Осиновый невидимка - Сладков Николай Иванович. Страница 12

Поиск летяг превращался в лесной детектив. Я, словно следователь, выдвигал и отбрасывал версии. Отпала версия, что летягу легко встретить ночью, раз уж она ночная. Дневная версия, рассчитанная на случайную встречу днем, была совсем ненадежная: за столько лет я увидел летягу днем всего один раз. И мне еще повезло! Я знаю старых охотников и краеведов, которые за всю жизнь ни разу ее не встречали.

Искать "отпечатки пальцев"? А где? На снег и на землю летяга спускаться не любит. Оставались "вещественные доказательства" и "крыша" желтые крупинки под деревом и укромные дупла. Дом и уборная.

Начну-ка я танцевать от уборной! Ну-ка, что там написано об уборных в толстых научных книгах?

Итак - по уборным и дуплам!

"Гораздо чаще, чем отпечатки лап на снегу, выдает местопребывание летяги ее помет". Помет! Те самые желтые зернышки, которые я стыдливо называю крупинками. А ученые не стыдятся и выражаются точно...

"Обычно помет лежит где-нибудь у комля дерева большой кучкой, так как летяга прилетает по многу раз кряду на одно избранное место". Ниточка потянулась!..

"Помет летяги по размерам и форме напоминает бурундучий, но легко отличается от него своим ярко-желтым цветом". Это уже мне известно дальше, дальше! "Летяги, живя на одном дереве, обыкновенно спускаются испражняться в одно место, избранное около его корней, так что это обстоятельство дает верный признак их присутствия для отыскания летяг. Увидев такую кучу кала, стоит только стукнуть в это дерево палкой или обухом топора, как из дупла непременно вылетит летяга".

Ценное "свидетельское показание"! До чего же все оказывается просто! "Сезам, откройся!" - и обухом по стволу! А я-то, затаив дыхание, бродил по лесу! Нить поисков теперь у меня в руках, я снова держу летягу за хвост!

Но в лесу все опять оказалось совсем не так...

Воодушевленный, что не один я вожусь с уборными и пометом, я снова рьяно принялся за поиски. Вот найду уборную, вот огрею палкой по дереву и... Но сперва уборную надо найти!

Попадались деревья, густо усыпанные снизу летяжьей крупой. Конечно же, летяга прилетала сюда не однажды. Тут ее туалет! Согласитесь, любопытно: живет в лесу дикий зверек, а у него собственная уборная! И он летит в нее, как на крыльях...

Да, гладко было на бумаге... Я проходил километр за километром - и ничего! В глазах рябило от лесного мусора, от корявых и замшелых комлей. Шишки, растрепанные клестами и дятлами, огрызенные до стерженька белками или мышами. Жухлые листья, ленты желтой сухой травы, чешуйки коры. Мусор - а радует глаз! И чудо-время - весна! Ни комаров еще, ни слепней. Теплая дымка струится над нагретой землей, и странно шевелятся за ней кусты и деревья, словно отраженные в неспокойной воде.

В светлых осинниках и ольшаниках снег сошел, палый лист сохнет на солнце, скручиваясь в рулончики, свертываясь в кулечки, стискиваясь в кулачки. Лист подсох, а земля под ним еще мокрая, а проминается под ногой, как пластилин. Идешь и вдавливаешь сапогом сухие листья в сырую землю.

Лось ли пройдет, человек ли - непременно оставит следы, вдавит опавший лист в землю. Пройдут, стихнут вдалеке, а следы их вдруг зашепчутся! То лист примятый распрямится и соседний заденет, то стебелек вдавленный выпрямится. Развяжется тесемочка сухой травы, встряхнется сжатый в гармошку пучочек брусники.

Давно ушагали из лесу лось и человек, далеко где-то они уже, их уже и не слышно, а следы все шепчутся, шепчутся. Долго-долго...

А весенние бабочки! Рядом с горсткой мокрого снега - зернистого, как крупная соль, - лежит на боку лимонница. Вот так и пролежала она всю зиму под снегом, как желтый осенний лист. Теперь оттаяла, отогрелась, зашевелила лапками! Воскресение из мертвых...

Бархатная траурница парит и порхает в струях весеннего ветра. Нарядный павлиний глаз распластал на припеке яркие крылья с четырьмя удивленными и испуганными "глазами".

Ветер то нахлынет волной, то отхлынет; то обдаст тебя холодом, то потянет теплом. Вверху рокочущий гул вершин, внизу - лесная застойная тишина. И тихо. Скрипят деревья.

