Золотые слезы - Воробей Вера и Марина. Страница 2

– Чтобы не хуже других была, – приговаривала Тамара Георгиевна, суетясь над дочкой, словно замуж выдавала.

Света, конечно, не протестовала.

– Это что еще за маскарад! – нахмурился папа, увидев Свету. – Ты в школу или на бал собираешься?

– Ты ничего не понимаешь! – вступилась мама. – Там такой контингент! Мы не можем ударить в грязь лицом.

– Ну ладно, она еще сопливая девчонка, продолжал возмущаться папа, – но ты –то взрослая женщина, а ведешь себя… – Он умолк на полуслове.

– После поговорим, – отмахнулась Тамара Георгиевна.

Она была так взволнованна, что папа не решился продолжать спор, тем более, что это было совершенно бесполезно.

– Делайте как хотите! – махнул он рукой.

– Мы делаем не как хотим, а как надо! – возразила мама.

Света молчала. Она пыталась справиться с завтраком, но от волнения не могла проглотить ни кусочка.

– Выпей хотя бы соку! – мягко уговаривала Тамара Георгиевна, которая и сама ничего не ела.

Света покорно сделала несколько глотков, но, поморщившись, отставила стакан.

– Не хочешь, как хочешь, – неожиданно быстро уступила мама.

Утро обещало теплый и ясный день. И на душе у Светы, несмотря на все ее волнение, было так солнечно, как уже давно не бывало. – Ты только не провожай меня, мам, – попросила Света, когда они дошли до станции метро.

– Хорошо, – с явным облегчением согласилась Тамара Георгиевна.

Ей, видно, не особенно хотелось без надобности показываться в новой школе.

Наскоро чмокнув маму в щеку, Света вошла в метро.

«Какая же она у меня красавица!» – с гордостью думала Тамара Георгиевна; глядя ей вслед.

И впрямь, на Свету многие оглядывались.

Строгий, но элегантный костюм выгодно подчеркивал ее длинные ноги и стройную фигуру. Пышные волосы слегка развевал теплый ветерок. Света шла такой легкой, танцующей походкой, что казалось, вот-вот взлетит. Но самое удивительное, сама она об этом и не догадывалась. Просто на сердце у нее было так светло.

Но, вдруг уже перед самой школой Света почувствовала, как окрыляющее волнение стало перерастать в непонятную тревогу. В голове заскреблась малодушная мысль: а может, бросить все, пока еще не поздно?! Сбежать и вернуться в старую школу? Или пере вестись в другую, где учатся такие же простые дети, как она сама?

– Красовская! Света! – услышала она вдруг хорошо знакомый голос. – Что же ты стоишь?

Нина Викторовна Шаповалова, которая уже какое-то время шла следом за Светой, решительно взяла ее за руку.

– Я смотрю, ты рано приехала! – сказала она, не обращая внимания на молчание Светы. – Молодец, всегда так приезжай. А то у нас любят опаздывать. То у них пробки на дорогах, то папин водитель заболел и пришлось вызывать такси…

И тут только до Светы дошло, что она, наверное, единственная, если не считать Нину Викторовну, приехала в школу на метро. Если бы директор по-прежнему не держала ее за. руку, Света уехала бы домой и никогда больше даже, на пушечный выстрел не подошла бы к этой школе. Однако Нина Викторовна крепко держала ее руку, точно догадывалась об обуревающих Свету сомнениях.

– Видишь, как удобно, – продолжала Нина Викторовна, – даже дорогу переходить не надо: от метро пять минут пешком, и ты на месте.

Они подошли к зданию школы. Просторный двор, отделенный от улицы высокой металлической оградой, сплошь усаженный деревьями и кустами, словно парк, был совсем пустынным. Это показалась Свете странным, ведь до начала занятий оставалось всего минут пятнадцать. В вестибюле тоже никого не было.

– Твой класс на третьем этаже, – сообщила Нина Викторовна, которая нимало не удивлялась пустоте школьных коридоров, – кабинет номер двадцать, второй от лестницы слева.

Света поблагодарила Шаповалову и стала пониматься наверх. Двери классов уже были открыты, и Света обратила внимание, что в кабинетах стоят только одноместные парты. Судя по их количеству, учениц в классах было не так много, как в обычных школах.

Света бродила по коридору, заглядывая в классы.

