Отчаянный и непобедимый Ренегат Икс - Кэмпбелл Челси М.. Страница 54

— Полагаю, старуху ты бы не стал таким образом «останавливать»?

Мы направляемся к выходу. Сара идет впереди, с трудом передвигая ноги. Никогда еще напарнику супергероя не случалось пребывать в столь унылом расположении духа после удачной акции. Особенно в День Супергероя.

Я нагоняю ее уже за дверью. От свежего воздуха мысли в голове приходят в порядок.

— Кто его знает… — говорю я. — Может, и стал бы… Сам не знаю, чего от себя ожидать.

Сара топает ногой и бросает на меня испепеляющий взгляд.

— Ты сам сказал, что ни один из нас не имеет права заводить интрижки на стороне!

— Это не в счет. Я не заводил интрижек, это все по работе, — говорю я тихо.

Чувствую себя полным идиотом. Пытаюсь взять Сару за руку — не знаю зачем, просто, наверное, чтобы почувствовать себя лучше, — но она отстраняется, прежде чем я успеваю хотя бы дотронуться до нее.

— Ты что, ревнуешь? — спрашиваю я.

— Ты сам предложил это правило. Значит, должен уважать его.

— Да? А ты? Ты сказала, что между нами будут исключительно рабочие отношения, но ведешь себя совсем иначе. Слушай, я запаниковал, ясно? Нужно было ее как-то отвлечь. Это не имеет отношения к интрижкам. Так, ерунда… — говорю я, уже успев практически в это поверить.

— Ерунда, говоришь… — повторяет Сара. — Что-то это непохоже было на ерунду.

Однако, произнося это, она все же подает мне руку.

Уколы совести, терзающей меня, столь болезненны, что мне кажется, будто кто-то поджаривает меня на медленном огне. Я худший в мире партнер по лабораторным работам и худший полусупергерой на этой планете. И в довершение всего я еще и посредственный суперзлодей.

До утра мне продержаться удается, но, проворочавшись всю ночь и встав с постели, я понимаю, что сил больше нет. Достаю телефон и набираю номер Кэт, но, так и не позвонив, стираю цифры. Вздыхаю. С одной стороны, когда мы вместе, она всегда причиняет мне боль. А с другой? Судя по тому, что я непрерывно думаю о нас со вчерашнего вечера, мне гораздо больнее, когда мы расстаемся.

Плюхаюсь на кушетку. Алекс сидит на полу, в пятнадцати сантиметрах от экрана телевизора и, хихикая, смотрит мультики, которые всегда показывают в субботу утром. Пытаюсь к нему присоединиться, но, к сожалению, из мультфильмов я уже вырос.

Снова вынимаю телефон и тупо смотрю на него. Я должен позвонить Кэт. Она, наверное, уже встала, ведь так? В смысле, я-то уже встал. Алекс уже не спит. Амалия, кажется, тоже. Это нормально — проснуться в субботу в девять часов утра, даже если вчера вечером ты поздно вернулся домой и уснуть так и не смог. Кэт, наверное, сидит с телефоном в руке так же, как и я, и ждет звонка. Может, она вообще не спала, а думала обо мне. Как я о ней.

Наверное, она не звонит, потому что думает, что я сплю. Нужно ей позвонить. А может, она обиделась и не хочет больше со мной разговаривать. Хотя если бы дело обстояло именно так, она бы не ответила на мой поцелуй.

В принципе это неважно, потому что звонить Кэт я не имею права. Мы с Сарой заключили соглашение, и, позвонив Кэт, я тем самым опровергаю собственное утверждение о том, что наш с ней поцелуй ничего не значил.

Вздыхаю снова и убираю телефон.

Амалия усаживает Джессику смотреть телевизор и просит Алекса не сидеть так близко к экрану. Алекс не обращает на нее ни малейшего внимания, а Джессика немедленно поднимается с дивана и бежит ко мне. «Мальчик!» — говорит она, сияя как медный пятак, и целует меня в щеку.

Ага. Покопавшись в телефоне, я вывожу на экран номер Кэт. Джессике нужно только нажать кнопку вызова.

— Посмотри, — говорю я, показывая пальцем на нужную клавишу. — Красиво, правда?

Да! Джессика оттопыривает пальчик и тянется к телефону. О, прости, Кэт, я не хотел тебе звонить. Просто тут одна двухлетняя малышка сперла мой телефон и нажимала на кнопки. Прикольно, да? Но раз уж она тебе позвонила, что ты скажешь насчет того поцелуя вчера вечером?

