Автографы на картах - Попов Сергей Александрович "skein". Страница 39

А вот студентов Гидрографического института И. Г. Аристова и В. В. Фредерихсена война застала на производственной практике — одного на Чукотке, другого на Каме. На фронт их не пустили. Первому поручили обеспечивать безопасность судовождения на Северном морском пути, второму — на реке, ставшей важной стратегической дорогой. Оба студента в эти годы работали на должностях, которые в мирное время и через пятнадцать лет после окончания института не всегда доверяют. Учебу заканчивали после войны, став обладателями необычных ныне дипломов инженеров-гидрографов, где было записано: «В 1937 году поступил и в 1947 году окончил полный курс Высшего арктического морского училища». По мирному времени за этот срок кончают два института.

Затем была Арктика. Иван Гаврилович Аристов работал на судах «Айсберг», «Вест», «Верещагин», «Донец», «Исследователь», «Циркуль», нередко совмещая должности штурмана и гидрографа. Потом зимовал на Новосибирских островах, в Оленекском заливе, на островах Арктического института и Известий ЦИК. Во второй и восьмой Советских антарктических экспедициях Иван Гаврилович участвовал в роли штурмана санно-тракторных поездов, доставлявших грузы для новых антарктических станций.

В 60-е годы Аристов снова в Арктике. Осваивает новые приборы и новые методы исследований, нередко в ходе работ переучивается сам и переучивает подчиненных. Основным методом руководства он считал личный пример, а работать он умел и любил. Еще много, видимо, успел бы сделать И. Г. Аристов по освоению полярных шапок Земли, если бы не его трагическая гибель в автомобильной катастрофе в Ленинграде летом 1972 года. 164

Первой самостоятельной работой Виктора Владимировича Фредерихсена в Арктике был судовой промер в Обской губе с небольшой шхуны «Капитан Хромцов». Затем ему несколько лет довелось закладывать основу для будущих карт восточного побережья Новой Земли: светлое время использовали для геодезических наблюдений, а в полярные сумерки поднимали бревна на высокие обрывистые сопки и строили там геодезические знаки.

Готовя эту главу, я разговаривал с добрым десятком полярных гидрографов, которые работали с Фредерихсеном. Все единодушны в том, что он обладал надежностью полярников амундсеновской и нансеновской поры — упорством, верностью долгу, выносливостью и тонким пониманием суровой Арктики. Не знающий его человек мог принять Виктора Владимировича за ученого, музыканта, преуспевающего деятеля искусств, но только не за полевика, большая часть жизни которого проходила в тундровой палатке или на зыбкой палубе крохотного судна. Невысокого роста, прекрасно сложенный, с серебристой шевелюрой, всегда подчеркнуто опрятно одетый, он держался спокойно и несуетно. Говорил бархатным левитановским баритоном. Прекрасно разбирался в литературе, искусстве, сам неплохо музицировал.

Однажды на восточном побережье Новой Земли аккуратность, дисциплинированность Фредерихсена спасли жизнь его подчиненным. Шло интенсивное таяние, когда после окончания работ спешили на базу. Люди и собаки были измучены предельно, так как почти сутки шли без сна. Довольно широкие, глубоко врезавшиеся в побережье фиорды обходить не было ни сил, ни времени. Их пересекали по льду. Стоял густой туман, и когда спустились на лед залива Незнаемый, сразу потеряли оба берега из виду. Как только пересекли приливную трещину под противоположным берегом, свидетельствующую о том, что начался припай, люди повалились на лед, чтобы поспать часок-другой. Начальник партии Фредерихсен не разрешил отдыхать и поднял людей и собак. Опыт подсказал ему — отдых должен быть на берегу. Часа два спустя люди наконец выбрались на берег и мгновенно, даже не поев и не поставив палатки, уснули. Когда же проснулись — перед их взором плескалось открытое море. Пока они спали, поднявшийся ветер взломал припай и унес его…

Опасна работа у гидрографов! Стихия есть стихия — случается всякое. Написал это и задумался. А ведь за долгие годы работы в полярной гидрографии никогда не слышал таких слов, хотя в правильности их вряд ли кто сомневается. Никогда и никто не списывал ЧП на опасность профессии… В последние годы вообще стало модным искать оправдания в объективных факторах: не выполнил совхоз план — виноваты неблагоприятные погодные условия, не завезли установленное количество грузов да еще погубили судно — виновата тяжелая ледовая обстановка. Как будто неблагоприятных погодных условий и тяжелой ледовой обстановки раньше не случалось и не будет в будущем. В послевоенные годы в полярной гидрографии таких отговорок не знали. Произошло что-то чрезвычайное — готовься отвечать.

