Джинкс - Блэквуд Сэйдж. Страница 48

– Я уверена, ты тоже сможешь, – сказала Эльфвина без какой-либо уверенности в голосе. – Ну, хотя бы попробуй, Джинкс.

Улыбка Ривена расползлась от уха до уха:

– Вообще-то, госпожа моя, ему и пробовать не нужно.

Он вытащил из кармана маленькую серебряную шкатулку и широким жестом опустил ее на кровать.

Эльфвина приподняла крышку шкатулки.

– Ой!

Джинкс, склонившись к шкатулке, увидел, что она выстлана черным бархатом, на котором покоится аккуратно сложенная крошечная модель Костяного Моста, сделанная, судя по всему, из связанных ниткой мышиных косточек.

Эльфвина сжала одну косточку большим и указательным пальцами, приподняла за нее модель.

Едва оказавшись вне шкатулки, модель начала разрастаться, и Ривен, быстро протянув руку, вернул ее назад.

– Если дашь мосту разрастись, обратно его не засунешь, – сказал он.

– Где ты это нашел? – спросила Эльфвина.

– В потайном ящичке у задней стенки кухонного буфета, – ответил Ривен. – На ночь опять туда положу, вдруг Костоправ заглянуть в него надумает. Но сами теперь видите, похоже, мост сделан из костей какой-то мелкой зверушки.

– Нет, – сказал Джинкс.

– Нет? – приподнял брови Ривен.

– Уменьшить что-то большое, чтобы спрятать его, можно, – пояснил Джинкс. – Но никаким волшебством нельзя сделать большим что-то малое. Это невозможно. Если попробуешь, оно просто рассыплется. Впрочем, недостатка в больших костях он, как мы видели, не испытывает.

– Выходит, теперь мы можем выбраться отсюда, – сказала Эльфвина. – Привяжем мост к столбикам… ой! Наверное, его и внизу привязывать нужно.

– Это пустяки, – сказал Ривен. – Привяжу наверху, спущусь по обрыву и закреплю мост внизу. Там тоже есть два столбика.

– Тогда все, что нам требуется, – это на время убрать с нашей дороги Костоправа, – задумчиво произнесла Эльфвина.

– Так он каждый день спать ложится, – сказал Ривен.

– На полчаса, – напомнила Эльфвина. – За такое время мост не установишь.

– И бутылки не соберешь, – добавил Джинкс.

Друзья уставились на него.

– Я думаю, если мы возьмем с собой бутылки, – сказал он, – Костоправ не сможет больше использовать их силу. По крайней мере, если мы успеем уйти от него достаточно далеко.

– Это хорошо. Тогда он и новую бурю на нас не нашлет, – обрадовался Ривен.

– По-моему, бури он насылать не способен, – сказал Джинкс. – Но по крайней мере какой-то части силы мы его лишим.

– А кроме того, там же люди в бутылках, – сказала Эльфвина. – Пусть даже и мертвые.

– Да, – согласился Джинкс. Он вспомнил ощущение силы, которой повеяло из открытого в первый раз лаза. В ней было нечто… нельзя сказать, что живое, но настоящее, и оно не заслуживало того, чтобы сидеть в темноте под запором и служить Костоправу.

– Хорошо, – сказал Ривен. – Когда Костоправ приляжет вздремнуть, я привяжу мост наверху обрыва, спущусь и закреплю его внизу, а вы тем временем соберете бутылки.

– Тридцати минут на это не хватит, – возразил Джинкс.

Все трое задумались.

– Ты можешь спуститься до того, как он ляжет спать, – сказал, наконец, Джинкс. – Внимания он на твое отсутствие не обратит, ты же все время остров обшариваешь. А когда ляжет, я возьму шкатулку с мостом, привяжу его к двум верхним столбикам и сброшу с края обрыва вниз…

Тут ему пришлось замолчать – тошнота подступила к горлу.

– Возможно, будет лучше, если мост закрепит наверху госпожа.

– А ты в это время соберешь бутылки, Джинкс, – подхватила Эльфвина.

– И все равно нам потребуется больше, чем полчаса, – посетовал Джинкс.

– Это ничего, – сказала Эльфвина. – Я же напою его перед сном поссетом.

– Ты что, отравить его собираешься? – несмотря на все черепа и на оплеухи, которыми награждал его Костоправ, от этой мысли Джинксу стало не по себе.

– Нет, я собираюсь сварить сонное зелье.

