Чужого поля ягодка - "Карри". Страница 39
А в другой раз Бен «закрывался» и, пропав таким образом из поля менто, мог без предупреждения напасть: быстро выбросив руку, толкал в плечо, в грудь, в спину — не ожидали? Вам же хуже! Оставалось либо осрамить школу и учителя, позорно загремев, либо, используя энергию толчка, дополнить вектор прыжком, уйдя в кувырок или сальто, и, извернувшись в полёте, приземлиться на четыре точки совсем не там, где ожидалось. И оттуда, из низкой позиции, подсечь его ноги… или хотя бы «достать» ближайшее уязвимое место, если противник открыт. Любым способом лишить равновесия, поразить жизненно важный участок. Песок в глаза — вполне бы приемлемый способ… но в условиях боя. Не вышло — затанцевать, уходя с линии атаки, из зоны доступности… или принять атаку, нежно сопроводить атакующего, продолжив его движение, и мягко отпустить… возможно, придав ускорения его полёту…
С появлением Джея играть стало интереснее — два противника это ровно вдвое веселее. Но однажды Миль бездарно пропустила атаку и примитивно свалилась на песок, закрыв глаза. Из активного менто она тоже выбыла, и сначала парни ничего не поняли, а потом Бен в панике рухнул рядом, прижимаясь к ней лицом, грудью… и до Джея едва дошло, что всё неправильно, как его уже втянули в триединство…
…Они дышали вместе, вместе толкали кровь их сердец… И билось, трепетало вместе с ними — что-то ещё.
Миль уже открыла глаза и слабо смеялась над их паникой, а они всё ещё — в основном, из-за Бена — пытались дышать за неё.
«Отстаньте, всё в порядке! — прикрикнула она, отталкивая Бена, и лишь тогда «трилистник» распался. — Это что — новый способ атаки?»
— Это новый способ сводить мужа с ума, — проворчал означенный муж. — Зачем скрывала? Что, трудно было сообщить?
«О чём?» — недоумевала Миль, пытаясь встать самостоятельно.
Бен, недоверчиво глядя в лицо, помог ей… и вдруг расплылся в улыбке… Джей, вспомнив что-то, тоже заулыбался и, выполнив поклон — даже будучи одет в одни лишь плавки, он умел выглядеть при этом галантно — приложился к ручке:
— Поздравляю, госпожа. Это так… чудесно…
Миль растерянно переводила взгляд с одного на другого.
«Вы чего?»
Бен засмеялся и шикнул на попытку Джея что-то сказать:
— Цыц! Я сам! Это всё же моя жена…
— Ээ… ну я тогда пойду пройдусь, что ли, — и Джей деликатно их покинул.
«И оставишь меня наедине с этим хихикающим идиотом?!» — возмутилась Миль вдогонку. Бен, повалившись спиной на белый песок, залился смехом пуще прежнего.
— Увы. Но ты ведь сама выбрала его, — был ответ через плечо…
«Ну-у…?» — когда фигура Джея, удаляясь, значительно уменьшилась, грозно вопросила Миль, пытаясь выглядеть сердитой: ликование Бена уже захватило и её. С трудом укротив счастливый смех, рвущийся наружу, на весь белый свет, Бен выговорил:
— Это, наверное, первый случай в истории, когда муж сообщает эту новость жене, а не наоборот… Ты беременна, Миль. Мы беременны! — и опять захохотал.
И сердце у неё словно ухнуло в пустоту…
… А потом взорвалось…
…— Ты, кажется, не рада?
Они лежали на песке щека к щеке, ногами в разные стороны…
«Пожалуй, не очень. Я боюсь».
«Не стоит, никто не позволит тебе мучиться».
«Если тебе так легче, можешь продолжать успокаивать себя. Я боюсь за ребёнка».
«Всё будет хорошо. И потом — к медикам всё равно придётся наведаться. Они в любом случае скоро сами бы обозначились, по долгу службы. Пока всё идёт по обычному сценарию, беспокоиться не о чём. Разве что о твоём рационе и режиме дня. Не можешь же ты теперь питаться одним солнечным светом да морским воздухом!»
«Что, полагаешь, что у нас будет вполне нормальный ребёнок?» — усмехнулась Миль.
Настроение у Бена явно понизилось. Но ответил он твёрдо.
