я осведомился, не заходил ли сегодня Микки Баллу.

— Всякие тут шатаются, — ответил он. — Я их имен не знаю.

В его голосе чувствовался ольстерский выговор. Раньше я этого не заметил.

— Вы не можете его не знать, — сказал я. — Он ведь хозяин заведения, правда?

— Бар называют грогановским. Значит, его владелец — Гроган, или вы думаете иначе?

— Он крупный парень, — настаивал я. — Иногда надевает передник мясника.

— Я заканчиваю в шесть. Вероятно, он заходит по вечерам.

— Может, и так. Я хотел бы передать ему пару слов.

— Вот как?

— Мне надо с ним поговорить. Сообщите ему, хорошо?

— Я с ним не знаком. Да и вас не знаю. Что я ему скажу?

— Меня зовут Скаддер, Мэтт Скаддер. Хотел бы побеседовать с ним об Эдди Данфи.

— Я могу и не запомнить, — ответил он бесстрастно, глядя на меня тусклыми глазами. — Не силен я на имена.

Выйдя из бара, я прошелся по окрестным улицам и вернулся туда около половины седьмого. Народу стало больше — вдоль стойки расположились шестеро выпивох, они заглянули сюда после работы. Том ушел, а его место занял высокий парень с курчавой темно-каштановой шевелюрой. Из-под расстегнутой кожанки выглядывала черно-красная фланелевая рубаха.

Я спросил, здесь ли Микки Баллу.

— Не видел, — ответил тот. — Я сам только что пришел. А вы кто?

— Скаддер.

— Я ему передам.

Я снова вышел, в одиночестве съел бутерброд в ресторане «Пламя» и отправился в Собор Святого Павла. Была пятница, а значит, там вот-вот должно начаться собрание, посвященное одной из ступеней программы, на этот раз — шестой. На встрече, слушая остальных и выступая сам, подсознательно готовишься к устранению недостатков своего характера. В наших книгах определенно не сказано, что следует совершить для достижения этой цели. Предполагается, что это случится, если вы будете посещать собрания и следовать положениям программы. И точка. Со мной — не случилось.