Золотая книга сказок - Немцова Божена "Барбора Новотна". Страница 22

— Не мучай меня, отец! Я была бы несчастной, если бы мне пришлось выйти за того короля. Я ни в чём не раскаиваюсь.

Задумался король, огорчился.

На следующий день уроки начались.

Мирослав был усердным учителем, а Красомила — прилежной ученицей, и ледяная корка, сковавшая её сердце гордыней, таяла день ото дня. Придворные всё чаще шептались меж собой: «Что это с нашей принцессой случилось? Никогда раньше коснуться её руки никто не смел, а теперь она позволяет Мирославу целовать ей руку на прощание!»

Любовь смирила её гордыню. Мирослава при дворе полюбили, а больше всех — Красомила, хотя и не хотела в том самой себе признаться. Приходя в сад, надменно приветствовала главного садовника, но садилась только на скамейку или же в беседку, которую ради неё Мирослав велел сделать за одну ночь. Такая забота не могла не трогать её, и она была благодарна за почтение к ней. Они обменивались несколькими словами, завязывался разговор. У принцессы всегда было много вопросов и распоряжений.

А с учением было так: иногда она капризничала, и слуга сообщал учителю, что у принцессы нет желания заниматься. Вскоре каприз проходил — и слуга бежал к учителю и просил его прийти. Частенько, чтобы суровое лицо его просветлело, она подавала ему руку для поцелуя. Такой чести не удостаивались даже самые высокородные дворяне.

Вечерело, принцесса сидела у открытого окна, играла на арфе и напевала, Мирослав — возле, взгляд прикован к её лицу, позолоченному лучами заходящего солнца. Неожиданно она перестала играть и подала арфу учителю.

— Если милость ваша позволит, теперь спою свою песню я,— произнёс Мирослав. Красомила согласилась.

И он запел. Как он пел! Вскоре Красомиле уже казалось, будто слышит она перезвон серебряных колоколов, зовущих вдаль; потом вдруг — будто манит её нескончаемая соловьиная трель, зовёт под тенистую сень деревьев. Солнце опускалось за высокую гору.

Последний луч его проник в окно и сорвал остатки ледяного покрова, который всё ещё, словно тонкая паутина, держал сердце надменной принцессы в своих путах. Тихо склонилась она к Мирославу, и слеза её скатилась ему на руку.

Как бы не замечая этого, Мирослав произнёс:

— Это была прощальная песня, моя королева! Завтра я должен уйти.

— Что ты говоришь, Мирослав? Ты не смеешь уйти отсюда, нет, нет! — воскликнула Красомила с дрожью в голосе и схватила Мирослава за руку. В тот же миг открылась дверь, и порог переступил король.

— Значит, он тот, кого ты любишь? — холодно спросил отец у застигнутой врасплох дочери.

— Да, отец, я люблю его,— гордо ответила Красомила.

— А известно ли тебе, что ему недостаёт одной из тех доблестей, которые ты для своего будущего мужа считаешь обязательными?

— Я знаю, что Мирославу недостаёт благородного происхождения, но я люблю его несмотря ни на что.

— Ну, что ж, хорошо, пусть в таком случае он станет твоим мужем сей же час. Но в замке моём ты дольше не останешься. Я не хочу быть посмешищем.

— О милостивый король! — воскликнул тут Мирослав.— Я не могу позволить, чтобы принцесса из-за меня была несчастна. Я ухожу отсюда, и пусть всё будет забыто.

Но король на слова его не обратил внимания. Вскоре он привёл своего духовника, и через какой-нибудь час Красомила, гордая принцесса, стала женою бедняка Мирослава. Стоя в самом простеньком своём платье перед замком, она мысленно прощалась с отцом.

Он сурово обошёлся с нею и прогнал её из дому, как бедную служанку. Однако она собралась с духом, взяла своего мужа за руку и села с ним в повозку, которая должна была отвезти их на границу королевства.

Там сошли они с повозки и дальше продолжали путь пешком.

— Жена моя, душа ты золотая,— говорит Мирослав Красомиле,— что ж мы теперь делать будем? Хотя и есть у меня в столице при дворе брат и устроиться на службу он мне поможет, но до той поры нужды нам не избежать.

— Немного денег у нас ещё есть, а пока — буду работать на других, помогать тебе,— утешала Красомила опечаленного мужа, хотя и у неё самой на сердце было нелегко.

