Девочка, которая объехала Волшебную Страну на самодельном корабле - Валенте Кэтрин М.. Страница 19

Она очень любила ходить в кино, когда жила дома. Ей нравилось сидеть в темноте в ожидании чуда. Особенно она любила мелодрамы, где дамы все время падали в обморок, и фильмы ужасов, где из тьмы появлялись ревущие монстры. Как в том мультике, на который ее, совсем маленькую, привела мама. Там темноволосая принцесса убегала в страшный лес, а над нею летела сова и клевала ей руки. Это было чудесно, потому что мир вдруг оказывался живым, захватывающим, и жизнь в этом мире была в точности такой, какую Сентябрь хотела для себя. Даже если этот мир не очень-то хотел, чтобы его беспокоили всякие принцессы. Сентябрь та принцесса тоже не понравилась, она говорила писклявым голосом, который дико бесил. Другое дело – совы, золотые копи и глаза, сверкающие в лесах. Это ей нравилось. Сейчас же она сама оказалась в лесу, самом настоящем, даже глаза сверкают со всех сторон. Какое же оно, это волшебное кино?

– Всеобщая Волшебная живая газета с гордостью представляет: новости со всей Волшебной Страны! – объявил приятный женский голос, как только засветился и ожил экран.

«Ну здравствуйте, – подумала Сентябрь, – это же киножурнал, как на взрослых киносеансах. А нельзя его пропустить и сразу перейти к чудищам, преследующим темноволосую принцессу?»

– Во вторник на колдовских берегах Арктики с большой помпой праздновали свадьбу джинна Гията и мариды Рабаб, – продолжил приятный ровный голос. – Ведьмы преподнесли молодоженам собственноручно сваренный буйабес из долгой и счастливой жизни, пяти детишек (включая одну русалку), дружеской неверности всех участников, ранней смерти Гията и последующего длительного и скандального вдовства Рабаб.

Огромный мужчина с золотистой кожей цвета песка в пустыне страстно обнимал женщину. Одна его пылающая рука лежала на ее волосах из морской пены, другая – на талии, упругой как морская волна. На невесте было платье из анемонов, которые то распускались, то закрывались. Несколько таких же мокрых с виду существ аплодировали, рассевшись на облаках. Вся сцена была снята на скучную черно-белую пленку. Сентябрь откинулась в кресле в ожидании ифрита и цеппелина.

– В воскресенье в муниципальном музее открывается выставка лунных артефактов. Ученые установили, что луна сделана из жемчуга, и теперь выясняют, каким образом она крепится к небесной тверди и какую пользу способны принести лунные исследования всем волшебным существам.

Очень довольный собой, спригган демонстрировал, как кусок лунного камня растворяется в некой загадочной жидкости. Своей трехпалой лапой он бросил камень в хрустальную чашу и залпом выпил раствор. Последствия остались за кадром.

– На прошлой неделе в Дендидаун-холле с успехом прошел Концерт Подменышей. Играл оркестр, составленный из скрипок, гобоев, одного фортепиано, никелевого листа, двух туб, речной девы Лорелеи и секции груммельфонов. Дети сыграли знаменитую «Элегию для северного оленя и яиц птицы Рухх ре минор» Агнес Глазурь. Дирижер неразумно выбрал для выхода на бис «Оду ногтю среднего пальца Королевы Мальвы», столь воодушевившую публику, что пришлось вызывать к месту действия полицию.

Толпа детей в строгих черных костюмах неистово терзала музыкальные инструменты на сцене в виде огромного дубового листа. На всех были одинаковые туфли с ремешком, как у Сентябрь, казавшиеся ужасно тесными на маленьких ножках. Грустная и нежная пьеска плавно перешла в гораздо более живую и бодрую, пока наконец два недовольных кобольда не выскочили на сцену и не сбросили с нее дирижера. Эти гоблины оказались довольно крепкими для своего небольшого роста.

– Кульминацией концерта стало справедливое наказание нескольких музыкантов, занесенных в Зеленый Список.

Те же самые кобольды – или их ближайшие родственники – вытащили перепуганных сатиров на сверкающую серебром сцену и заставили их растоптать свои свирели. Некто усатый в цилиндре угрожающе размахивал кнутом до самого затемнения в конце кадра.

