Средиземное море - Блон Жорж. Страница 36

Капитан артиллерии Бонапарт может по пальцам пересчитать, сколько раз за это время он побывал на Корсике. Еще не разорвана его связь с родиной, где он мечтал сделать свою маленькую карьеру – стать начальником батальона корсиканских волонтеров. В конце концов он был вынужден бежать с дорогого ему острова. 3 июня 1793 года Бонапарт поспешно покинул Корсику вместе с родными. Он прибыл в Тулон, пока еще не сдавшийся англичанам, разместил семью в пригороде Ла-Валетт и вернулся в свой полк, расквартированный в городе. И вот теперь перед ним – великолепный рейд, захваченный англичанами, которые останутся его врагами до самой смерти. Перед ним – море, на котором не раз будет решаться его судьба.

Тот же сентябрь 1793 года. Шестидесятичетырехпушечный английский корабль «Агамемнон», выполнив безупречный маневр, вошел в Неаполитанскую бухту, опустил паруса и стал на якорь. Флаг, который развевался на гафеле бригантины, был спущен: одновременно к небу взлетел флаг на корме. Капитан, стоявший на мостике рядом с вахтенным офицером, приказал спустить шлюпку. Он спешил вручить депеши адмирала Худа послу Уильяму Гамильтону.

У невысокого – всего метр шестьдесят – и худого капитана «Агамемнона» соломенно-желтые волосы и узкие плечи. Но его удлиненное лицо освещено прекрасными глазами со странным выражением: в них – спокойствие, почти мечтательность и в то же время непоколебимая воля. Тридцатипятилетнего офицера зовут Горацио Нельсон.

Сын пастора, ушедший в море двенадцатилетним мальчуганом, Нельсон служит в Индии, затем в звании лейтенанта сражается в Америке. Его зачислили в средиземноморскую эскадру, как только началась война с Францией. Офицер был на хорошем счету: «Смел, предприимчив, прекрасно управляет судном; слабое здоровье, но на службе это не отражается».

В тот день, 10 сентября 1793 года, Горацио Нельсон выглядел утомленным. Уже полгода «Агамемнон» без устали бороздил Средиземное море, проведя на якорных стоянках не более двадцати дней. А если на море начиналось волнение, Нельсон страдал от приступов морской болезни.

Когда командир «Агамемнона» явился к английскому послу, тот позвал свою супругу:

– Милая Эмма, следует пригласить к обеду капитана Нельсона. Я беседовал с ним. Этот человек с невзрачной внешностью может стать величайшим из английских моряков.

Уильям Гамильтон, наверное, никогда бы не произнес этих слов, если бы знал, сколь сильным окажется взаимное потрясение, когда его жена и Нельсон увидят друг друга. Нам придется на время позабыть о Средиземном море, чтобы познакомиться с одним из главных действующих лиц великой любовной драмы. Но мы вернемся на это море задолго до ее развязки.

В Англии конца XVIII века женщины и восьмилетние дети работают в угольных шахтах в ужасающих условиях, по двадцать часов в день. В то же время английские замки и богатые сельские поместья далеко превосходят по своему комфорту замки и поместья континента. Каждого из гостей сэра Гарри Фетерстонхью, владельца поместья Ап-Парк в окрестностях Портсмута, обслуживает отдельный лакей.

10 сентября 1781 года к одиннадцати часам утра в доме тишина и безмолвие, только бесшумно мелькают слуги. Гости на лошадях скачут по полям, охотясь на лисицу. Только Френсис Чарльз Гревиль, второй сын графа Уорика, остался в доме. Он сидит перед камином в одном из салонов и беседует с юной женщиной. Она сидит чуть позади него, как бы опасаясь, что их взгляды скрестятся.

– Эмма, вы ведете безумную жизнь. Так долго продолжаться не может. Вы служите забавой для гостей сэра Гарри. Я не хочу вас оскорбить. И с вами так откровенен потому, что знаю – вы достойны лучшей жизни, чем та, которую вы ведете здесь.

– Но я не выбирала эту жизнь, дорогой Гревиль. У бедных людей нет выбора.

– Как? Даже у столь прекрасных женщин, как вы... Я понимаю вас, и все же... Сколько вам лет? Семнадцать, не правда ли? Вы познакомились с сэром Гарри в Лондоне, в «Храме здоровья»? Это место пользуется ужасной репутацией.

