Профессионалы - Блок Лоуренс. Страница 6

Перекинув ноги через край кровати, Мердок сел, стараясь припомнить, обещал он боссу прийти на работу или нет. Правда, особого значения это не имело, так как проку в этот день от него бы не было, однако если его все-таки ждали, то назавтра могли и уволить. А может, и не уволили бы. Подобного рода компании брали на работу всех, кто подворачивался под руку, едва ли рассчитывая при этом на ответственность своих работников. Бена Мердока это вполне устраивало, ответственность не входила в число его достоинств.

Рыжий, весь в веснушках, он с детства отличался задиристостью и, не раздумывая, пускал в ход кулаки. Рос он в Теннесси, его неоднократно выгоняли из школы, а в девятнадцать ему пришлось удрать в Чикаго, потому что Бен и одна девица по-разному истолковали одно и то же событие. Бен полагал, что она этого хотела, хотя и отговаривала его. Девица же заявляла, что Бен ее изнасиловал. Когда она отправилась в полицию, Бен украл автомобиль и укатил на север.

Кража сошла ему с рук, но месяц спустя Мердока арестовали за распитие алкогольных напитков в неположенном месте. Пил он посреди Стейт-стрит, а бутылку добыл, разбив витрину. Судья дал ему срок условно.

В тюрьме он успел побывать дважды, получив десять и двадцать дней, оба раза за пьянку и дебош. Вскоре после второй отсидки он вновь украл автомобиль и разбил его. Другой судья предложил ему на выбор тюрьму или армию. Бен выбрал армию, рассудив, что оттуда удрать легче.

В армии он прослужил пятнадцать лет. Как это ни странно, солдат из него получился отличный. Его назначили командиром отделения, он стал инструктором по стрельбе. Кто-то сказал ему, что в воздушно-десантных войсках платят в два раза больше. Он ответил, что ни за какие деньги не согласится прыгать с парашютом. А потом один из дружков Бена поделился с ним мыслями о том, что в ВДВ служба самая тяжелая и набирают туда только черных, потому что белому человеку это не под силу. Бен обдумывал его слова весь день и всю ночь, а утром попросил перевести его в ВДВ.

В части специального назначения Мердок записался, как только началось их формирование. Восемь раз его производили в капралы и восемь раз разжаловали в рядовые, но из армии не выгоняли. Он там прижился, армия стала ему родным домом. Бен полагал, что в конце концов его убьют, но пока этого не случилось, хотел оставаться в армии.

А потом в разведке он допустил ошибку, попав на мушку снайперу. Ошибся и снайпер, поскольку обе его пули попали в левую руку Мердока, не зацепив ничего другого. После того, как его подлатали, Бен спросил, когда он сможет вернуться в свою часть. Ему ответили, что после таких ранений — с одним штифтом в плече и с другим в локте — пути его и армии разошлись.

Бену заявили, что он герой, ему положена пенсия, и он должен радоваться, что все так вышло. Но он не радовался. Мердок клял снайпера за то, что тот не смог его убить, если уж попал. Потому что теперь из-за пары каких-то стальных штифтов, о которых он вспоминал лишь в дождливую погоду, его выбросили из дома, в котором он счастливо прожил пятнадцать лет.

Бен поднялся с кровати, подошел к раковине, прополоскал рот, повернулся, чтобы взять полотенце, и тут увидел лежащую у двери телеграмму. Что в ней написано, он знал, не читая. Но все же развернул телеграмму и увидел знакомые слова: «ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ ТВОЯ МАТЬ УМЕРЛА ПАПА». Полковнику не нравился этот текст, но Мердок настоял на нем. Если он кого и ненавидел на этом свете, так это свою мать. И телеграмма всякий раз грела ему душу.

Бен вывернул карманы. Одна пятидолларовая купюра, две по доллару. На комоде горсть мелочи. Он достал нож и приподнял линолеум в углу. Подъемные лежали на месте — пять сотенных и две десятки. Эти деньги он не трогал никогда, как бы ни хотелось ему выпить, каких бы долгов он ни наделал. Тратил он их, лишь получая телеграмму полковника. Для того и берег.

По коридору Мердок прошел в ванную, принял душ, вернулся в свою комнату, надел лучший костюм. Отполировал башмаки полотенцем.

