Планета чудес - Сладков Николай Иванович. Страница 5
В царстве кошек
Прибойная волна подхватила и вынесла меня на белый песок. Ни деревца, ни птицы, ни зверя не видели мои глаза; остров казался необитаемым. Только чьи-то чёрные норы покрывали его так густо, что остров был похож на кусок дырявого сыра.
Я пожалел, что покинул спину акулы; может, она довезла бы меня до обетованной земли. Но жалеть было поздно.
Да я был и не одинок. Со мной были верные мои друзья: твёрдая рука, зоркий глаз и находчивость. Мог пригодиться и остро отточенный нож.
Наступил вечер. Я растянулся на тёплом песке, подложив под голову большую морскую раковину. Надо мной дрожали звёзды, рядом шумело море, и раковина пела, убаюкивая, свои песни…
В полночь раздался страшный визг и вой; будто тысячи кошек сцепились в драке. При свете луны я увидел, как из всех нор стали вылезать какие-то чёрные существа. Глаза их сверкали. Задрав хвосты, визжа и хрипя, неведомые звери бросились к берегу моря и стали хватать и пожирать рыбу, оставшуюся после отлива. Я был поражён и напуган. А звери с зелёными глазами всё лезли и лезли из нор, и не было им конца!
Всю ночь по острову шныряли чёрные тени, сверкали зелёные глаза и не утихал визг. Но, когда первые лучи солнца веером взметнулись над горизонтом, — остров опять был тих и безжизнен. Только бесчисленные следы вели от моря к чёрным норам. Мне ли было не знать эти следы! Круглые, пятипалые, без когтей — всем известные следы обыкновенных кошек!
Так я попал в царство кошек. Тысячи кошек жили на острове. Тысячи кошек — и ни одного человека, кроме меня!
Я стал повелителем кошачьего царства.
Дождь
Прогремел гром, и на землю шлёпнулась первая тяжёлая… селёдка! Я бросился в укрытие. На кошачье царство хлынул селёдочный дождь. Скоро везде по земле побежали селёдочные ручьи и собрались большие селёдочные лужи.
Из всех нор вылезли коты и стали хватать селёдки прямо на лету. Так и казалось, что они прыгают и кричат: «Дождик, дождик, пуще!»
Много разных дождей видывал я, но селёдочный дождь впервые падал на мою голову. Было не до раздумий; я целые сутки ничего не ел. Селёдки же оказались на редкость вкусные и, главное, совсем не солёные!
Тут снова прогремел гром и на кошачий остров полил настоящий дождь, но только красного цвета! Сверкнула молния, и дождь стал белым! Я своими глазами увидел, как в красных кисельных берегах потекли белые молочные реки.
Погода испортилась не на шутку. Я замёрз и промок насквозь. Но, на моё счастье, хлынул из туч сухой дождь. Под сухим дождём я быстро согрелся и совершенно высох. Интересный этот сухой дождь! Из чёрных туч низвергаются потоки воды, а на землю не падает ни капли! На земле сушь и жара!
Я совсем было повеселел, но тут мне на голую шею шлёпнулось что-то мокрое и холодное. Я схватился за шею рукой; в руке оказался маленький лягушонок! Я бросился бежать; по спине моей забарабанили крупные лягушки. На земле они собирались в зелёные лужи, и выпученные глаза их были похожи на водяные пузыри.
Наши лягушки всегда квакают перед дождём, а местные начали свой лягушачий концерт после дождя. Они, наверное, радовались, что, наконец, попали с неба на землю.
Лягушки квакали, а я думал о том, что не плохо бы достать зонт. В лягушачий дождь носил бы его как положено, ручкой вниз, а в дождь селёдочный — ручкой вверх. Очень удобно: и сам сухой, и полный зонт свежих селёдок!
Самое честное слово
Помню, когда я первый раз показал эту рукопись редактору, он меня спросил:
— А тут всё правда или, так сказать, ху-до-жест-вен-но? — И он покрутил пальцем в воздухе.
— Всё научно, — ответил я. — Честное слово охотника!
Редактор так и закатился:
— Ну и ну! Честное слово охотника! Ха-ха-ха!
Может, ребята, и вы мне не верите?
Тогда я должен вам ещё раз напомнить, что все мои рассказы — истинная правда. Честное слово охотника!
Первый день
Разгадывать загадки и тайны — моя страсть. С замиранием сердца вступил я в густой лес. И — началось!
Стволы деревьев, что высились вокруг меня, были не круглые, а… прямоугольные, как четырёхугольные бруски, будто специально обструганные рубанком. Но никто их, конечно, не строгал: на стволах была кора, и густая листва шумела в вышине.
Своим тесаком, отшлифованным на спине акулы, я срубил одно деревцо и увидел, что годовые круги на срезе вовсе и не круги, а квадратики! Помню, дома один лесник как-то говорил мне, что наш год потому и называют круглым (круглый год!), что за один год на всех деревьях нарастает новый годовой круг. Если это так, то значит, тут год не круглый, а квадратный. Весь квадратный год предстоит мне разгадывать удивительные загадки!
Роща четырёхгранных деревьев осталась позади. Впереди была большая поляна. Посреди поляны росло одно дерево. Я опустился в траву и стал считать. Вот это дерево! Я насчитал у него шесть тысяч стволов! Не дерево, а целый лес!
В тени этого дерева-леса я и решил построить свой временный шалаш.
Вечером я записал в дневнике: «У нас говорят: я укрылся в тени дерева. В тени же моего дерева могут укрыться по меньшей мере семь тысяч человек!»
Есть где принимать гостей!
Разноцветные солнца
Утром из-за горизонта одно за другим поднялись три солнца — голубое, зелёное и синее! А я собирался загорать! Хорош же я стану под тремя разноцветными солнцами!
Я представил себя раскрашенным в голубую, синюю и зелёную полоску — точь-в-точь радуга!
Тогда я закутался в плащ и на глаза надвинул капюшон.
Когда я снова выглянул из-под капюшона, то увидел на небе восемь солнц. Обыкновенных, жёлтых — но восемь. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь — всё точно!
Некогда было гадать, откуда взялись на небе восемь солнц; я стал загорать. И под восемью солнцами быстро наверстал упущенное время!
Вот я пишу это и сам себе не верю: так всё необычно! Потому-то я и решил все события записывать в дневник: к написанному слову всегда больше доверия, чем к произнесённому. Это наверное потому, что, прежде чем что-либо написать, всегда надо подумать, чего часто не делаешь перед тем, как что-либо сказать. Да, что написано пером, — того не вырубишь топором!
Вечером все восемь солнц благополучно, одно за другим, опустились за горизонт. И я долго ещё любовался ярко-голубым закатом.