Тревожный месяц май - Миксон Илья Львович. Страница 3

- А вы почему здесь? Тоже прогуливаете?

- Не-е, дядя Армен, мы уже гуляем, экзамены начались.

- Счастливчики! - И Осипов побрел по берегу.

Вот теперь, пока Осипов медленно идет вдоль реки и внимательно всматривается в обрывистый берег, есть возможность заглянуть в историю.

В стародавние времена, когда Волхов был единственной и главной магистралью на пути «из варягов в греки», между Ладожским озером и Господином Великим Новго родом поселился бедный смерд Кириш, Кирилл по-современному. С годами примкнули к его избе и другие избы, а главенствовала над всеми старшая дочь Кириша, Ирина. По именам отца и дочери и сложилось название «Ириши». Хотя утверждают, что только по имени дочери: Ирина, Ириша, Ириши. Только с незапамятных лет говорят не Ириши, а Ириши.

Вокруг Иришей леса могучие, болота ягодные, река полноводная, а дорог никаких. И были Ириши глухой глухоманью. Но вот проложили рядом железнодорожный путь Ленинград - Москва, и началась другая жизнь. Построили деревообрабатывающий комбинат, вырос рабочий поселок, станция-минутка.

«Минутка» потому, что поезда останавливались в Ири шах на одну минуту. Пассажирские, конечно. Товарные подолгу задерживались: пока их загрузят связками штакетника, тарной дощечкой, щепой для спичечных фабрик, табуретами, черенками для лопат, иной немудреной, но тоже нужной продукцией комбината.

А потом началась война, Великая Отечественная. Фашисты блокадным кольцом обложили Ленинград. Только узкая горловина осталась, по ней и пролегла ледяная Дорога жизни через Ладожское озеро.

Как ни старались враги перерезать горловину, насмерть задушить голодом Ленинград, ничего у них не вышло. Не дали советские воины замкнуть кольцо. Одиннадцать тысяч пятьсот героев жизнь за это отдали. Столько в Иришах и людей раньше не было.

А после войны и ни одного не было.

Единственно, что напоминало об Иришах - развалины комбината. И те сохранились лишь благодаря тому, что никто и ничего не мог с ними поделать. Ни киркой, ни ломом, ни танками.

Железобетонные плиты перекрытий, надломанные колонны и балки, рельсы и двутавры, скрюченная стальная арматура толщиной в большой палец… Чем их возьмешь? Взрывчаткой разве!

Известно было, что под цехами комбината существовали обширные подвалы. Сметливые работники «Плодоовощи» пытались приспособить их под хранилища, продолбили в двух местах шурфы, но каторжные труды оказались зряшными: внизу стояла вода.

Прошло еще двадцать лет, и начали в Иришах возводить мощную электростанцию, завод по переработке нефти. И город.

Теперь Ириши во всех атласах есть. Новых, конечно. И я еще расскажу вам немало об этом замечательном городе.

А сейчас Осипов уже подходит к тому месту, где между Волховом и сверкающим большими окнами Домом Советов высятся руины комбината.

Настал уже и их час. Саперы старшего лейтенанта Январева ведут подготовку, чтобы ликвидировать, как они говорят, наследие войны, раздробить неподъемные плиты и балки, встряхнуть аммоналом и толом черный холм. После и экскаваторы с бульдозерами справятся.

Выйдя в створ Дома Советов, инспектор милиции Осипов замедлил шаги, остановился и после недолгого раздумья поднялся наверх, к саперам. Командир их, старший лейтенант Январев, тоже был здесь.

Поздоровались, закурили. Январев по печальным глазам понял: ничего не известно. И не спрашивал. И Осипов ни о чем не спрашивал. Молчит Январев - значит, ничего существенного.

- Управитесь за один раз? - Осипов кивком показал на дикое нагромождение металла и бетона.

- Можно бы, да нельзя, опасно. По частям рвать придется. Ювелирная работа. Обещал, что в городе ни одно стеклышко не треснет. Сперва верх обрушим, потом шурфы пробьем. Тут же знаешь какие низы? Бетонные перекрытия, а под ними такие подвалища!…

- Подвалища? - эхом повторил Осипов. - Вход появился?

