Игра с огнем - Воробей Вера и Марина. Страница 5

Захочет – сам расскажет. И потом, каждый сейчас выживает так, как может, не надеясь на государство. Баба Зина с сорокалетним трудовым стажем побирается в переходе; Верин отец, талантливый инженер-конструктор, владеет фирмой, продающей косметику и средства гигиены. Что же постыдного в том, что Стас, используя свой талант, играет в бильярд на деньги?

– Ты не очень ее слушай. Шурка слишком много болтает, особенно когда лишнего выпьет, запоздало сказал Стас, подходя к старому, заезженному «форду».

Вера забыла о предыдущем разговоре, как только увидела перед собой изумрудное приземистое чудо.

– Ой! Какой он красавец! – восхищалась она, разглядывая блестящий бампер, и откидную матерчатую крышу, и смешной клаксон сбоку.

– Пришлось повозиться, чтобы он стал таким красавцем, – произнес Стас с видимым удовольствием.

Он сел за руль, открыл дверцу: – Прошу!

Вера запрыгнула на мягкое сиденье.

– Я купил его на распродаже. Приехал за подержанной «семеркой», но увидел его и не устоял. – Стас ласково погладил руль. – Он был так одинок среди красивых иномарок и так стар, что мне стало его жаль. Теперь мы с ним друзья. Куда я – туда и он.

Если бы Вера не была на пути к тому, чтобы влюбиться в Стаса, она, вне всякого сомнения, вступила бы на этот путь сейчас. Ее тронуло и взволновало, что Стас говорил о старенькой машине, как о живом человеке.

– Куда поедем?

На Воробьевы горы, – неожиданно для себя предложила она. – Это возможно?

– Все, что ты хочешь, – ответил Стас, окинув ее стройную фигурку торопливым взглядом.

Автомобиль заурчал и медленно двинулся с места. –

– Стас, а сколько тебе лет? – спросила Вера, как только они оказались на месте.

До этого, в машине, они просто болтали ни о чем, но сгущающиеся сумерки, тишина вокруг, уединение придали этому вечеру совсем иную окраску.

– Двадцать два, – сказал Стас и достал сигареты. – Я могу закурить? – спросил он, указывая на пачку «Мальборо».

– Конечно, кури, раз куришь. Хотя это вредно.

– Жить вообще вредно, – заметил Стас, прикуривая от зажигалки. – Ты ведь думала, что я старше?

– А как ты догадался?

– Мне все дают больше лет. – Стас затянулся. – Наверное, все та же жизнь постаралась.

Вера потупилась. Ей хотелось узнать о Стасе все. Как он живет? Что любит? Есть ли у него братья, сестры? Есть ли дом, в который ему хочется возвращаться? В чем жизнь постаралась, чтобы он выглядел старше своих лет? Вопросы готовы были посыпаться как из рога изобилия, но Вера боялась показаться навязчивой и поэтому молчала. Стас словно угадал ее мысли.

– Я ведь рос с бабушкой и дедушкой. Родители погибли в автокатастрофе, когда мне было три года. Когда мне исполнилось семнадцать, умерла бабушка, а через десять месяцев скончался дед. – Стас посмотрел на Веру. – Говорят, когда супруги сильно любят, они больше года друг без друга не живут. Вероятно, это была именно такая необыкновенная любовь, когда и смерть бессильна.

Вера почувствовала, как к его горлу подступает комок. Она представила себе маленького мальчика, который практически не помнил своих родителей и мог видеть их только на фотографии. Представила, как он, будучи подростком, хоронил последних близких ему людей, и ее глаза стали наполняться слезами.

– Не нужно – не жалей меня, – сказал Стас, мягко улыбнувшись. Он выбросил сигарету та прочертила огненный след в темноте и, рассыпавшись искрами, упала в траву. – Я прошел хорошую школу. В восемнадцать пошел в армию, отслужил два года в пограничных войсках, в Средней Азии.

– И талибов, наверное, видел? – спросила

Вера, все еще находясь под впечатлением его рассказа о себе.

Стас невесело хмыкнул:

– Не только видел, но и стрелял по ним, когда они напали на горный кишлак.

– Ты делал то, что должен был делать, – твердо сказала Вера.

– Почему-то я был уверен, что ты так скажешь. – Стас придвинулся к ней. – Мы ведь с тобой из одного теста. Я это еще вчера в баре понял, – произнес он, наклоняясь к ней,

Вера чувствовала, что сейчас он ее поцелует.

