Джинкс - Блэквуд Сэйдж. Страница 22

Когда он возвратился с кружкой сидра и влажным полотенцем для рук, София уже совладала с собой. Джинкс облегченно вздохнул. София дочиста оттерла руки, выпила сидра. И выглядеть стала получше.

– Что сегодня произошло? – снова спросила она.

– Ой… А что, э-э… что сказал Симон?

– Ничего, Джинкс. Он лишился чувств.

– Ну, мы… мы пошли в Храм, и за нами погнались стражи, и он упал, его ткнули кинжалом или мечом, а потом мы прибежали сюда.

– Но чего ради Симон повел тебя в Самарру?

– Да он и не повел. Я вроде как сам пошел. А где она, эта Самарра? – спросил, чтобы сменить тему, Джинкс.

– Ты отвечаешь на мои вопросы – я отвечаю на твои. Как ты попал в Самарру?

Это напомнило Джинксу, как он однажды сумел разглядеть под любезностью Софии стальной стержень.

– Я отыскал дверь. Знание – сила.

– Понятно. Значит, это не Симон сказал тебе, как туда попасть?

– Нет, я нашел книгу, в которой говорится об этом.

– И что же ты делал в Самарре? Куда направился?

Джинкс рассказал ей. Ему вспомнились и шум, и толкотня. Жаль, что он не поговорил ни с кем на улицах. Тамошние люди так отличались от людей Урвальда, были намного шустрее и не такие пугливые.

–?А Симон – он сразу пошел в Университет? Никуда больше не заходил?

–?Нет, – ответил Джинкс и тут же сообразил, что вообще-то не знает этого. – Что такое «знание – сила»? Что-то вроде магии?

–?Зе-Эс – это магия Самарры.

Зе-Эс? А, ну да… «Знание – сила».

–?Но в том храме ее не творят, верно?

Происходившее в храме нисколько не походило на магию.

–?Нет, конечно, нет. В Самарре магия теперь под запретом.

–?Потому стражники за Симоном и погнались? – спросил Джинкс.

София кивнула.

–?А из-за чего ее запретили?

–?Разумеется, из-за того, что делается с помощью магии. Чародеи подчиняют себе людей. Сила для них важнее, чем люди. В людях они видят лишь средство, путь к еще большей силе.

София произнесла это с таким напором, что Джинкс понял: она действительно верит в то, что говорит.

– В Университете мы изучаем магию теоретически, – продолжала София. – Магию и многое другое. А творить волшебство запрещено законом. Это карается смертью.

– Так ведь ты же творишь его, когда проходишь через дверь в Урвальд, – заметил Джинкс.

– Ничего подобного. Я просто прохожу через дверь. Я же не виновата в том, что дверь оказалась волшебной.

– Но для того, чтобы она открылась, тоже требуется магия, – упорствовал Джинкс.

– Когда-то ее сотворили с помощью заклинания Зе-Эс, – сказала София. – Теперь это просто дверь.

Вот тут она заблуждалась, Джинкс был в этом уверен. Однако лицо Софии было таким усталым, что спорить с ней он не стал.

– Чародеи в Самарре все еще есть, – прибавила София. – Люди, творящие Зе-Эс. Но это преступники. Время от времени правительство ловит одного из них и в назидание другим примерно наказывает его. Или ее.

Джинксу хотелось спросить, что с ними делают, но, взглянув на Софию, он понял: не стоит.

– Магия портит людей, – продолжала София. – Посмотри, что она сделала с Симоном.

– А он разве не всегда был таким? – спросил Джинкс.

Похоже, этот вопрос ее удивил:

– Каким?

Как на это ответить, Джинкс придумать не смог.

– Значит, ты одна из тех, что сидят в храме? Из ученых?

– Да. Я профессор урвальдоведения. – София улыбнулась. – Много лет изучала урвийский, но до знакомства с Симоном не знала никого, кто говорил бы на этом языке.

Она встала.

– Пойду, посмотрю, как он.

– Ты не похожа на них, – сказал Джинкс.

И этим удивил ее снова:

– На кого?

– На тех ученых, которые сидят там, читают книги, а на самом деле ничего и знать не хотят.

Он взял свечу, вышел за Софией из мастерской.

– Ну, не все они такие. Знать они хотят многое, просто дело в том, что… – она взглянула на стену, за которой скрывалась Самарра. Свеча отбрасывала на камень желтый круг света. – Я не хочу, чтобы ты возвращался туда, Джинкс. Пообещай мне.