В ближайшем городке Мирослав нанял повозку, чтобы не привыкшей к ходьбе жене не пришлось идти пешком.

Приехали они в столицу королевства, Мирослав снял маленькую комнатку и поселился в ней с Красомилой. Все её дорогие платья они продали и купили попроще, даже единственный перстень, который был у Красомилы на руке, и тот она вынуждена была продать.

— А теперь,— сказал Мирослав,— я пойду поищу тебе работу, а себе службу, брат обещал помочь.

Ушёл он и в полдень вернулся с небольшим узелком. Развязал его, вынул дорогую ткань и немножко фруктов.

— Глянь-ка, душа моя, вот принёс я тебе работу, за неё хорошо заплатят. Фрукты нам брат дал. О жена моя милая, как я мог тебя, королевскую дочь, в такую бедность ввергнуть? Ты привыкла ко всякой роскоши, а теперь вынуждена на других работать и жить в нужде. О я несчастный! — горевал Мирослав и целовал руки своей жены.

— Почему ты горюешь,— Красомила ему в ответ,— ведь я сама так захотела. Твоя любовь мне за всё награда.

Взяла она тонкий батист, что принёс Мирослав, и принялась за работу. Шила старательно, не отдыхая даже ночью, и лишь отрывалась на то время, пока готовила еду мужу. Когда всё было готово, пошли они с Мирославом отдавать работу. Дом, который Мирослав ей показал, был прекрасен, слуга повёл её через богато обставленные комнаты к горничной. До чего же ей было тоскливо, когда горничная стала разглядывать работу, а потом к чему-то придралась и хотела меньше ей заплатить. Щёки её запылали, и на глаза навернулись слёзы. Вдруг двери отворились, и вошла важная дама, спросила, в чём дело, взглянула на работу и велела заплатить портнихе сколько следует. Красомила поклонилась и заспешила вон из дома. Мирославу ни слова не сказала о том, что с нею приключилось, только подумала, что, наверно, и её собственные горничные проделывали то же с несчастными портнихами. Дня через два Мирослав предложил ей работу у одной благородной дамы. Красомила была согласна и отправилась к этой госпоже в услужение. Госпожа оглядела её с головы до пят, потом спросила, что та умеет делать, а когда Красомила рассказала, дама велела ей остаться на два дня для испытания.

До чего же горькими оказались эти два дня! Она на себе убедилась, сколько же бедной служанке приходится терпеть от капризов благородных дам, как пренебрежительно они с нею обращаются. Надо было госпожу наряжать, всё время бегать: то принеси, это унеси. А какой крик поднимался, если один завиток волос был не такой, как другие! Вынести это Красомила не смогла и через два дня вернулась домой.

— Знаешь, какие у нас новости, жёнушка? —спрашивает её Мирослав несколько дней спустя.— Наш король привёз невесту, и завтра в замке будет большой пир, во время которого он представит её своим придворным. Приглашают много поварих и поваров, и за один этот день каждый из них получит по нескольку дукатов. Послушай, а не пойти ли и тебе? Ты ведь готовить умеешь, а работы там будет немного.

— Почему бы и нет, пойду. Несколько дукатов за день так просто не заработать,— отвечала Красомила.

Рано утром она оделась, платок повязала как простолюдинка и отправилась с мужем в королевский замок.

— Я тем временем тоже поищу какой-нибудь заработок, а вечером, как всегда, за тобой приду,— сказал Мирослав и ушёл из кухни, куда он привёл жену.

Красомила охотно принялась за работу, которую главный повар определил ей на весь день. Всё шло как положено, уже и гости стали съезжаться, у замка собралась бесконечная вереница карет. Красомила как раз бежала по коридору, когда дорогу ей загородил пан. Одежда его так сверкала золотом и серебром, что его самого рассмотреть было невозможно.

— Прошу вас,— обратился он к Красомиле,— позовите кого-нибудь, чтобы мне туфлю завязали.

Красомила бросила на него взгляд, по платью решила, что это король, нагнулась и сама завязала ему туфлю. Король поблагодарил её и удалился. Вскоре приходит королевский слуга и спрашивает, где та кухарка, что королю туфлю завязывала, пусть идёт в верхние покои к горничной. Красомила пошла, как было велено.