Палец Джессики уже почти над кнопкой. Я подношу телефон чуть ближе, чтобы помочь ей, как вдруг Амалия выхватывает его из моей руки.

— Почему бы тебе не позвонить ей и не перестать наконец хандрить?

— Дай сюда! — кричу я, пытаясь вырвать у нее телефон, но Амалия, предугадав мое движение, отдергивает руку и отходит. Нахально ухмыляясь, она помахивает телефоном, дразня меня.

— Это твоя девушка?

— Я не хандрю, — отвечаю я, поднимаясь на ноги.

Нет, правда не хандрю!

— Наш Дэмиен влюбился… — поет Амалия, убегая на кухню.

Я мчусь за ней. Суматоха привлекает внимание Алекса, и он, оторвавшись от экрана, бежит за нами, чтобы посмотреть, что происходит.

Мне удается зажать Амалию в углу у холодильника. Она шире меня в плечах, но, думаю, я все-таки сильнее. Не дожидаясь атаки, она нажимает кнопку вызова. Я бросаюсь на нее, но она, выставив локоть, больно бьет меня в ключицу. Я корчусь от боли.

— О, гудки пошли, — констатирует Амалия.

О боже. Прячу лицо в потных ладонях.

— Амалия, отдай телефон. Сейчас же, — требую я.

Прижимаю ее к холодильнику и начинаю щекотать. Это помогает. Амалия начинает смеяться, и говорить ей трудно.

— Привет, — говорит она, преодолевая приступ смеха, — ты не могла бы поговорить с моим дураком-братом, чтобы он перестал маяться.

— Я не маюсь! — кричу я, стараясь дотянуться до телефона, но Амалия, увернувшись, не позволяет мне забрать его.

— Он влюбился по уши.

— Черт возьми! — кричу я, вырывая у нее из руки телефон, но в этот момент открывается входная дверь, и в кухню врываются Хелен с Гордоном. Хелен в слезах, а у Гордона такое лицо, что если бы оно не было таким злым, я бы спросил, кто умер.

— Дети, немедленно по комнатам! — командует Гордон.

Гордон практически не может говорить от гнева. На меня он указывает простым кивком головы.

— А ты… — произносит он, не в силах даже закончить предложение. Чтобы успокоиться, Гордон закрывает глаза и делает глубокий вдох. — В гостиную!

Отключаю телефон, даже не попрощавшись с Кэт.

Мне нехорошо. Я бы отдал все, что угодно, лишь бы здесь оказалась мама и разрезала меня на куски своими лазерными глазами. По крайней мере, так бы я умер сразу и не пришлось терпеть эту пытку.

Хелен не может меня видеть. Она плачет в три ручья, а когда ей все-таки удается на меня посмотреть, потоки слез лишь усиливаются. Она ни разу не упрекнула меня в том, что я наполовину злодей и что я незаконнорожденный ребенок ее мужа. Она позволила ему привести меня в дом и вела себя со мной безупречно. И что она получила взамен? Я вламываюсь в ее магазин, чтобы украсть уникальный трофей, напоминающий ей о днях былой славы и о сверхспособностях, которыми она пожертвовала во имя добра. Неважно, что все было несколько не так. Я это знаю, а она — нет, и ей от этого ничуть не легче. Теперь Хелен будет считать, что такова плата за доброе отношение к суперзлодею.

Испытывая желание провалиться сквозь землю, вжимаюсь в кушетку. Гордон показывает мне фотографию, сделанную камерой наблюдения. На ней изображен я. Камера запечатлела меня в момент, когда я разбивал витрину.

— Это ты? — спрашивает Гордон. Говорить он уже не может, только кричать. Я киваю. — Значит, это ты. В костюме суперзлодея.

В принципе понятно, почему он так решил, хотя на фотографии всего костюма и не видно. Вряд ли мне удастся объяснить Гордону, что на самом деле это был костюм супергероя.

Скомкав фотографию, Гордон в ярости бросает ее на пол.

— Да о чем ты вообще думал? Это что, какая-то извращенная форма мести за то, что я излишне настойчиво пытался научить тебя летать? Имей в виду, этим поступком ты обидел не только меня.

Мне не нужно объяснять, что удар в основном пришелся по Хелен и что она этого ничем не заслужила — это и так ясно. В ее присутствии мне еще хуже — лучше бы уж она вышла.

— Ты пытался что-то доказать? — продолжает Гордон. — Тебе неприятно находиться здесь, с нами, так?