Тебе посвящается - Бременер Макс Соломонович. Страница 5

И, прежде чем он успевает ответить, она уже дремлет.

Валерия и Кавалерчика вызвали на заседание комите­та комсомола. В пионерской комнате за длинным столом, накрытым кумачом, сидел весь вновь избранный состав комитета: Игорь Гайдуков и Стасик Станкин, соседка Ва­лерия по парте Лена Холина, несколько незнакомых дево­чек. Была здесь и классная руководительница 9-го «Б» Зинаида Васильевна Котова.

Над их головами висели портреты членов штаба «Мо­лодой гвардии». Тяжелое бархатное знамя дружины стоя­ло возле. Лица членов комитета показались Валерию не­обычно торжественными, и на несколько мгновений засту­чало сердце: «Случилось что-то важное...»

– Хотим тебя, Саблин, утвердить вожатым. Ты как к этому? – спросил Гайдуков, новый секретарь комитета.

– Вожатым отряда пятого «Б», – пояснила Зинаида Васильевна. – Какое у вас отношение к работе, которую вам собираются доверить?

– Отношение? Что ж... – говорит Валерий кисло.

Хоть это ему и по душе – возиться с малышами и опе­кать их, – но, как ни странно, он не доволен, а раздосадо­ван сейчас. После недолгих секунд, когда ему чудилось, что произошло важное и внезапное, большая перемена в его судьбе, Валерий чувствует себя так, будто у него были какие-то определенные ожидания и он в них обманут. Так бывает с ним в последнее время. В первый раз это было весной – он шел из школы по мостовой, спасаясь от ка­пели, пробирался по бугристому ледяному насту двора, грязному насту в трещинах и каналах, по которым зима стекала в калитку на улицу, где были одни только потоки: ни снега, ни льда. Тогда он ощутил вдруг, что дома его ждет удивительная новость. Но дома было, как обычно, без перемен. Эта обычность ошарашила, почти подавила его.

Потом, летом, он как-то возвращался домой после дня, проведенного за городом, в лесу, – и опять, как весной, ка­залось Валерию: его что-то ждет. Однако дома с утра ни­чего не изменилось, а Валерий поник так, будто не сбы­лось обещанное.

– Валерий, – сказал Гайдуков, – вообще-то это я предложил тебя назначить вожатым... Мы с ним вышли как-то после уроков вместе, – обратился Игорь к членам комитета. – Я его от школы тяну, а он видит: малыши за школой собираются – и в момент учуял неладное. Я бы внимания не обратил, а оказалось, правда, пацаны боятся переулком идти: с них там какие-то наглецы налог взи­мают насильственным путем. Ну вот... Я подумал, у Саблина, как говорится, душа лежит к мальцам... Но, – обра­тился он к Валерию, – если это не по тебе, так мы можем другую работу поручить.

– Нет, – возразил Валерий, – не надо. Это верно по мне.

– Очень хорошо, товарищи, – сказала Зинаида Ва­сильевна, – что Саблин берется за дело с охотой. Надо бы пояснить, какие у него будут задачи. Но сначала два слова о реплике Гайдукова. Он в своей довольно-таки короткой реплике употребил два слова, нарушающих чистоту язы­ка. Какие это были слова? Это были слова «пацан» и «ма­лец». Многие наши учащиеся засоряют свою речь. Мы се­годня будем обсуждать поступок Ляпунова, который в этом особенно, так сказать, преуспел. И, мне кажется, Гайду­кову, секретарю комсомольского комитета, культурному юноше, не стоит пользоваться словечками вроде «пацан».

– У меня вопрос к вам, Зинаида Васильевна, – сказал Гайдуков спокойно, – каким словом я, секретарь комитета, должен заменять слово «пацан»?

– Говорите «мальчик», – немедленно отозвалась Ко­това.

– Хорошо, мальчик, – согласился Гайдуков.

– Дер кнабе, дас кинд! – выпалил вдруг Кавалерчик.

– Что? – не расслышала Зинаида Васильевна.

– Я просто так, – сказал Борис.

– А все-таки?

– По-немецки «мальчик» – «дер кнабе», – дружелюб­но сообщил Станкин.

– По-моему, это не имеет никакого отношения к де­лу, – нахмурилась Котова.

– Абсолютно, – вежливо кивнул Стасик.