Учителя что-то писали на доске или раскладывали по партам какие-то карточки. Что и говорить, школа пятьсот шестьдесят совсем не походила на те, которые Света видела раньше. Коридоры напоминали оранжереи – такие диковинные растения Света видела только в специализированных магазинах. По концам коридоров, там, где находились лестницы, были устроены уютные зеленые беседки с удобными плетеными креслами и столиками посередине.

А еще в каждом классе Света увидела аквариумы с рыбками – преподаватели стремились создать самую комфортную обстановку для своих учениц.

Прошло еще десять минут, и школа начала наконец заполняться девочками. Света не торопилась войти в класс. Она стояла у одной из беседок и наблюдала за ними. К ее удивлению, никто, совершенно никто из них, не обратил на нее ни малейшего внимания, словно она была одной из мраморных статуй, украшавших коридор. Света по собственному опыту знала, что каждого новенького обязательно примечают. Кто-нибудь непременно подойдет, спросит: откуда ты, в каком классе будешь учиться? А тут стоишь, будто пустое место.

«Ну зачем я сюда перевелась!» – Света чуть не плакала.

И вновь ей на помощь пришла Нина Викторовна, которая, видно, взяла на себя заботу опекать дочь своей подруги.

– Ты все еще здесь, Света? – произнесла Шаповалова так громко, что на них начали оглядываться. – Идем со мной, я познакомлю тебя с классом.

Света с благодарностью взглянула на мамину приятельницу, считая ее своей спасительницей. Она еще не знала тогда, что худшей протекции, чем эта, трудно себе представить. Все ученицы знали, что Шаповалова живет на довольно скромную – по их, разумеется, меркам – зарплату и никак не вхожа в тот мир избранных, к которому принадлежат они. Директора терпели, как терпят экономок или управляющих, но никто ее не уважал. Если Нина Викторовна за ручку приводит в класс никому не известную девочку, значит, новая ученица тоже принадлежит к нижестоящим. Но все эти нюансы Свете еще только предстояло выяснить. А пока она с трепетом входила в класс и твердо рассчитывала, что после представления самого директора на нее наконец -то обратят внимание.

Света брела домой, едва сдерживая слезы обиды – это был один из самых черных дней в ее жизни. Никогда ее еще так не унижали. Нет, Свету никто не оскорблял. Никто над ней не смеялся, не говорил ей ничего обидного. Однако Свете казалось, что ей было бы легче, если бы с ней поступили именно так. Но все было гораздо хуже. На нее просто не обращали внимания. Учителя, конечно, приветствовали ее, некоторые даже интересовались, откуда она перешла и какие у нее были успехи в старой школе. Но Света была достаточно умна, чтобы понять, кто стоит за этим ласковым вниманием. Она сразу догадалась, что это Нина Викторовна просила их быть добрее к новенькой. Но Шаповалова ошибалась, если думала облегчить этим положение новенькой. В отношении преподавателей ощущал ось унизительное сочувствие.

«Лучше бы они тоже меня игнорировали! – восклицала про себя Света. – Это было бы не так обидно!»

Ласковое отношение учителей особенно резко контрастировало с пренебрежением учениц школы или, как они себя называли, лицеисток. Свете очень не хотелось возвращаться домой. Одна мысль о том, что родители сразу станут ее расспрашивать, приводила ее в ужас. Что она им скажет? Что Нина Викторовна позвала ее после уроков к себе в кабинет и с тем же сочувствием, что и все преподаватели, сказала, что Света может и должна завоевать авторитет?

– Ты должна доказать им, что тебя есть за что уважать. Покажи, на что ты способна. Старайся опередить их в учебе, знать больше, чем они, и ты увидишь, как тебя начнут уважать, говорила Нина Викторовна.

Света кивала, но не верила ни единому слову. К сожалению, Нина Викторовна, даже несмотря на свой возраст и должность, не понимала того, что было очевидно Свете. Да будь она хоть семи пядей во лбу, знай наизусть тридцать три учебника – и тогда они будут смотреть на нее как на пустое место. Просто она не их поля ягода, выскочка, затесавшая вкруг, где ей -не место! Но самое удивительное было то, что Света даже не сердилась на лицеисток. Она воспринимала их отношение как должное, она сама вела бы себя точно также, будь одной из них. Свете было только обидно, что она не родилась в богатой семье. «Вот если бы мой папа был банкиром или директором фирмы!» – с болью думала Света.