- Пока нет. Рванем разок - появится. - Январев вдруг подумал о том же и огляделся. - Да нет, - сказал он, успокаивая себя и Осипова, - мы проверяли. Все водой залито.

- А выходы к реке? Были? Есть?

- Были. Нету. Один вот тут, где мы стоим, примерно. Другой где-то там, в районе новых очистных был. Давно след потерян.

- Лично убедился?

- Не сам… Филимонов!

Подошел коренастый солдат.

- Слушаю вас, товарищ старший лейтенант, - доложил он тягучим голосом.

- Ты берег разведывал?

- Так точно, я, товарищ старший лейтенант.

- Подземных выходов не видел?

- Никак нет, товарищ старший лейтенант, не было такого!

- А выемки? Щели? Трещины глубокие? - насел Осипов.

- Ямок там полно, в берегу, - не обращая на милиционера внимания, отвечал своему командиру Филимонов. - И рытвин, и щуриных гнезд.

- Тридцать лет прошло, - сказал Январев. - Осадка, дожди, половодья… Там же не метростроевские тубы, не кольца стальные - кирпичики. Да еще в местных грунтах. Давно в прах рассыпались.

- Я все же пройдусь…

- Дать тебе солдата в подмогу?

- Не надо. Пока не надо, - отказался от помощи Осипов и опять спустился к берегу.

Город кончился, вернее, не дошел еще в этот район. На берегу было ветрено и пустынно. И никаких следов. Полуденный дождь, сильный и короткий, загладил песок, а по бугру молодо зеленели кусты и майская трава. Осипов прошел метров триста и повернул назад.

Выемки и промоины и намека не давали, что за ними кроется сколько-нибудь значительное углубление. Не в счет и черные пятачки птичьих гнезд.

Осипов прошел метров триста и повернул назад.

Январев опять не стал расспрашивать, предложил:

- Могу подбросить. По пути.

Осипов отказался.

- Как знаешь. - И Январев улыбнулся.

Улыбка у него обаятельная, с ямочками на щеках - не хочешь, а растаешь.

«Наверное, Светлана Васильевна и не устояла перед такой улыбкой», - подумал Осипов и спросил:

- Скоро свадьба?

Январев еще обворожительнее заулыбался.

- Скоро. Переживем трудный месяц май и… А потом - в отпуск, к морю.

- Куда? - уточнил Осипов ревниво.

- В Крым.

- Ва-а! Какие там горы? Какое там море? В Мартуни поедете, на Севан. Мама вас как родных встретит! Знаешь, как моя мама готовит? Пальчики оближешь!

«От одного запаха сыт будешь!» - восторженно подтвердил сирели Армен и украдкой вздохнул.

Приглашение растрогало Январева:

- Спасибо, дружище…

- Потом обязательно спасибо скажешь! Я для вас специальный маршрут составлю, свадебный! Армению, Абхазию, Грузию - весь Кавказ увидите!

Январев счастливо поулыбался, потом вдруг сказал с грустью:

- Какой мне после отпуска маршрут предстоит, вот этого еще и писарь не знает.

- Какой писарь?

- Переводить меня будут.

- Почему?! - горячо возмутился Осипов. Так хорошо сработались за три года, подружились. - Зачем?

- Для пользы службы.

Когда офицера отправляют на новое место службы, скажем, из Иришей в Ленинград, из Ленинграда на Чукотку - с повышением, с понижением, - в приказах всегда одно пишут: «Для пользы службы».

- Для пользы?! Да ты здесь… Да разве служба в Иришах - халва с орехами?

- Напомнил, - опять высветился ямочками Январев. - Одну минуту!

Он сходил к машине, вытащил что-то из полевой сумки и, возвратившись, сказал, как мальчишка мальчишке:

- Закрой глаза, открой руку.

Осипов ощутил на ладони гладкую холодную тяжесть.

- Теперь смотри! - с тихой гордостью разрешил Январев.

В руке Осипова лежал немецкий бомбовый взрыватель.

- Выхолостили, чистенький внутри, как скорлупа без ядрышка, - не столько успокоил, сколько похвалился Январев.

На Осипова взрыватель не произвел впечатления: всяких штучек навиделся в Иришах.

- Ты номер, номер посмотри!