Юнги с Урала - Леонтьев Алексей Петрович. Страница 62

Вместе е другими моряками эсминца Игорь участвовал в обстреле вражеских портов, уничтожении немецких батарей, высадке десантов.

В конце октября 1944 года эскадре в составе четырех эсминцев был дан приказ проникнуть на коммуникации противника и ворваться в порт Варде. Атака проходила

глубокой полярной ночью. Юнга Еловяков находился на Сеевом посту возле прожекторов, откуда была видна вся панорама боя. Корабли на полном ходу вошли в порт., развернулись в боевой порядок и изо всех орудий открыли огонь по вражеским судам, находившимся возле причалов, по береговым сооружениям, складам с боеприпасами и немецким береговым батареям.

Все происходило так быстро, что юнга о свистящих кругом пулях и снарядах даже не думал. Все помыслы молодого моряка были направлены на точное исполнение команд командира и своих обязанностей. Из этой боевой операции наши корабли вышли почти без повреждений. А врагу был нанесен огромный урон, что помогло десантным войскам быстрее и с меньшими потерями освободить порт от немецко-фашистских захватчиков.

Юнга принял участие в освобождении от немецких войск ке только советского Заполярья, но и норвежских вод.

Командование службой юнги из Перми было довольно. Pie раз отмечало его в приказах, наградило орденом

Отечественной войны II степени и рядом медалей.

Впередсмотрящий

Юнгу из Дсбрянки Володю Зуева судьба забросила с Белого моря на Азовское. Его катер занимался уничтожением бесчисленного количества мин, которыми начиняли фашисты наши морские просторы.

Рулевему-сигналыцкку надо было смотреть в оба, иначе беды не миновать. Мальчишка в бескозырке с бантиком во время боевых походов был особенно старателен, серьезен. Громко и как-то торжественно повторяя команды, исполнял их с усердием. А в глазах искрилась гордость: «Вот и мы, юнги, — настоящие моряки! Вот и мы воюем на море, а не только носим красивую форму!»

Первый взрыв мины в трале запомнился юному моряку особенно. Вздыбившийся огромный султан кипящей воды, взметнувшиеся в небо камни, ил и грязь произвели на него ошеломляющее впечатление.

— Ой, сколько рыбы плавает! Давайте собирать! Полакомимся... — отпустив штурвал и захлопав в ладоши, воскликнул Володя.

Взрослея не по годам, он в чем-то все равно оставался еще непосредственным мальчишкой.

— Не отвлекайся! Не виляй на курсе. А то как бы рыба не полакомилась нами, — усмехнувшись, добродушно посоветовал командир.

Как-то корабль получил опасное задание. Для его выполнения катеру нужно было ночью проникнуть на минное поле, поставленное противником. Оно было таким плотным, что там и днем тралили с большим риском.

Вся надежда — на знания и опыт рулевого, который должен был провести корабль по точно заданному курсу.

Экипаж катера нес бессменную вахту всю ночь. Юнга сосредоточенно всматривался в ночной мрак, чтобы своевременно обнаружить всплывшую мину и точно провести катер в заранее проделанном проходе. Он, как и все, ни разу не покинул своего боевого поста. На предложения командира спуститься в кубрик и хоть немного отдохнуть отвечал:

— Все заняты своим делом. И я делаю свое. С поста не уйду...

Командир катера был доволен службой добрянского юнги. Не раз ставил его в пример всей команде. И для экипажа не стало неожиданностью, когда сам командир бригады капитан 2-го ранга Катунцевекий вручил молодому моряку медаль Ушакова.

Заслужил впоследствии Володя и другие награды. Но самой дорогой из них он считает все-таки эту, напоминающую ему о своем полном романтики боевом отрочестве.

Грохотали взрывы над морем

Этот выход в море запомнился юнге Василию Исакову на всю жизнь. Еще бы... Во время этого похода он впервые лицом к лицу встретился с настоящей миной. Когда она вдруг показалась в зоне видимости, безмятежно и в то же время зловеще покачивающаяся на волнах, с худеньким, небольшого роста, с голубыми глазами мальчишкой начало происходить что-то странное. Такое огромное, без конца и края, море вдруг неимоверно сузилось. Его внимание сосредоточилось только на смертоносном шаре, и стало казаться, что мина прямо на глазах разрастается до огромных размеров. Юнга тут же почувствовал стук собственного сердца, услышал свое дыхание. «Боюсь», — с ужасом подумал Василий. Да, он испугался, но штурвала не бросил. Только украдкой взглянул на рядом стоящего командира. Неужели заметил?

