Тринадцатый год жизни - Иванов Сергей Анатольевич. Страница 33

Примерный дядя Веня

Вечером позвонил Лёня. С дачи, вообще говоря, можно позвонить, но со сложностями. Надо два километра ехать на велосипеде, звонить из пятнадцатикопеечного автомата.

Только потому Стелла и сдержалась. А если разобраться, ну что за люди! Как будто тяжело взглянуть в программу. Там же ясно сказано: с девятнадцати тридцати и до «Времени» детективчик. А потом вторая серия. Так нет, обязательно звонит! Если бы футбол передавали, не звонил бы!

Всю эту, как говорится, «сложную гамму чувств» она выразила в одном кратком предложении:

— Ну да, это я… слушаю тебя, слушаю!

Однако она сильно недооценивала Лёню, который знал-таки программу, и не хуже её.

— Насмотришься ещё, — сказал он небрежно. — Эти ваши «штирлиц-холмсы» вечно по десять раз повторяют. Я специально звоню: сейчас уж ни одна собака не помешает.

Надо же какой подпольщик!

— Ну, что ты решила?

— Ничего.

— С матерью говорила?

— Лёнь! Ты можешь мне не задавать таких вопросов?

«Ага, — он подумал, — стронулось! Узнаем у Машки… Выходит, всё же не зря я работал, речи толкал — и потихоньку получается, получится, пойдёт вода!»

— Ладно, — сказал он весёлым голосом. — Сказать, что твой отец сейчас делает? Сидят с моим отцом в шахматы режутся.

— Чего?! — ей было смешно и дико представлять дядю Веню сидящим за куском клетчатого картона с деревянными фигурками. А лохмотья его волос, сползшие с лысины, висят где-то над бровями и по ушам…

Лёня же её понял по-своему:

— Наш потому, что пить завязал.

— Дядя Веня?

— Дня три уже. В субботу с воскресеньем не пил — это для него новость!

Неужели дядя Веня до сих пор всё пил да пил? Как же он только жив остался? И как тётя Маша жива осталась?

— Дядя Егор сперва дровишки попилил, а потом его пилить взялся.

Гора? Вот как! Значит, для других у него просыпается совесть… Только не надо злиться. Это же, наоборот, хорошо.

Она давно уж разъединилась с Лёней, но всё сидела перед телефоном. Из большой комнаты слышалась коллективная стрельба. Вот бы так жить, как те, которые сочиняют детективы. Каждый день погони, убийства. Утром проснулся, позавтракал — и опять то же самое! Жизнь!

Зачем скрипят двери

Но утром она оказалась совсем в другом настроении. Утром она проспала, торопилась, нервничала и свернула в кухне холодный кран. Прежде на это она и внимания бы не обратила. Но теперь Горы нету. Она глотала чай и слушала, как в раковину шлёпаются толстые капли. Это её раздражало. Но не по-настоящему, а потому что она знала: это будет раздражать Нину. Попробовала ещё раз завернуть кран. Чтоб тебе! Сразу стала придирчива не в меру. Заметила, что из форточки дует: перекосило её, плотно не закроешь. Но раньше из неё теплом дуло, а теперь, когда погода сделала разворот к зиме, сразу стало заметно. Даже и без плохого настроения.

Хм… Хм! А ведь это идея!

Уже не думая о том, что ей придётся бежать в школу с высунутым языком, она внимательно обошла квартиру. Нет, за две с половиной недели их жилище не успело ещё достаточно разболтаться. «Ну так мы тебя сами разболтаем!» — подумала Стелла.

Взгляд её упал на кухонную дверь. И вспомнила, что катание на дверных ручках когда-то было её любимым делом. Казалось, проезжаешь такой далёкий и такой восхитительно-скрипучий путь. Теперь она сделалась для этого слишком «тётя лошадь»… Подняла руки, подпрыгнула… прицепилась за верхний край!

Поехали!

Просто невозможно понять, что ей раньше могло тут нравиться?

Но проехала ещё раз, ещё раз… Петли, однако, упорно не хотели скрипеть. А больше, извините, у неё не было ни секунды свободной. «Ну и без вас обойдусь! — Стелла строго закрыла дверь. — Подумаешь». А дверь-то не хотела закрываться! «Умница ты моя!» Её закрываешь, а она опять открывается. И Стелла бросилась в школу, очень довольная собой.