– Пацан лучше! – решительно произнесла Лена Холина, которая до этой минуты не проронила ни звука и только покусывала в задумчивости кончик косы.

– Лучше кого?.. – не понял Гайдуков.

– Можно мне сказать? – Лена спохватилась, что не взяла слово. – Мальчик может быть и большой и малень­кий. – А пацан – это именно маленький мальчик. Поэто­му пацан – лучше. Точнее.

– Правильно! – дружно поддержали Лену девочки-комитетчицы. – Раз уж...

– Холина допускает ошибку, – вмешалась Зинаида Васильевна. – Вы должны учиться говорить литературным языком. И не надо свою речь бессмысленно засорять.

– Зинаида Васильевна, а «Педагогическая поэма» на­писана литературным языком? – кротко спросила Лена.

– Ну конечно! – тотчас ответила Котова.

– Так вот, в «Педагогической поэме» Макаренко все время называет маленьких мальчиков пацанами, – не по­вышая голоса, но глядя на Зинаиду Васильевну торже­ствующими глазами, объявила Лена. – Значит, он тоже, как я, допускал ошибку?

И все в упор, с яростным любопытством смотрели на Котову: как она станет выбираться из положения?

Котова минуту была в замешательстве. Сказать, что ошибался Макаренко, она не смела. Признаться, что ошиб­лась сама, – не умела.

– Давайте будем поскромнее, – сказала Зинаида Ва­сильевна с оттенком наставительности, – не будем себя на одну доску ставить с выдающимися писателями. А лучше повнимательнее будем следить за своей собственной речью, чтоб она была чище, без вульгарных словечек... Перейдем к товарищу Ляпунову.

– Разрешите мне... – начал было Валерий, желая вступиться за Лену, но Игорь замахал на него рукой. Ва­лерий сел.

И перешли к Ляпунову.

Оказалось, что Ляпунов называл одноклассников «ложкомойниками». Ребята не обижались, но девочкам это не понравилось. И вот Ляпунов их иначе почти и не вели­чает – только «ложкомойницами». Девочки оскорбляются.

Члены комитета в один голос втолковывали Ляпунову, что дразнить так девочек – глупо и бессмысленно; что го­лова дана человеку, чтобы думать; что он, «не мозгуя, тор­мозит налаживание дружбы с девочками», как выразился Станкин.

Ляпунов принял нахлобучку как должное. Он не отри­цал, что глупо дразнил, мало думал, безмозгло тормозил. Но особенной вины за собой, видимо, все же не чувствовал и увещевающе повторял, что оскорблять никого не хотел: просто привязалось словечко и с языка не сходит.

– Жаргонное словечко, – вставила Котова.

– Наверное, да, – подтвердил Ляпунов с видом чело­века, который хотя и не в курсе дела, но вполне доверяет чужой учености.

После этого Котова долго еще поучала Ляпунова. Она цитировала высказывание Ломоносова о русском языке, постановление Моссовета о поведении подростков в обще­ственных местах, поговорку «С кем поведешься, от того и наберешься» и закон о равноправии женщин. Все это бы­ло верно: и то, что говорил Ломоносов, и то, что постано­вил Моссовет, и то, что вещала поговорка, и то, что про­возглашал закон. Но все это было хорошо известно, а глав­ное, едва ли касалось Ляпунова, который умел вести себя в общественных местах и на права женщин посягал ни­чуть не больше, чем на права мужчин. И потому он вы­слушал все терпеливо, но без уважения. Ребята видели это. После того как Ляпунов не «для порядка», а вполне иск­ренне признал: виноват, – вопрос для них был исчерпан. И они томились.

Выйдя из школы, члены комитета разделились на две группы. Девочки шли немного впереди, мальчики – сзади. Иногда расстояние между ними как бы случайно укорачи­валось, они шумно перекидывались несколькими фразами, а потом снова либо девочки независимо ускоряли шаг, ли­бо мальчики небрежно отставали. (Не очень-то, мол, за вами гонимся!..)

Некоторое время шли так – не врозь и не вместе.

– Здорово Лена Зинаиду Васильевну поддела! – нарочно громко сказал Гайдуков. – Опять девчата нам умст­венное превосходство показали!

Польщенные девочки приостановились. Граница между группами стерлась.