Средиземное море - Блон Жорж. Страница 54

Утром 9 января сила ветра по-прежнему достигает девяти баллов, но дождь кончился, тучи рассеялись, и на синем небе засияло солнце. Зрелище, которое открывается с верхней палубы «Ламорисьера», и прекрасно и ужасно одновременно.

Судно накренилось на левый борт так, что спасательные шлюпки почти черпают воду при качке. С другого борта море видно с восьмиметровой и даже большей высоты, когда волны приподнимают корабль на гребне. По склонам водяных гор стекают пенистые струи, играющие в лучах солнца. Впереди, по правому борту, темнеют Балеарские острова.

В восемь часов утра капитан приказал пассажирам собраться на верхней палубе и быть готовыми к посадке в спасательные шлюпки, как только подойдут спешащие на помощь суда.

Для многих путь на палубу мучителен. Жестоко измотанные морской болезнью, ослабевшие от вынужденного поста пассажиры могут передвигаться лишь с помощью матросов и военных.

На палубе собираются бледные, растерянно моргающие, полуослепшие люди: их глаза не видели дневного света уже шестьдесят часов, а с момента отключения электричества, то есть уже тринадцать часов, они находились в полной темноте.

Мужчин отправляют в бар первого класса, а женщин и детей – в салоны первого класса: их постараются эвакуировать первыми. Женщины и дети тут же валятся на пол, падая друг на друга. Дети кричат и плачут. Стюарды приносят из кают одеяла и укрывают ослабевших и иззябших детей и женщин, сбившихся в кучу.

Как это всегда бывает в минуты несчастья, несколько отважных сердец продолжают борьбу. Две медсестры французского Красного Креста (Жоржетт Рене и Одиль Орет) утешают и успокаивают детишек, которых им поручено сопровождать. Они начинают читать с ними молитвы.

В девять часов десять минут «Гейдон» посылает на «Ламорисьер» радиограмму: «Вас вижу», и почти тут же на горизонте, с севера, появляется высокий узкий силуэт корабля, идущего прямо на гибнущее судно. Его кочегары работают вовсю – из труб валит черный дым.

При виде его к пассажирам возвращается надежда.

Десять часов. «Гейдон» всего в четырехстах метрах. Пассажиры, вцепившиеся в поручни, чтобы выстоять под ветром, видят, как его качает на громадных волнах.

– Как же он поможет нам?

«Ламорисьер» продолжает тяжелеть от проникающей в корабль воды и становится все более беспомощным. Водяные валы обрушиваются на борт судна, и оно выпрямляется со все большим трудом. Чтобы не мешать маневру спасательного судна, капитан Мийассо дает приказ обрубить трос плавучего якоря.

Вначале капитан «Гейдона» пытается передать на борт «Ламорисьера» буксировочный трос. Он ставит два плавучих якоря, чтобы удержаться с наветренной стороны тонущего судна, и сбрасывает в море линь с поплавком на конце. Морякам «Ламорисьера» надо выловить его и прикрепить к нему трос.

Время идет, а поплавок не приближается. Ветром его относит в сторону. Нужен другой маневр.

В салоне «Ламорисьера» рыдают женщины. Одна из них, одетая в траур, без конца повторяет, что в трюме судна находится гроб с телом ее мужа, пилота, погибшего несколько дней назад.

– Женщины и дети – в шлюпки!

Этой команды ждут давно. «Гейдон» дает задний ход, чтобы оказаться с подветренной стороны. Тогда шлюпки отнесет к спасателю. По крайней мере на это надеются. Уже около одиннадцати часов.

Спустить на воду спасательные шлюпки просто, если судно уходит под воду медленно, в тихую погоду, без крена (кроме того, может заесть тросы талей, с помощью которых шлюпки подвешены к шлюпбалкам), но все эти условия редко встречаются вместе. Редкий корабль тонет без крена, и потому половину спасательных лодок – на борту, задравшемся кверху, – использовать невозможно, а ведь предполагается, что они все идут в дело.