– А ты знаешь, как его варить?

– Точно не знаю. Но я нашла в одной из книг Костоправа рецепт. И уверена, ты поможешь мне в нем разобраться.

– Только сделать это придется ночью, – сказал Джинкс.

Времени у них оставалось в обрез.

Ночью занялись зельем. Когда они прокрались вниз, в замке царило безмолвие.

Ривен остался стоять на страже, укрывшись в тенях огромной залы. При первых признаках появления Костоправа он должен был кашлянуть, предупредить Эльфвину и Джинкса, и тогда они… Что сделают? Этого они и сами толком не знали. Покинуть лабораторию Костоправа можно было лишь через дверь.

– Мы могли бы спрятаться в подземелье – где бутылки, – предложила Эльфвина.

Однако ей и самой эта мысль не нравилась. Джинксу тоже.

Эльфвина, заглянув в книгу, сказала:

– Начнем с крови дракона – объемом с куриное яйцо. Ее надо смешать с глазами русалок – ой, мне это совсем не нравится!

– Глаза русалки поступают в продажу после ее смерти от естественных причин, – сказал Джинкс, поднимаясь по стремянке, чтобы снять с полки сосуд. – Или… ну, в общем, после смерти.

Умирать от естественных причин в Урвальде было как-то не принято.

– И кровь дракона тоже? – спросила Эльфвина.

– Они не умирают. Просто на брюхе дракона делают маленький надрез и…

– Кто делает?

– Не знаю. Думаю, сами драконы.

– Они что же, собственной кровью торгуют?

– А почему бы и нет? Это же их кровь.

Джинкс снимал с полки сосуды, один за другим: тертый коготь грифона, крылья нетопырей, шерсть медвелака, сушеные листья ночецветного вьюнка.

Эльфвина уже начала согревать кровь дракона в реторте [24], держа ее над горящей свечой. Свободной рукой она растирала в ступке глаза русалок вместе с листьями вьюнка. Джинкс наблюдал за ней, прислонившись к рабочему столу. Ему казалось неправильным, что она справляется с такими делами гораздо лучше, чем он, проведший половину своей жизни в доме чародея. Впрочем, наблюдать за ее аккуратной, искусной работой было одно удовольствие.

– Ты к Ривену прислушиваешься? – спросила Эльфвина.

– Ага, – ответил Джинкс, совсем об этом забывший.

– Хорошо, – сказала Эльфвина. – Я тоже.

Блям!

Что-то ударило в окно, и ударило сильно. Джинкс крутнулся на месте и увидел бело-зеленую, словно из резины сделанную тварь, которая приникла снаружи к стеклу, раскинув по нему костлявые лапы.

Тварь смотрела на них выпученными желтыми глазами. Рот ее походил на торчавшую из морды трубу, бледные, почти белые губы то выдвигались вперед, то втягивались, как будто им не терпелось высосать чью-нибудь кровь через глазницы. Внезапно тварь испустила долгий, стонущий вой.

– Это еще что? – спросил, появившись в дверном проеме, Ривен.

– Упырь, – ответил Джинкс.

– Пойдемте-ка в кухню, – сказал Ривен. – Костоправ наверняка услышит его.

Эльфвина задула свечу, они торопливо перебежали залу, а в кухне залезли под стол и стали ждать, прислушиваясь. Упырь взвыл снова. Так воет бурными ночами ветер. Собственно, Джинкс сообразил, что уже слышал этот вой и как раз ветру его и приписывал. Они ждали, когда из залы до них донесутся шаги Костоправа.

Время ползло.

– Он не придет, – в конце концов сказала Эльфвина.

– Пойду, посмотрю, – решился Ривен.

Он покинул кухню – так тихо, что шагов его Джинкс почти не расслышал. Проползли еще несколько минут. Наконец Ривен вернулся и сообщил:

– Храпит.

Джинкс с Эльфвиной возвратились в лабораторию, Ривен вновь занял свой пост.

Пока они работали, упырь прилетал к окну еще дважды. Таращился на них желтыми глазищами, голодно шевелил губами, а Джинкс в это время гадал, насколько прочно оконное стекло.

– Пожалуйста, подержи это, взбалтывая, над свечой, – попросила Эльфвина, протянув ему зажим со склянкой.

Джинкс начал потряхивать ею над пламенем – не сильно, ровно настолько, чтобы перемешивалась жидкость.

– Проще было бы отравить его, – пробормотал он.