– Но там бывают шикарные господа. Они принимают минеральные ванны и проходят курс магнитотерапии. Директор устраивает публичные лекции.

– А вы, вы танцуете для оживления лекции.

– Я не танцевала, а изображала античные статуи. Меня находят выразительной.

– «Выразительной»?! Это слишком слабый эпитет для вас, Эмма. Почему вы не стали актрисой? Вы же служили у Томаса Линлея, директора театра «Друри Лейн».

– Разве может стать актрисой дочь деревенского кузнеца? Мне было двенадцать лет, когда меня взяли служанкой к Линлею. Затем... Лучше не вспоминать, кем я была в Лондоне. Восемнадцать ужасных месяцев. Но мне не хотелось заживо гнить на мануфактурах, ведь я была красива.

– Ваша мать жила вместе с вами. Она соглашалась на все?

– Конечно, чтобы не умереть от голода. Потом я поступила в «Храм здоровья», где меня заметил Ромни [63], который сделал несколько моих портретов, и сэр Гарри, пригласивший меня сюда.

– С вашей матерью?

– Да, она по-прежнему заботится обо мне.

– Не без выгоды для себя. Почему вы не отправились сегодня на охоту?

– Я немного устала. И знала, что вы тоже на охоту не поедете. Мне нравится ваше общество. Вы не похожи на других гостей, которые заняты лишь обжорством, охотой, пьянством и женщинами. Наверное, я люблю вас, дорогой Гревиль.

– Эмма!

Долгое молчание. Ромни и многие любители искусства считают семнадцатилетнюю Эмили Лайон красивейшей женщиной Европы. У нее классические черты лица, она превосходно сложена и к тому же необычайно выразительна. Ни один мужчина не может устоять перед ее притягательной силой. И эта ожившая богиня красоты заявляет уважаемому сэру Чарльзу Френсису Гревилю, тридцатидвухлетнему коллекционеру и библиофилу, что любит его!

– Выслушайте меня, Эмма. Сегодня вечером я покидаю Ап-Парк. Уверен, вы долго здесь не задержитесь. Я предвижу это. Вот несколько конвертов с моим адресом, сохраните их. Если у вас возникнут трудности, напишите мне, и я помогу вам. Нет, не надо меня благодарить, не покидайте вашего кресла. Я слышу, охотники возвращаются.

Январь 1782 года. Скромный домик в Хауордене около Честера. Эмили Лайон пишет письмо. На шестом месяце беременности ее изгнали из Ап-Парка. Пришлось просить приюта у бабушки по отцовской линии. Ни сэр Гарри, ни кто-либо из его гостей не пожелали признать своим будущего ребенка. Сломанную, ставшую ненужной игрушку, хотя это и красивейшая женщина Европы, выбросили на свалку. Письмо к Гревилю – мольба о помощи!

Через несколько дней приходит ответ. Удивительный ответ. С точки зрения психологии все письма Гревиля удивительны. Редко встретишь такую мелочность в организации своей интимной жизни. Гревиль согласен стать спасителем Эмили, если та по-прежнему любит его и согласна на положение его любовницы. Но он выставляет условия.

Эмили поселится у него, в Паддингтон-Грин, вблизи Лондона. С матерью. Но и Эмили, и ее матери запрещено встречаться с прежними знакомыми. Эмили может видеться только с теми людьми, которых ей представит Чарльз. И ей, и матери придется сменить имена: теперь они будут называться Эмма Харт и миссис Кадогэн. Эмили начнет учиться хорошим манерам и изящным искусствам, например пению.

Но договор вступит в силу только после родов. А до этого ее ожидает в Лондоне уединенная жизнь, которую организует сам Гревиль. Если Эмма примет эти условия, Гревиль берет на себя все остальное. В том числе и ребенка, которого придется отдать на воспитание в чужие руки.

К письму прилагалась некоторая сумма денег на тот случай, если Эмма решится приехать к нему. «Не тратьте эти деньги понапрасну, сохраните их на известный случай. Да благословит вас Бог, дорогая Эмма. Примите поскорее решение и напишите мне».

В камине горит уголь. Через мелкие квадратики окна Эмма смотрит на холодные, застывшие поля. Эмили по-прежнему держит в длинных пальцах письмо от досточтимого Френсиса Чарльза Гревиля. На ее прекрасном лице, ничуть не подурневшем от беременности, написано недоумение.