Пляска на бойне - Блок Лоуренс. Страница 7

— «Вот здорово будет — точь-в-точь как тогда, когда мы еще не поженились».

— Что-то в этом роде. Он заманивает ее туда, убивает, инсценирует изнасилование и подбрасывает вещественные доказательства — сперму и волосы. У нее ничего не нашли под ногтями? Может, она царапалась?

— Нет, но он и не говорил, что она от них отбивалась. К тому же их было двое — один мог держать ей руки, пока другой получал удовольствие.

— Давай-ка еще раз покрутим тот вариант, в котором он все делает в одиночку. Он убивает ее и инсценирует изнасилование. Потом приводит квартиру Готшальков в такой вид, как будто она была ограблена. Вы привезли сюда Готшальков, спросили, что у них пропало?

Он кивнул:

— Приезжал он, Альфред. Сказал, что его жена больна и ей лишний переезд противопоказан. Они держат пару сотен долларов в холодильнике — на непредвиденные расходы, и эти деньги исчезли. Еще пропали какие-то драгоценности — фамильные, запонки и кольца, которые достались ему по наследству и которых он не носит. Ее драгоценности тоже исчезли, но он не смог их описать, потому что не знает, что они взяли с собой во Флориду и что хранится в банковском сейфе. Все самое ценное или в банке, или во Флориде, поэтому он считает, что ущерб невелик, но составить список украденного не может без Рут. Вот как зовут его жену — Рут. Я так и думал, что рано или поздно вспомню.

— А как насчет мехов?

— Никаких мехов у нее не было. Она активистка движения за права животных. Да и зачем ей меха, если она шесть месяцев и один день в году проводит во Флориде?

— Шесть месяцев и один день?

— Это минимум — он дает им право с точки зрения налогового ведомства считаться постоянными жителями Флориды. Во Флориде не берут подоходного налога в пользу штата.

— Я думал, он на пенсии.

— Ну, у него все равно есть какие-то доходы. Ценные бумаги и так далее.

— Значит, мехов нет, — сказал я. — А что-нибудь громоздкое? Музыкальный центр, телевизор?

— Ничего. Там было два телевизора, один большой проекционный в гостиной и один поменьше в задней спальне. Тот, что в спальне, они выключили из розетки и перенесли в гостиную, нотам и оставили. Возможно, собирались забрать его и либо забыли впопыхах, либо побоялись привлечь к себе внимание — ведь в квартире лежала убитая женщина.

— Если только они знали, что она мертва.

— Они размозжили ей все лицо и удавили ее же собственными колготками. Ясно, что выглядела она малость похуже, чем до того, как с ними встретилась.

— Значит, они взяли немного наличных и кое-какие драгоценности.

— Похоже на то. Больше ничего Готшальк припомнить не смог. Дело в том, Мэтт, что всю квартиру перевернули вверх дном.

— Кто — криминалисты?

— Да нет, грабители. Они очень тщательно ее обыскали, а привести в порядок не позаботились. Ящики вытащены, книги сброшены с полок и так далее. На то, чтобы искали какой-нибудь тайник, не похоже: матрасы не взрезаны, диванные подушки не вспороты. Но все равно поработали основательно. Я думаю, искали наличные — сверх той пары сотен, что лежали в морозилке.

— А что сказал Готшальк?

— А что он может сказать? «У меня было тысяч сто, которые я припрятал от налоговой инспекции, и эти негодяи их нашли»? Он сказал, что в квартире не было ничего действительно ценного, кроме кое-каких произведений искусства, а их не тронули. Там есть несколько гравюр в рамках, нумерованных и подписанных авторами, — Матисс, Шагал, не помню кто еще, и они были застрахованы. Все это стоит тысяч восемьдесят, я думаю. Воры сняли кое-что со стен — возможно, искали потайной сейф, — но ничего не взяли.

— А что, если он сделал это сам? — спросил я.

— Ты снова за свое? Ну, валяй.

— Квартира действительно перевернута вверх дном, так что выглядит это как настоящая кража со взломом, а прятать ему было нечего — только пару сотен наличными и пригоршню драгоценностей. Вы его обыскивали?