Она могла отвернуться, но ей и в голову не пришло, что они слишком спешат. Она потянулась навстречу Стасу, как цветок тянется к солнцу, желая получить немного тепла и расцвести – на радость всем.

Их губы осторожно соприкоснулись. Вера вцепилась в рубашку Стаса, испугавшись того шквала чувств, что внезапно обрушился на нее. И все же она так и не разомкнула губ, хотя чувствовала, что он хочет большего от этого поцелуя.

– Знаешь, я рад, что не ошибся в тебе. Ты не такая, как все.

– Да нет же. Я совершенно обычная, – попробовала возразить Вера, искоса взглянув на Стаса.

Его глаза улыбались. У него были необыкновенные глаза – они могли смеяться и грустить. Они могли говорить.

– Не спорь со мной. Я старше. Мне лучше знать. Ты удивительно нежная и чувственная.

– Пусть я буду не такая, как все, – согласилась Вера, потому что быть «удивительно нежной и чувственной» было приятно. Это щекотало самолюбие, которое до поры до времени дремлет в каждом человеке. – А почему ты сказал, что мы из одного теста? – вспомнила она.

– Потому что и ты, и я одинокие в этом мире, серьезно ответил Стас. – А ты еще и беззащитная. Твои глаза напоминают мне потерянного олененка.

– Но я не одинокая, Стас, – возразила Вера, цепляясь за самообман. Она в последнее время часто, почти всегда, ощущала себя никому не нужной. – У меня есть родители, есть друзья, их немного, но они есть, – уверяла она скорее себя, чем его.

– Друзья – это замечательно. Друзья у меня тоже есть. Но друзья – это не друг. Ты понимаешь, о чем я?

Вера кивнула, загипнотизированная его взглядом.

– У тебя уже был такой друг?

– Нет, – прошептала она. – Вернее, мне нравился один парень, два года назад. Мы с ним познакомились по электронной почте. А потом я решила, что влюбилась в профессора из Лондона. Его звали Джим, – зачем-то рассказала Вера.

– Ну, все это несерьезно… – облегченно выдохнул Стас.

И Вера сразу же поверила, что это действительно несерьезно. И еще она заметила, что Стас ни разу не упомянул о ее родителях, будто их и не было вовсе. И Вера была ему за это благодарна. Ведь так трудно объяснять, что двое самых близких тебе людей совершенно тебя не понимают. Вспомнив о родителях, Вера торопливо посмотрела на часы.

– Ой, уже одиннадцать! – выдала она себя.

– Ну и что?

– Мне пора. Я сказала маме, что к половине двенадцатого буду дома.

– Хочешь, чтобы я отвез тебя домой?

– Нет, не хочу, но время…

– Что такое время? Условности, которые придумало человечество, чтобы хоть как-то упорядочить свою жизнь на планете Земля. – Стас посмотрел на нее своими шоколадными глазами. – Знаешь, как мы преодолеем это маленькое препятствие, возникшее на нашем пути?

– Как? – недоуменно переспросила Вера.

– А вот так.

Стас взял ее руку, перевел стрелку часов на час назад, потом проделал то же самое и со своими часами.

– Вот. Ровно десять. у нас еще уйма времени.

– Как в сказке о Золушке! – рассмеялась Вера. – Помнишь, там король перевел все часы, чтобы подольше продлился бал.

– Небольшая поправка. Для нас бал только начинается. Позвольте пригласить вас на танец, принцесса.

Принцесса! Фантастика! А вчера она думала, что чудес не бывает!

Стас притянул Веру к себе, обнял и стал напевать какую-то медленную мелодию. Со стороны это, наверное, выглядело странно, но Вера чувствовала себя так, словно очутилась в прекрасном сне.

Родители не разделили ее безоблачной эйфории, когда она оказалась дома.

– За старое принялась? – заявил отец, едва Вера захлопнула дверь.

– Игорь! – укоризненно сказала Ольга Сергеевна: она еще надеялась обойтись без крика.

– Что Игорь! – повысил голос Игорь Андреевич, удачливый бизнесмен и несостоявшийся отец. – Это ты ее распустила. Хочет – ночует дома, хочет – не ночует! – перекинулся он на маму, вспомнив прошлую осень.