— Ничего, бывает, — будто ничего особенного не произошло, сказал тот. — Это только на первых порах. Пройдет.

Уже через неделю Вася на боевое траление выходил так же спокойно и уверенно, как год назад отправлялся в родной Перми на работу в ремесленное училище, где по двенадцать часов в сутки делал для фронта мины, гранаты и финские ножи, или на курсы снайперов, где всю зиму и весну в свободное от работы время учился искусству маскировки, выжидания противника и меткой стрельбе из боевой винтовки с оптическим прицелом.

Теперь все это было позади. Незаметно прошел год обучения в Кронштадтской Школе юнг, и вот он уже получил допуск на самостоятельное несение вахты у штурвала. Ведомый им катер изо дня в день вот уже третий сезон занимался боевым тралением. Дело это прямо-таки ювелирное, требующее огромного мастерства. Умение рулевого состоит в том, чтобы провести траль-

щшс сначала над миной, причем так, чтобы корпусом корабля не задеть се. А потом мина попадает в сзади тянущийся трал. Конечно, опасность есть, причем немалая. Ий Бася Исаков — рулевой одного из тральщиков 8-го дивизиона 1-й Краснознаменной бригады траления Краснознаменного Балтийского флота — делает его мастерски. Он давно зарекомендовал себя хорошо знающим свое дело специалистом, считал сиое опасное занятие обыденной черновой работой пахарей моря.

Тралить мины приходилось весь световой день, с ранней весны до поздней осени. Каждый катерный тральщик за навигацию вытравливал от 80 до 100 и более мин.

Добросовестная работа Васи Исакова на боевом тралении была отмечена командованием множеством благодарностей и почетных грамот.

Случай в походе

Морские бон юнге из Чусового Мише Кагокину запомнились как-то не особенно. Шла война — без боев и потерь было не обойтись. А вот случай, когда смерть заглянула в глаза е мирное время, остался в памяти на всю жизнь.

Шло лето 47-го года, однако плавание на Балтике было еще далеко не безопасным. Между портами были протралены широкие фарватеры. Но, случалось, штормы срывали мины с якорей, и тогда они по воле ветра и волн странствовали со морям.

В один из июльских дней отряду морских бронекатеров дивизиона было поручено сопровождать в Ленинград броненосец береговой обороны «Выборг».

Ранним утром четыре корабля вышли из базы, заняли свои места в походном строю и взяли курс на Ленинград. Катер Миши шел справа от броненосца. День выдался хороший, солнечный, ветра ке было, но море после недавнего шторма еще не успокоилось, гуляло волнами.

Вошли в Финский залив. Время обеденное. Командир корабля капитан-лейтенант Баранов сдал вахту своему помощнику, молодому, только недавно прибывшему из училища лейтенанту и пошел в кают-компанию. Подменить Кагокина на обед было некому. Второго рулевого на катере нет. Боцман принес ему суп и хлеб прямо в боевую рубку. Рулевой приступил к еде, а боцман встал за штурвал.

Во время похода на носу катера постоянно находился впередсмотрящий с биноклем на груди и мегафоном в руках, в обязанности которого входило наблюдение за поверхностью воды прямо по курсу. Гудели моторы. Стрелки тахометров показывали 1200 оборотов в минуту, что соответствовало полному ходу. И вдруг Кагокин заметил, что впередсмотрящий, крича, бежит с носа к рубке.

Миска с супом летит в сторону. Кагокин высовывается в верхний люк и прямо по курсу корабля в нескольких десятках метров от него видит... мину. Юнга тут же хватается за штурвал. Решение пришло и было выполнено мгновенно: руль право на борт — катер сильно накреняется — и тут же руль влево. Почувствовав неладное, выскакивает из кают-компангаг командир, а мина уже слева по борту. Опасность миновала.