– В заключение выпуска сообщаем, что наша возлюбленная Маркиза заключила договор с островным государством Буян ради порядка и процветания в обеих наших странах. Мы в нашем агентстве новостей вместе со всеми возносим молитвы за нашу Прекрасную Государыню.

На экране девочка энергично пожимала лапу крупному медведю. Она была довольно высокая, но вряд ли хоть на день старше, чем Сентябрь. Роскошный костюм, идеально облегающий хрупкую фигурку, состоял из расшитого жакета и турнюра с бахромой. На шее был повязан узкий темный галстук, какой когда-то носил отец Сентябрь. Пышные волосы девочки, казавшиеся серебряными в мерцающем луче кинопроектора, падали на плечи крупными завитками. Но особенно бросалась в глаза, конечно же, шляпа. Черная – или того цвета, который кажется черным в старой доброй черно-белой кинохронике. Шляпа немного напоминала торт, который скособочился под тяжестью перьев фазана и павлина, а также ожерелий из драгоценных камней, каскадами ниспадавших из шелковой розетки на плоской тулье шляпы. Ленты, банты и атласные шнуры лежали красиво, как глазурь, а поля были настолько жесткими и безупречно ровными, что казалось, о них можно не на шутку порезаться.

Медведь сморщил морду. Похоже, он был не очень-то доволен.

Сентябрь вздрогнула. Маркиза выглядела ужасно реальной. Она широко улыбалась медведю и беззвучно смеялась, пока диктор продолжал болтовню о договоре.

Внезапно, без предупреждения, Маркиза на экране повернулась к камере, рука все еще в медвежьем лапопожатии. Она склонила голову на сторону, как любопытная птичка, моргнула и наклонилась вперед, вглядываясь в глубину кинозала, прямо туда, где сидела Сентябрь.

– Ты, – вдруг сказала Маркиза дикторским голосом. Прочие зрители обернулись, чтобы посмотреть на Сентябрь, которая замерла в ужасе. – Это же ты!

Аэл заботливо отгородил кресло девочки от экрана своим когтем.

– Сентябрь, – сказала киношная Маркиза медленно, будто вытаскивая каждую букву из плотно набитого шкафа. – Тебе не следует сидеть в кинотеатре в такой чудный денек. Почему бы тебе не пойти и не поиграть на свежем воздухе?

– Я…

– Молчи. Я не желаю слушать, это утомительно. Сентябрь, если ты сей же час не явишься в Бриарий, я на тебя рассержусь. Я очень добрая Маркиза – но только в том случае, если ты будешь послушной и милой.

Сентябрь застыла, не в силах пошевелиться, и так стиснула коробку, что гранатовый попкорн, казалось, вот-вот начнет вылетать через верх. Она чувствовала себя так, будто ее поймали за чем-то постыдным и запретным. Но она же ничего не делала! Еще не успела! Откуда Маркиза ее знает? Куда прятаться?

– Сей же час, – прошипела Маркиза, – слышишь, маленькая негодная воровка?

Она сделала страшное манящее движение унизанным кольцами пальцем. Экран замигал и пошел разводами. Полетели серебряные искры, лицо Маркизы исчезло в круге плавящейся в аппарате кинопленки, и в театре внезапно стало совсем темно.

Глава VIII

«Аудиенция у Маркизы»

Где-то в этих зарослях скрывалось здание.

Даже дворец. Сентябрь разглядела башни, ворота с подъемной решеткой и ров с плавающими в нем золотыми цветами. Золотыми не в том трогательном смысле, в каком у нас называют золотыми лютики или локоны некоторых девочек: эти цветы были на самом деле золотыми – отполированными, сияющими, тяжелыми. При этом они оставались живыми; легкий ветерок морщил лепестки, которые лениво перемещались по течению воды, кружась и соприкасаясь. Все прочее же было опутано колючими плетями ежевики – толще, чем Сентябрь в обхвате, и с ужасно острыми и опасными на вид шипами. Ветви сплетались, ползли по стенам то вверх, то вниз, завязывались в узлы. Там и сям попадались гроздья бледно-золотых ягод с такой тонкой шкуркой, что Сентябрь видела, как внутри плещется сок. Однако ни она, ни Вивернарий не могли разглядеть ни кусочка каменной кладки. Казалось, что Бриарий просто вырос таким и иным никогда не бывал.