Будьте бдительны! Сборник рассказов - Верещагин Олег Николаевич. Страница 37

- Не стреляйте, сдаюсь, сдаюсь! - крик по-русски.

Очередь в живот, пинок в голову. Сдающихся тут нет, нет, не может быть. Те, кто жив, стреляют в ответ…

Пулемётное гнездо на стыке двух коридоров отбивалось сразу из трёх стволов. Пашка упал на живот за какой-то колонной, стрелял в ответ, пули с хрустом пробивали дешёвый гипсолит, крашеный под мрамор, носились, потеряв направление, туда-сюда… Гнездо накрыли двумя гранатомётами; один из его защитников - без обеих ног - долго, трудно стонал где-то под мешками, из которых просыпался удивительно чистый, золотисто-сухой песок. Он засыпал кровавые лужи на мозаичном полу. Стонущего никто не искал - было много своих раненых…

Верещагина Пашка нашёл в одной из комнат, где он, сидя на идиотски огромной кровати-сексодроме, разговаривал с Басаргиным. Кто-то ещё - в углу - жадно пил воду, всё ещё тёкшую из фигурного крана.

- Живой? - надсотник засмеялся. - Здорово, а то мне сказали, что тебя убили, на лестнице…

- Не меня, - ответил Пашка, вешая автомат на плечо. "Не меня, - подумал он, - значит - ещё кого-то," - мысль не испугала и не удивила. - Пить дайте.

Ему протянули фляжку. Верещагин встал:

- Всё, идём дальше, скорей!

Штаб генерала Новотны был почти разрушен прямым попаданием 203-миллиметрового фугаса. Подожжённые гранатомётчиками, в улице горели бронемашины и автомобили штаба. Обе "шилки", выйдя на перекрёсток, густо простреливали счетверёнными 23-миллиметровками усеянную бегущими поляками улицу. БМП осталась где-то сзади, подбитая ракетой, а на броне "гвоздики" Верещагин подъехал ближе к развалинам, из которых кое-кто всё ещё продолжал отбиваться. Пули густо защёлкали по самоходке.

- Дай им! - крикнул надсотник в приоткрытый люк и зажал уши.

Вумп! Часть ещё стоявшего дома обрушилась внутрь, из окон шарахнуло пылью и дымом, послышался мучительный крик:

- Ооооо матка бозка-а-а!..

- Сдавайтесь! - крикнул надсотник, поднося к губам поданный Пашкой невесть где взятый мегафон.

- Нас всё едно вобьют! - крикнул кто-то из развалин на ломаном русском.

- Сдавайтесь! - повторил Верещагин. - Никого из сдавшихся не тронем! Слово офицера!

- Кто ты такой?

- Надсотник РНВ Верещагин, командир дружины! - ответил надсотник. - Повторяю - слово офицера, что, если вы сдадитесь в течении пяти минут - никому из вас не будет причинено вреда! Время пошло!

Впереди снова началась стрельба, но возле штаба было тихо. Только трещали пожары.

- Заряжай, - сказал Верещагин в люк.

- Давно, б…я, заряжено, - ответили оттуда. - Только б не сдались…

- Сдадутся. Это так - на всякий пожарный.

Подходила к концу третья минута, когда из полуобрушенного отверстия входа показался белый флаг.

Это было настолько неожиданно, что находившиеся на улице замерли. Верещагин, сам этого не осознавая, поднялся в рост.

- Сдаёмся! - крикнули изнутри. Кричали по-русски, очень чисто. - Выходим, не стреляйте! Пан генерал ранен, мы выводим его!

Дружинники встали по обе стороны выхода, взяв его на прицел. Соскочив наземь, Верещагин подошёл к ним.

- Бросайте оружие впереди себя!

- Стволы и финки бросать на снег, - заметил кто-то, разряжая патетическую серьёзность момента.

Из дыры с лязгом вылетел первый автомат…

…После сдачи тридцати двух офицеров и солдат ещё двое офицеров вывели высокого военного с забинтованными плечом и головой.

- А теперь горбатый, - сказал тот же голос. Кое-кто засмеялся, но большинство дружинников хранили серьёзное молчание.

Отстранив придерживавших его спутников, генерал Новотны посмотрел на надсотника с неожиданным глубоким интересом. Достал из кобуры и протянул Верещагину небольшой пистолет. Молча отдал честь.

- П64, - сказал Верещагин, осматривая оружие. Помедлил. И вернул пистолет генералу: - Проше, пан генерал. Ваша зброя.

Брови генерала шевельнулись. Он спрятал оружие в кобуру. Усмехнулся.

- Вы в плену. Вы и ваши люди, - сказал Верещагин. - У меня будет просьба… вы понимаете меня?

- Так, - кивнул Новотны. - Я вем руски.

- Хорошо… Так вот, у меня будет просьба, отказ её выполнить никак не повлияет на вашу судьбу или судьбу ваших людей. Сейчас вас отвезут в штаб. Вы не могли бы обратиться к тем из ваших людей, кто ещё сопротивляется - с приказом сдаться? Технические возможности вам предоставят… - увидев, как глаза генерала сузились, Верещагин сказал - без угрозы, даже с какой-то ленцой: - Право, пан генерал. Это не ваша война. Мне жаль, что вы, поляки, не можете этого понять.

Генерал обмяк. Что-то тихо сказал стоящему рядом офицеру. Тот отдал честь и обратился к Верещагину:

- Пан генерал согласен сделать это. Но хорваты… они могут не подчиняться такому приказу.

- Мы их убедим, - усмехнулся Верещагин. - Скажите господину генералу, что я благодарен ему за согласие…

…- И какого чёрта? - буркнул Земцов, запрыгивая на броню САУ рядом с командиром. - Ты говорил с ним, как в кино. Как будто…

- Сергей, Польша никуда не денется, - ответил Верещагин, проверяя автомат. - Она будет нашим соседом. И теперь, когда мы победили, мы можем позволить себе быть людьми хоть в чём-то.

- Что мы сделали? - Сергей свёл брови.

- Победили, - легко ответил Верещагин и ахнул каблуком ботинка в башню. - Поехали!

"Шилка" горела на углу. Надёжно построенное здание правления рынка "Северный" продолжало огрызаться огнём со всех этажей. Звёздно-полосатый флаг развевался под самой крышей - яркий, хорошо видимый, хотя и мокрый насквозь. И почти из каждого окна неутомимо выскальзывал и бился рыжий огонь.

Добежав до Верещагина зигзагом, Земцов упал за бетонную плиту и выдохнул:

- Этих сдаться не заставишь.

- А этих я и не возьму, - отрезал Верещагин. - Э, чёрт, как к ним подобраться-то? - он обернулся к гаубице, махнул рукой: - Долбай! - крикнул, хотя слышать его за шумом боя вряд ли могли.

- В подвалы залезут, - буркнул Земцов. - У нас одиннадцать убитых за последние десять минут.

- Никому пока не высовываться, вести беспокоящий огонь, передать приказ! - повысил голос надсотник.