Каждое скрипучее дерево на свой лад скрипит. Раньше, бывало, я все ночевки свои только под скрипучими деревьями и устраивал. Услышу скрипит, тут и сбрасываю рюкзак.

Валежник собираешь, а оно скрипит, рогульки вырубаешь - скрипит, лапник стелешь - все скрипит и скрипит...

Бывает, вырастут два дерева тесно, упрутся друг в друга сучьями, одно другое отталкивает, отпихивает. А то ветер повалит одно на плечо другого - тоже скрипят. А иное дерево на вид живо-здорово, да сердцевина трухлявая: чуть ветерок - и скрипит. А это снег в дугу зимой согнул - за все лето не распрямилось. Согнулось в поклоне, голова лохматая в землю и скрипит. Особо настырно скрипят только что склонившиеся на соседей деревья; со временем они притрутся и поутихнут.

Ни рощи нет, ни бора и ни дубравы, где бы не скрипели деревья. И каждое по-особому, каждое о своем...

Когда читаешь книги о жизни леса, то представляется тебе эта жизнь невероятно богатая событиями, тревогами, трагедиями. А уж встречи - на каждому шагу! Иначе и быть не может: ведь автор не писал о скучном времени, которое тянулось между этими событиями. Бывает, все интересные встречи за всю свою жизнь автор помещает в одну тонкую книжку. Целая жизнь, которую вы перелистаете за один вечер...

Не огорчайтесь, если, придя в лес, вы не увидите за каждым кустом волка, а за каждой кочкой зайца.

Радуйтесь, если вообще их когда-то увидите. Тайны леса - не легкие тайны. Лес умеет хранить секреты.

Летяжью уборную я все же нашел! Вот так об этом записано в моем дневнике: "Прошла пора приятных весенних походов, на стражу лесных секретов поднялись неисчислимые армии комаров и слепней. Высокие травы спрятали суковатые коряги и предательские ямы. Парно, душно, пот ест глаза. Гудят комары и слепни; идешь и машешь пучком веток - паришься березовым веником... И не посмотреть толком ни под ноги, ни по сторонам.

По зарастающим вырубкам иду как по воде, разгребаю зеленые волны кустов, вдруг с головой окунаюсь в невидимые ямы-омуты.

Потянуло нагретым душным багульником - значит, близко моховое болото. Чахлые сосенки на моховых кочках в шелушках коры. Мох пружинит под ногами, как упругий матрац. Идти еще тяжелей.

Распаренный, обалдевший от солнца, с гудящим роем комаров и слепней над мокрой спиной вхожу, наконец, в прохладную тень высокого леса. Уф, хорошо!

Когда забредаешь в незнакомый уголок, всегда жадно смотришь: а кто тут живет? Парочка дроздов-белобровиков. Гнездо их на грибе-трутовике как чашечка на полочке! Птенцы так плотно вжались в гнездо, что и пальца между ними не просунуть. Теплый, пушистый, дышаший комочек.

Букаха какая-то сучит крылышками и ножками; поет, конечно, хоть уху ничего и не слышно. На ее неслышный зов прилетела вторая, волнуется, суетится. Вот еще целый мир - мир беззвучных песен. Тысячи тысяч песен звучат вокруг нас, а мы даже не знаем об этом...

В осмоленной, словно вымазанной медом дыре, выбитой в елке дятлом, копошится стройное тонкое насекомое, больше всего похожее на затянутую в блестящий костюм чемпионку по художественной гимнастике. Это наездник. Он просверлил "хвостом" кору и проткнул им в глубине вредного короеда. Как он узнал о нем через толщу дерева? Отблеск тайны, мудрости и совершенства природы сияет даже на самом крохотном живом существе. Удивительна жизнь и самой простой козявки.

Живет тут и летяга! На комле осины россыпь желтых крупинок. Теперь остается только стукнуть по дереву, как написано в книге, и из дупла выскочит глазастенькая хозяйка. А дупла нет... Ни на этой осине, ни на соседних. Вот тебе и верный рецепт и надежная примета! Где ты, летяга?

Прилетел толстый слепень, я его шлепнул - и брызнула из него на руку кровь. Значит, где-то недалеко лось лежит, это слепень у него насосался крови. Муравейник распотрошен и раскидан - кабан лежку на нем устроил. Каждый зверь себя по-своему выдает. А кто мне о летяге расскажет?