«Надеюсь, что да. По крайней мере, руки-ноги и прочее должно быть в классическом исполнении…»
«Ну, тут я могу тебя уверить — комплектация у него вполне обычная», — улыбнулась Миль, закрывая глаза…
«Откуда ты можешь знать?»
«А вот знаю…» — и погладила свой ещё совершенно плоский животик.
29. Что там, за горизонтом…
Беременность протекала на удивление легко. Ни тебе тошноты, ни прихотей — а Бен так ждал, чтобы она начала капризничать, а он бы радостно метался в поисках того-другого-третьего… Настроение, правда, у Миль стало неровным. Глаза, что называется, на мокром месте. Всё-то ей было то обидно, то восхитительно. Джей смотрел на супругов синими глазищами полуиспуганно, полувосторженно, постоянно ожидая от Миль чего-то этакого… сам не зная, чего. Он впервые видел беременную женщину вблизи. И было на что посмотреть: Миль иногда настолько погружалась в себя, что переставала замечать окружающих, бродила по дому и пляжу с полуулыбкой и отрешённым видом, выглядя при этом совершенно счастливой… и самодостаточной. В «трилистник» она входила теперь редко, и «братья», которые без неё сливаться никак не могли, страдали от такого отлучения, но мужественно терпели.
Она больше не появлялась полуголой, завела кучу длинных платьев и шали, порхала по комнатам, пританцовывая и еле слышно напевая, а на вопросы отвечала не в лад и невпопад… объясняя, что они с малышом танцуют вместе. Приобрела привычку говорить о себе во множественном числе: мы проголодались… мы устали… Иногда сидела тихо-тихо и не велела громко топать и разговаривать, потому что малыш, видите ли, сейчас спит, и не надо его будить. Глаза её, и без того большие, стали бездонными и сияли…
Как бы сами собой по всему дому стали появляться мягкие забавные игрушки — их шила и вязала Миль, как и смешные малюсенькие вещички, всякие там пинеточки — носочки, которые «братьям» налезали хорошо, если на один-два пальца… На вопрос — а зачем, если всё это можно купить или сделать на домашнем синтезаторе — только снисходительно, как несмышлёнышам, улыбалась… лишь однажды пояснив внятно, что для своего малыша ей непреодолимо хочется делать всё, что сумеет, самой, своими руками…
Наверное, эскизы, посылаемые ею своим работодателям в эти дни, очень их удивляли — это были модели платьев и прочих вещей для беременных.
Она выбирала в доме место для детской — сегодня с видом на море, а завтра — на внутренний дворик с цветником. И мужчины послушно передвигали и перетаскивали мебель туда и обратно, чтобы завтра переставить всё опять…
Потом вдруг погрустнела и стала часто смотреть на горизонт и спрашивать, а есть ли возможность сменить место жительства, улететь куда-нибудь с Континента и построить дом там, где вокруг не будет совершенно никого.
— Так ведь и здесь никого же нет? — недоумевал Джей.
А Бен, тоже вдруг посмурнев, сказал, что улететь, в принципе, можно. Если очень постараться. И взялся целенаправленно просматривать отчёты десантов, привлекая к этому делу и Джея.
— Что ищем-то? — поинтересовался «брат».
— Сводки о политических раскладах среди «дикарей», сводки об экологической и тектонической обстановке в районах, пригодных для безопасного проживания, сводки о массовых и сезонных миграциях животных, и степени и девиациях мутаций… Планы зачисток территорий и планы обходов Племён с целью изъятия молодёжи…
— Погоди. Ты это что — всерьёз? — удивился Джей.
— Более чем. Или ты забыл предупреждение старика Фламмина? С беременными вообще не спорят, запомни. Да и неспокойно мне что-то в последнее время… А как посмотрю на неё, — кивнул Бен на Миль, сладко спящую рядышком, в уголке дивана, — так и вовсе сгрёб бы в охапку и хоть бегом, хоть вплавь смотался бы отсюда…
— Куда?! — изумился Джей ещё больше.
— Веришь ли — вот куда глаза глядят… — Бен встал, укрыл пледом свернувшуюся клубочком жену. — «Сторож», гад, свербит и свербит… а конкретно, о чём он, не понять. И вот я не думаю, что в Городе будет спокойнее. Да и она, — опять кивок, — смотрит не в сторону Города… А тут ещё приглашение из женской клиники прислали. Плановый осмотр, видите ли.