Нет, это не ностальгия по розгам, по огульному, чаще всего несправедливому наказанию. Но чувство обостренной личной ответственности вряд ли воспитаешь изобретательными отговорками.

1947 год оказался тяжелым для полярных гидрографов. Осенью во время перехода с острова Сибирякова на Диксон пропала без вести моторная шлюпка с инженером-гидрографом И. С. Ловцовым и рабочими Михеевым и Васенковым. Только на следующий год ее с останками полярников нашли в сотнях миль на острове Тыртова. Игорь Сергеевич прошел всю войну офицером действующего Балтийского флота, бывал в разного рода переделках и в Арктике, а погиб у самого дома при так до конца и не выясненных обстоятельствах.

30 сентября ЧП произошло на восточном побережье Новой Земли. Начальник партии X. А. Илаев вывозил на гребной шлюпке после строительства навигационного знака на мысе Воронина людей на гидрографическое судно «Моздок». Берег в этом месте, как выражаются поморы, костистый — много рифов, подводных камней. На Новой Земле часто бывает, что ветер срывается с гор совершенно неожиданно. Так случилось и в тот раз. В наступивших сумерках и снежных зарядах не заметили, как шлюпку снесло на буруны, а так как она была перегружена, один из валов перевернул ее. Люди оказались в воде. Часть спасательных нагрудников смыло волной. Живыми до берега добрались лишь курсант ВАМУ Костюков, рабочие Фетисов и Борисов. Погибли шесть человек. Тела начальника партии Хаджи Ахмедовича Илаева, маячного мастера Вениамина Игнатьевича Долгобородова и матроса Валентина Петровича Проплетина так и не нашли. Исполнявших в экспедиции обязанности техников-гидрографов курсантов ВАМУ Якова Сергеевича Трескунова, Сергея Петровича Щербакова и матроса Якова Антиповича Бугаева похоронили у становища Лагерное, расположенного на северо-западном берегу Маточкина Шара.

Опять вроде бы стихия, ничего не поделаешь. Но дело не только в стихии. Остался в живых, кроме названных товарищей, еще и курсант Н. М. Алеев, отказавшийся сесть в перегруженную шлюпку. Человек он не робкого десятка — доказал это и в боях во время войны, и в многочисленных переделках в Арктике в последующем. Но сколько мужества, благоразумия, самостоятельности потребовало от него это решение: ведь экстремизм молодости беспощаден — легко прослыть в курсантской среде перестраховщиком. Конечно, удержать товарищей от рискованного шага он не мог в силу отсутствия у него на то полномочий. Но сколько раз в будущем, став руководителем, этот человек пресекал ненужную браваду и предотвращал беду! Убежден, что это ценное качество благоразумной смелости воспитала в нем война…

Накануне Великой Отечественной войны полярные гидрографы впервые создали постояннодействующие подразделения непосредственно на Северном морском пути. Одновременно с Архангельской возникли гидрографические базы в бухтах Тикси и Провидения. В 1944 году организована Диксонская гидробаза, после войны Нордвикская и Певекская лоцмейстерско-гидрографические экспедиции преобразованы в гидробазы и организованы такие подразделения в Игарке и на Колыме.

Конечно, название «база» для них далеко не лучшее и давно не соответствует той громадной работе, которую они выполняют, объединяя зачастую большое число экспедиционных баз, полярных станций, маяков, судов и других подразделений. Поэтому их давно следовало бы называть гидрографическими центрами. Впрочем, и Гидрографическое предприятие Министерства морского флота фактически превратилось во Всесоюзное объединение.