Ален Бомбар давно осудил подобную судостроительную глупость, от которой никак не хотят отказаться с самого начала использования пара в мореходном деле. Бомбар не раз говорил, что наилучшим средством спасения являются резиновые надувные лодки, которые просто сбрасываются в море. Во время второй мировой войны эти лодки спасли жизнь тысячам людей. Вы надеваете спасательный жилет, прыгаете в море и плывете к надувной лодке (лодки надуваются автоматически, и их можно выбросить в море в большом количестве). Суровое испытание, но оно дает максимум шансов на спасение.

«Комфортабельная» посадка на борт традиционных шлюпок – иллюзия, которую поддерживают из бюрократических и финансовых соображений. Я испробовал эти разрекламированные «удобства» на собственной шкуре.

Быть может, читатель простит автору эти рассуждения, если мне удастся убедить его на примере «Ламорисьера», что классические спасательные шлюпки малоэффективны.

Женщины и дети с тремя членами экипажа (нужны гребцы) и одним офицером (нужен командир) не без трудностей, но в порядке и спокойствии уселись в одну из шлюпок левого борта. Над их головой трубы судна, они выглядят громадными и угрожающими. Шлюпку спустили без помех – ее защищал от волн корпус судна, – и она коснулась воды дном.

К несчастью, заело задние тали. Качка выпрямляет судно, и лодка, соединенная с шлюпбалкой, косо повисает в воздухе! Женщины и дети в испуге кричат. Матросы в лодке безуспешно пытаются освободить тали.

Качка снова опускает борт судна. Лодка опять опускается на воду, чуть-чуть зачерпнув. Может быть, пассажиры будут спасены, ведь удастся же наконец расстопорить эти проклятые тали или обрезать пеньковый трос! Слишком поздно. Судно кренится все больше и больше, касается шлюпки, оседает на нее и переворачивает. Раздаются приглушенные вопли. «Ламорисьер» выпрямляется. Все кончено...

В официальном отчете записано: «Из-за этой трагической попытки пришлось отказаться от спуска других шлюпок». Не знаю, сколько спасательных шлюпок имелось на «Ламорисьере», но факт остается фактом: они оказались бесполезными.

Команда стала выбрасывать в море все плавающие предметы – спасательные круги, плотики, ящики, весла... На борту есть и большие плоты, но так как их можно спускать только после шлюпок, то времени часто не хватает. Либо матросы не успевают спустить эти хорошо закрепленные плоты, либо те скользят по палубе, раскачиваясь словно гигантские качели. Кормовой плот «Ламорисьера» наносит ранения нескольким пассажирам. «Какой-то человек в темно-синей форме теряет сознание от удара. Он скатывается в море, и его относит в сторону».

Солнце по-прежнему сияет в синем небе, не стихает яростный ветер. Появляется второе судно – «Шанзи». «Ламорисьер» кренится все больше, его корма начинает медленно погружаться в воду. Пассажиры спешат на корму и бросаются в море, чтобы добраться до больших и маленьких плотов, которые плавают вокруг; многие в панике вцепились в поручни по правому борту, лица других, наоборот, странно безразличны, они примирились с судьбой и наблюдают, как переполненные плоты относит к близко стоящему «Гейдону». Эти потерявшие надежду или испуганные люди мешают остальным пробраться на корму. Раздаются резкие слова, вспыхивают стычки. На терпящем бедствие судне атмосфера несколько иная, чем в светском салоне. Когда раздается клич: «Спасайся, кто может!» – жестоких сцен не избежать.

Капитан Мийассо в одиночестве стоит под ветром на открытой части мостика. Его лица не видно под козырьком глубоко надвинутой фуражки. Он уже ничего не может сделать, ему остается только последним покинуть борт судна. Но он его не покинет, он уйдет на дно вместе со своим кораблем и не успевшими спастись пассажирами – в одиннадцать тридцать пять по Гринвичу в точке с координатами 40°N и 4°22'Е...

Вы бросились в море и хлебнули добрый глоток соленой воды. Вы задыхаетесь, но спасательный жилет выносит вас на поверхность и держит на воде. Вы плывете к ближайшему плоту, добираетесь до него, обеими руками хватаетесь за любой выступ, отталкивая в сторону свисающие с плота ноги, – плот отнюдь не пуст, он перегружен. Не думайте, что сидящие на плоту люди протянут вам братскую руку: «Взбирайтесь!»