Вечером бедная Нина послушно пошла в сети:

— Стрелка, что у нас с краном? — Она попробовала закрутить медное колесико… но увы!

— Был бы Гора, меня бы не спрашивала.

— Вот как! Уж не нарочно ли он свёрнут?

— Нет, не нарочно.

— Утром кран был в порядке. Кто же его испортил?

— Испортила действительно я. Но нечаянно… А сказать, что думаю, имею право!

— Прекрасно. Тогда я тебе тоже имею право сказать. Завтра будь любезна вызвать слесаря!

— Пожалуйста! — И Стелла ушла из кухни, закрыв дверь на тряпку.

— Это что ещё такое?!

Нина подобных вещей терпеть не могла.

— Потому что дует.

— Ну так прикрой форточку.

— Не закрывается… И дверь тоже не закрывается, — она кротко улыбнулась. — Так мне кого раньше звать — слесаря, плотника или стекольщика, а, мама?

Ей было радостно, что дело таки стронулось. И одновременно как-то противно: сама себе ломает квартиру, злит Нину.

— Ну, а чего делать-то, Стел? — успокаивала Машка. — Сиди и жди, пока они совсем разведутся?

Она была права, конечно. Но слышались в её правоте Ленины отголоски.

— Да ты чего, Романова?

Не стала объяснять — трудно это объяснить. Тем более, может, ничего и нету такого. После всевозможных размышлений они решили, что надо позвать Гору, пусть под каким-нибудь предлогом придёт в квартиру: всё вспомнит, сердце задрожит… Отлично придумано!

И сразу после уроков они позвонили. Это был как раз тот автомат на Плющихе, из которого Стелла когда-то звонила отцу. Когда-то… а ведь всего дней десять прошло.

— Георгия Георгиевича попросите… — А сама слышала, что подошёл он.

— Здравствуй, Стрелка, — сказал Гора с усилием. Хотя бы спросил, как дела… Хотя бы, как дела у Вани!

И сообразила: он же, наверное, с Ниной-то переговаривается, устраивает «обмен информацией».

— Я тебе звоню, потому, что дома всё разладилось.

Так она неожиданно сказала большую правду, чем хотела. Испуганно посмотрела на Машку. Слёзы, уже при полной изготовке, стояли на старте. Но собралась с силами и всё-таки произнесла заготовленные слова:

— Кран капает, дверь не закрывается. А из форточки дует!

Это последнее у неё получилось особенно резко, словно та форточка была не в обычной квартире, а на подводной лодке, где каждая щель равна смерти.

— Да, плохи дела! — И сквозь его спокойный голос заметно проступила насмешка. Потом изменил тон: — Стрелка… Ты зачем это делаешь? — И снова изменил: — Это тебя Нина просила?

Ну, допустим, её действительно Нина просила. Так разве бы она в этом созналась? Вот тебе и взрослый. А может, он бы и рад, чтоб Нина… И не удержался! Хорошо бы так. Да что-то ей не очень верилось.

Гора понял её запинку совсем по-другому, что она не хочет признаваться.

— Ладно! Я прямо сейчас приеду — идёт?! — Подождал совсем коротенькую секунду: — Ну что же ты опять молчишь?

— Молчу, потому что думаю, где Ваня… Ты ведь у нас «в командировке»!

Сказала резче, чем это позволительно. Резче, чем сама хотела. Машка напряжённо улыбнулась. В глубине трубки молчал Гора, не зная, что сказать.

— А ты, значит, не из дома звонишь?.. — И тут же виновато поправился: — Ну да, естественно…

Тогда и Стелла смягчилась:

— Ладно. Я его ушлю куда-нибудь.

Как выпроводить Ваню, Стелла придумала очень ловко. У них есть такая знакомая, тётя Алла Сорока. Когда ей нужно несколько часов побыть одной, она говорит мужу, что в таком-то магазине продаются французские ботинки. А магазин придумывает подальше. Он туда несётся, дядя Илюша, а она в это время спокойно пылесосит, или моет окна, или ещё что-нибудь. А потом объясняет, что ботинки эти опять продавали из-под прилавка.

Стелла придумала, что на ярмарке в Лужниках продаются футбольные бутсы тридцать пятого размера, а это Ванькина мечта, и деньги давно уже выпрошены у родителей. Только тридцать пятых бутс не бывает. Даже на всесоюзных соревнованиях «Кожаный мяч» младшие играют в кедах — это она специально проверила по телевизору. Но Ваньке не докажешь — мечта.