Девочка, которая объехала Волшебную Страну на самодельном корабле - Валенте Кэтрин М.. Страница 6

Идти было не так-то просто. Золото очень скользкое, и ноги на нем так и разъезжаются. Она заметила, что босая нога справляется с ходьбой по золоту лучше, чем обутая: пальцами босой ноги можно цепляться за сверкающую поверхность, хотя каждый шаг все равно приводит к каскаду золотых монет под ногами. «Должно быть, я прошагала уже весь золотой запас Финляндии», – подумала Сентябрь ближе к полудню. И как только ее посетила эта довольно взрослая мысль, дорогу пересекла длинная причудливая тень.

В Омахе дорожные знаки обычно зеленые с белыми надписями, иногда белые с черными надписями. Те знаки Сентябрь понимала, и куда они указывают – тоже. Этот же дорожный столб, нависший над ней, был сделан из светлого, да еще и выбеленного ветром дерева – и увенчан деревянной фигурой прекрасной женщины, чьи волосы были украшены цветами, ноги обвивал длинный козлиный хвост, а на обветренном лице застыло торжественное выражение. Золотые отблески солнца Волшебной Страны переливались на искусно вырезанных волосах. За спиной у женщины распростерлись широкие крылья, совсем как на кубке за второе место по плаванию. Еще у нее было четыре руки, и все они уверенно указывали в разные стороны. На внутренней поверхности восточной руки, которая указывала как раз туда, куда Сентябрь брела, кто-то вырезал изящные буквы:

Северная рука, указывающая на вершину утеса, гласила:

На южной руке, указывающей в сторону моря, было сказано:

И на западной руке, указывающей на небольшой мыс в сужающейся части золотого пляжа:

Сентябрь в задумчивости прикусила губу. Жизнь терять она точно не хотела, поэтому скалы исключались сразу же, даже если вообразить, что она умеет по ним взбираться. Потерять рассудок не намного лучше, к тому же вокруг нет ничего такого, из чего можно было бы построить мореходное судно, – если не рассматривать идею сделать плот из чистого золота и сразу пойти ко дну. С пути она и так уже сбилась, раз прошла несколько миль до этого места; да и все равно тот, кто сбился с пути, никуда не придет, а Сентябрь определенно хотела прийти куда-нибудь, хотя и не знала, куда именно. Это «куда-нибудь» означало в первую очередь обед, постель и камин, в то время как здесь было только волшебное золото и холодное ревущее море.

Оставалось только сердце.

Мы с вами уже выросли и не раз теряли сердца, потому на этом месте нам хочется зажмуриться и закричать изо всех сил: «Только не туда, девочка!» – но, как уже говорилось, Сентябрь была Немножко Бессердечна и никакой опасности не ощущала. Таковы все дети.

К тому же она увидала в той стороне струйки дыма, которые поднимались вверх тонкими завитками.

Сентябрь бросилась в направлении дыма. За спиной у нее прекрасная деревянная женщина, указующая путь четырьмя руками, прикрыла глаза и горестно покачала мудрой березовой головой.

– Эй, – кричала Сентябрь на бегу, спотыкаясь о последние золотые слитки и скипетры. – Привет!

Три черные фигуры склонились вокруг большой кастрюли, скорее даже котла – огромного, грубого, чугунного. Все трое были прекрасно одеты: две дамы в старомодных платьях с турнюрами и высокими воротниками, волосы собраны на затылке в толстый пучок. Молодой человек щеголял в черном фраке. Но Сентябрь в первую очередь бросились в глаза их шляпы.

Любой ребенок знает, как выглядят ведьмы. Да, бородавки, да, нос крючком, да, злобная ухмылка – но шляпа решает все. Остроконечная черная шляпа с широкими полями. Очень многих людей природа наградила бородавками и крючковатыми носами, и, возможно, именно поэтому они так злобно улыбаются, но при этом они никакие не ведьмы. Шляпа меняет все. Сентябрь чуяла это всем своим существом, так же как знала свое имя и знала, что мама все равно будет ее любить, хоть она и сбежала не простившись. Знала, потому что однажды папа надел фуражку с золотыми нашивками и внезапно оказался не папой, а солдатом, и уехал. Головной убор – это серьезно. Шляпа может превратить тебя в кого-то другого.