— Термена? — Он отрицательно покачал головой. — Человек весь избит, руки связаны за спиной, его жена лежит тут же мертвая, — а мы устраиваем ему обыск и лезем в задний проход, не найдутся ли там чьи-то платиновые запонки? К тому же по твоему сценарию он мог спрятать все в собственной квартире.

— Я как раз собирался это сказать.

— Значит, по тому же сценарию он проникает в квартиру Готшальков с помощью ключа или там двух ключей — сколько понадобилось, приканчивает жену, инсценирует изнасилование, крадет наличные и драгоценности, относит их наверх, засовывает в носок и прячет в комод. Потом снова спускается вниз и взламывает ломиком дверь, чтобы это выглядело как ограбление. Потом, должно быть, опять поднимается наверх и прячет ломик, потому что в квартире Готшальков мы его не нашли.

— А квартиру Термена не обыскивали?

— Обыскивали. С его разрешения. Я сказал ему, что грабители, возможно, начали с его квартиры и двигались вниз, хотя точно знал, что это не так, потому что на его двери не было следов взлома. Конечно, они могли попасть к нему с пожарной лестницы, только это не важно, потому что у него никто не побывал. Но я все равно обыскал ее — нет ли там чего-нибудь из нижней квартиры.

— И ничего не нашел.

— Абсолютно ничего. Только не знаю, что это доказывает. У меня не было возможности устроить тщательный обыск. К тому же он мог положить драгоценности Готшальков вместе с теми, что были у него с женой, и я бы все равно ни о чем не догадался, потому что не знал, что надо искать. А что до наличных — этих несчастных двух сотен, то он вполне мог сунуть их в собственный бумажник.

— А я думал, грабители забрали его бумажник.

— Да, верно. Часы и бумажник. Бросили их на первом этаже, когда уходили из здания, — просто бросили на лестничной площадке. Деньги вытащили, но кредитные карточки оставили.

— Он мог сам сбегать вниз и оставить его там.

— Или выйти на лестницу, подойти к перилам и выбросить его. Чтобы не бегать лишний раз взад-вперед.

— А драгоценности, которые они, по его словам, отобрали у жены…

— Он мог просто положить их обратно в ее же шкатулку. Да и свой «Ролекс» тоже, если уж на то пошло. Может, он вообще был без часов.

— Ну а после этого? — спросил я. — Он избивает сам себя, связывает себе руки за спиной, заклеивает себе рот пластырем…

— Если бы это делал я, то, пожалуй, сначала заклеил бы себе рот, а уж потом связал бы себе руки.

— Ты, Джо, всегда понимал в стратегии больше моего. Как он был связан? Ты видел его связанным?

— Да нет, черт возьми, — ответил он. — И это единственное, что до сих пор меня смущает. Я собирался устроить головомойку тем двоим патрульным, которые развязали его, но чего еще от них ожидать? Приличный человек, хорошо одетый, лежит на полу связанный и в истерике, рядом его жена, мертвая, и как ему скажешь, что он должен оставаться в таком положении, пока не явится детектив? Конечно, они его развязали. Я бы на их месте сделал то же самое, да и ты тоже.

— Конечно.

— И все же чертовски жаль, что они это сделали. Хотел бы я сначала взглянуть на него. Если держаться твоего сценария — будто он все это устроил сам, в одиночку, — то следующий твой вопрос должен быть такой: мог он связать сам себя или нет. Верно?

— Верно.

— Ноги у него были связаны. Это не так уж сложно сделать самому. Руки были связаны за спиной, и можно подумать, что это невозможно, только это возможно. — Он выдвинул ящик стола, пошарил в нем и вытащил наручники. — Вытяни руки вперед, Мэтт. — Он защелкнул наручники у меня на запястьях. — А теперь нагнись вперед и просунь ноги между рук по одной. Сядь на край стола. Попробуй, это можно сделать.

— Господи Иисусе!

— Такое часто показывают по телевизору: человек сидит в наручниках, руки за спиной, а потом как бы перепрыгивает через свои руки, и они оказываются спереди, и наручники на месте. Ну хорошо, теперь встань и подними руки, чтобы они оказались у тебя за спиной.

— По-моему, не получится.

— Да, не будь ты такой толстый, было бы легче. У Термена талия, наверное, сантиметров семьдесят пять и практически нет задницы.