– «Просто дело в том…» – в чем? – спросил он. – Что ты хотела сказать?

– Просто трудно изучать что-либо, когда все уже знаешь, – улыбнулась София. – В этом проблема ученых. Некоторых из них.

– А-а, – протянул Джинкс.

Он повернулся к кухонной двери, но София поймала его за руку:

– Ты не пообещал.

Джинксу хотелось спросить, почему он вообще должен что-то обещать. Но София смотрела на него так твердо, что ему удалось произнести лишь одно:

– Ладно.

– Словами, пожалуйста, – потребовала она тоном, в котором вновь зазвенело железо.

– Обещаю, – сказал Джинкс. А затем, поняв, что и этого недостаточно: – Обещаю не возвращаться в Самарру.

И словно дверь в просторный мир захлопнулась перед ним. Он пошел за Софией на кухню, чувствуя себя так, точно попал в ловушку.

Симон был еще жив. Он лежал без чувств на остывшей лежанке, и у Джинкса, увидевшего эту картину, засосало под ложечкой, как если бы все вокруг перевернулось вверх дном. А что, если Симон умрет?

– Я посижу с ним, – сказала София. – А тебе лучше пойти поспать.

Джинкс подумал – может, предложить посидеть вместо нее? Но вдруг у Симона снова пойдет кровь? Или он дышать перестанет? Что тогда делать? Джинкс этого не знал. И потому поднялся в свою комнату, в которой и не спал-то никогда, и присел на кровать. Облачко пыли взвилось над ней. Каменные стены комнаты наводили на мысль о гробнице. Когда-нибудь Симон, конечно, умрет, пусть и не сегодня. Умирают все. Такова главная несправедливость жизни. И он, Джинкс, тоже когда-нибудь умрет. Эта мысль заставила его встать и выйти из комнаты.

Он поднялся по винтовой лестнице к Дальновидному Окну. Небо уже светлело. За окном поплыла путаница древесных ветвей. Джинкс увидел внизу кравшегося по земле волка.

Все дело в том, что ненависти к Симону он не питал. И даже не злился на него по-настоящему. Надо бы, да Симон… ну, в общем, всегда был рядом. Трудно же злиться на человека, который все время рядом с тобой. Сказать по правде, Джинкс вроде как любил его.

Он попытался представить себе жизнь без Симона. Будет ли ему позволено остаться в этом доме? Но ему и не хотелось оставаться здесь – одному, с кошками. А София вряд ли переселится сюда, чтобы жить с ним. Может, она возьмет его к себе, в Самарру? Джинкс был бы не прочь снова увидеть ее, совсем не прочь. И сердился на Софию, которая заставила его пообещать, что он не попытается вернуться туда. Однако жить там – под жарким солнцем, без деревьев? И, что уж говорить, без магии?

В Дальновидном Окне показалась ватага троллей, бежавших по широкой тропе. Дорога троллей, Странники упоминали о ней. А ведет она к Стеклянным горам. Гор Джинкс никогда не видел. В Урвальде есть много такого, чего он не видел. Ну что же, если ему нельзя вернуться в Самарру, то можно, по крайней мере, увидеть побольше в родном лесу.

И не исключено, что где-то здесь – да, именно здесь – кроется способ узнать, что сделал с ним Симон, что именно отнял у него. Впрочем, это понятно и так – то, что Дама Гламмер называла чтением мыслей и великой магией Урвальда.

Ведь должен же быть какой-то способ вернуть ее. И если кому-нибудь, кроме Симона, он известен, сообразил вдруг Джинкс, так, скорее всего, Даме Гламмер. В конце концов, это она продала Симону корни.

Картина за окном изменилась снова. Теперь оно показывало идущую по Пути девочку. Джинкс наклонился в кресле. Да, это та самая девочка, в красной шапочке и в накидке. В руке у нее корзинка, за плечами вещевой мешок. Отправилась путешествовать. Походка ее говорила Джинксу, что девочка скорее взволнована, чем испугана, – ей не терпится узнать, что ждет ее впереди.

– Хотел бы и я уйти в Урвальд, и чтобы ничто меня здесь не держало, – сказал Джинкс.

– Хочешь – так иди, – прозвучал в его голове голос девочки.

И Джинкс понял: она права.

Глава двенадцатая

Ссора