Эти шляпы были не такие, какие надевают на Хэллоуин с нарядом ведьмы – картонные, обтянутые тонким черным атласом и усыпанные дешевыми блестками. Эти шляпы были старые, кожаные, тяжелые, все в складках, с наконечниками набекрень, слишком величественные и массивные, чтобы торчать вверх. На боку у каждой шляпы зловеще мерцала старая, погнутая серебряная пряжка. Поля слегка провисли, как на ковбойских шляпах, – поля, которые нужны не для парада, а для защиты от солнца, ветра и дождя. Ведьмы слегка горбились под весом своих шляп.

– Привет, – сказала Сентябрь снова, чуть более вежливо, но только самую малость.

Одна из женщин прервала бормотание над котлом и подняла голову:

– Чего тебе?

В руке у нее была потрепанная черная книжка с кучей загнутых страниц.

– Я сказала «привет».

– Ну, так это я и есть.

– Что? – спросила Сентябрь, сбитая с толку.

– Ты совсем глухая или совсем дура? – спросила вторая женщина, швыряя в котел перепуганную ящерицу.

– О! – воскликнул молодой человек. – Глухое дитя! Как это мило! Мы ее удочерим и научим писать симфонии. Она произведет в городе фурор. Я куплю ей напудренный парик и треуголку.

– Я не глухая, – сухо ответила Сентябрь, которая на голодный желудок бывала неприветлива. – И не дура. Я сказала «привет» и не услышала в ответ ничего внятного.

– Повежливее, дитя, – сказала женщина с книгой, кривя уголки губ в зловещей улыбке. – Если не умеешь себя вести, можешь сразу поступать в ведьмы. – Она заглянула в котел, неодобрительно сдвинула брови и плюнула в него. – Меня зовут Привет, – продолжала она как ни в чем не бывало. – Теперь понимаешь, в чем недоразумение? Это моя сестра Пока, а это наш муж Мерсибоку.

– Он женат на вас обеих? Как странно!

Все трое внезапно нехорошо сощурились и выпрямились.

– Я хотела сказать – очень приятно, меня зовут Сентябрь, как поживаете?

– Мы поживаем лучше некуда, – ледяным тоном ответила Пока, срывая с воротника одну из жемчужных пуговок и бросая ее в варево. – Наша семейная жизнь прекрасно продумана. Мы с сестрой очень близки и очень рациональны. Когда мы были молодыми, вся эта чушь и тягомотина – ухаживания, стыдливый румянец, любовное зелье, свадьба, наконец – казалась нам обеим бессмысленной тратой времени. Поэтому мы решили пройти через это вместе и за один раз. Мы подсчитали, что это сберегло каждой из нас по два года жизни. И к тому же все ведьмы должны поддерживать определенный уровень сумасбродства в личной жизни, иначе нас исключат из профсоюза.

Привет улыбнулась так скромно, как могут улыбаться только ведьмы.

– Мы выбрали Мерсибоку за его многочисленные достоинства. Помимо того что он прекрасный повар и великолепный математик, он еще и звервольф.

– Да что вы? Настоящий вервольф? Вы в полнолуние обращаетесь в волка?

Мерсибоку осклабился.

– Нет, дорогая, – сказала Привет, – он звервольф. З-з-з, – позудела она для убедительности. – Это совсем другое дело. Двадцать семь дней в месяц мой любимый – прекрасный волк с огромными мощными челюстями и неутомимым хвостом. А в полнолуние он обращается в человека, вот как сейчас. Мой муж – волк, а ее – человек.

– Но это вроде бы не совсем честно, – сказала Сентябрь. – Ей достается гораздо больше мужа.

– О, об этом мы давным-давно договорились. Мне не нравится, когда мужчины слишком много болтают, а ей не нравится, когда они все время путаются под ногами, – засмеялась Привет. Пока нежно улыбнулась мужу.

– А вы… вы не боитесь волков? – спросила Сентябрь, чувствуя в глубине души, что и сама могла бы преодолеть страх, если бы волк любил ее, защищал и не таскал грязь на покрывало.

– Я весьма цивилизован, уверяю вас, – улыбнулся Мерсибоку. – Звервольфы ведут насыщенную культурную жизнь. Мы посещаем хор, организуем благотворительные бега. У нас есть даже клубы по интересам. Вот когда мы в облике человека, вам стоит поостеречься.