Все вещи он оставил в комнате. Хозяйка могла сохранить их или выбросить. Его устраивал любой вариант. Бен возвращался домой, к парням, которые не могли забыть армию. Безногому Кроссу, Эдди, Френку, костлявому итальяшке и капитану-ниггеру. Видит Бог, там он повеселится всласть.

Глава 7

Полковник терпеливо дожидался, пока Элен Тремонт нальет каждому кофе и расставит тарелочки с печеньем. Мужчины сидели за овальным дубовым столом. Как только Элен вышла из комнаты, Кросс наклонился вперед.

— Альберт Платт. Родился четвертого сентября тысяча девятьсот двадцать первого года в Бруклине. Рос в Браунсвилле. В тридцать шестом осужден за кражу автомобиля. Шесть месяцев провел в исправительной колонии Четуорта. С тридцать восьмого по сорок первый его арестовывали пять раз. По различным обвинениям. От разбоя до изнасилования. Всякий раз доказать его вину не удавалось. В сорок втором призван в армию. В том же году уволен, как опозоривший честь военнослужащего. В сорок четвертом арестован за вооруженный грабеж. Опять обвинения сняты за недоказанностью. В сорок шестом очередной арест по подозрению в убийстве. Свидетели отказались давать показания. Сорок восьмой год, вновь арест, обвинение в убийстве. Свидетель исчез, обвинения сняты.

Полковник отпил кофе.

— После сорок восьмого ни одного ареста. До этого времени Платт ограничивал свою деятельность Бруклином и Лонг-Айлендом. В сорок восьмом он перебирается через реку, в Нью-Джерси. Налаживает связи с группой местных рэкетиров, в том числе с Филипом Лонгостини, известным в узких кругах как Фил Лобстер. Лонгостини платили дань несколько ресторанов и ночных клубов в округе Берген, две компании по сбору мусора, корпорация, изготавливающая торговые автоматы, местные прачечные и химчистки. Он контролировал букмекеров и ростовщиков в северной части Нью-Джерси, а также местные отделения трех профсоюзов. К пятьдесят второму году Платт стал у Лонгостини главным сборщиком долгов. Действовал он аккуратно, полиции ни разу не удалось получить ордер на его арест, но Платт приложил руку по меньшей мере к двенадцати убийствам. Или убивал сам, или убивали по его приказу. — Полковник сложил пальцы домиком и долго смотрел на них. — Где-то я прочитал, будто все мы должны радоваться, когда преступники начинают заниматься легальным бизнесом, вроде бы это свидетельство того, что они встают на путь истинный. Глупое суждение! В результате легальное предприятие начинает работать по преступным законам. Опять же я читал, что преступник рано или поздно понесет наказание и плохо кончит. Для Филипа Лонгостини плохой конец наступил в июле шестьдесят четвертого в его поместье в Энгвуд-Клиффз. Он умер во сне в возрасте семидесяти трех лет, оставив наследство, оцениваемое в... Впрочем, это всего лишь догадки, не так ли?

Взгляд полковника обежал стол, по очереди останавливаясь на Мердоке, Дене, Симмонзе, Джордано и Мэнсо.

— Эдуард!

— Да, сэр?

— Фотографии.

Мэнсо передал Кроссу большой конверт из плотной бумаги.

Полковник достал из него полдюжины фотографий размером восемь на одиннадцать дюймов.

— Эдуард сделал их в Лас-Вегасе. Альберт Платт присутствует на каждой. На этой фотографии обратите внимание на мужчину справа от Платта. Эдуард?

— Бадди Райс. Шофер и телохранитель Платта.

— Ты говорил, он постоянно носит с собой оружие.

— "Кольт" сорок пятого калибра [3]. В наплечной кобуре. Хорошо владеет ножом.

— Ты все это узнал в Лас-Вегасе? — спросил Ден.

— Задал пару-тройку вопросов.

— Он тебя не вычислил?

— Думаю, нет. Однажды мы оказались за одним столом. Но он больше смотрел на свою девицу да на кости, которые ложились не так, как ему хотелось бы. Нет, на меня он внимания не обратил.

Полковник подождал, пока фотографии обойдут стол и вернутся к нему. Собрав их, он уложил снимки в конверт, потом допил кофе и поставил на блюдечко пустую чашку.