Капитан Соври-голова - Медведев Валерий Владимирович. Страница 3

Тогда Дима небрежно приблизился к подавляющим и сказал, обращаясь к Витьке Молчунову:

— Сбегай за Комаровым!

— Как это сбегай? — возмутился Молчунов. — Зачем?

— Затем… — сказал Дима. — Затем, что через некоторое время ваша подавляющая машина будет сломана!

— Ка-ка-кая ма-ма-шина? — зазаикался Печёнкин. Он всегда заикался, когда злился.

Подавляющие переглянулись. Витька Молчунов бросился за Комаровым.

— Смирнов, пока не поздно, учись у Печёнкина заикаться со страха, — сказал Дима. — А так же учитесь пока у этой своей дворняжки высовывать языки!

— Па-па-па-че-му? — спросил Печёнкин.

— Па-па-па-та-му, — передразнил его Дима, — что скоро вам всем будет сначала жарко, а потом холодно… Сейчас за меня придут заступаться сразу три боксёра.

Дима взглянул на часы. Травка и три её боксёра должны были появиться с секунды на секунду. Не опоздали бы, а то эскимо уже начало таять.

Комаров, между прочим, тоже вот-вот появится.

Травка и Комаров появились за деревьями с разных сторон одновременно. Комаров шагал в сопровождении Витьки Молчунова прямо по направлению к Диме. Дима спокойно повернулся спиной к ним и двинулся к спасительной Травке, к Гешке, к Кешке и Прошке. И чем ближе он подходил к Травке, тем всё тяжелее переставлял свои ноги. Ни Гешки, ни Кешки, ни Прошки, никого из них, кого он больше всего хотел видеть, за Травкой не было. Они не пришли на свидание. Дима ещё смотрел с надеждой сквозь Травку: может, они отстали, может, они за деревьями? Но радостный Тошкин голос сообщил:

— Здравствуйте! Я пришла одна! У Гешки и Кешки тренировка, а у Прошки что-то с желудком!

Пришла одна, да ещё радуется, да ещё расфуфырилась. «Всё, — решил Дима, — я сейчас ей скажу, что я её ненавижу. Обманщица! Так подвести своего…» Кем он ей приходится? И ещё эта дурацкая кость под мышкой, и мороженое начинает таять в коробке. Тошку и Диму тут же окружила компания подавляющих.

— Заикаться, говорит, учитесь у Печёнкина, — сказал Смирнов.

— И язык, говорит, высовывать у Шарика, а то, говорит, вам всем жарко будет! — добавил Молчунов Виктор.

— Так, — сказал Комаров, глядя на букет. — Это всё цветочки, а ягодки у него в коробке и вот в этом свёртке.

В это время Печёнкин рассмотрел сквозь целлофан кость в пакете.

— Мя-мя-мя-со… — удивлённо заикнулся Печёнкин.

— И мороженое, — сказал Витька Молчунов, приоткрывая коробку у Димы в руках.

— Цветы, мясо и мороженое? Непонятно… непонятно…

— А чего тут непонятного? — сказал Комаров. — Цветы для меня, мясо для собаки, а мороженое для всех!

Подавляющие прямо из коробки стали есть мороженое, черпая его руками, а потом Комаров вдруг сделал такое движение, как будто хотел вытереть руки о Димино лицо. И тут Тошка схватила Комарова за руку.

— Не трогайте его! — сказала она грозно.

— Это почему «не трогайте»! — каким-то писклявым голосом сказал Комаров и протянул руки, чтобы всё-таки вытереть их о Димино лицо. Но Травка вдруг так ловко его мотнула за руку, что он чуть не упал было, и тогда Комаров замахнулся на Травку.

И здесь случилось что-то для Димы совсем непонятное. Он сам, без всяких там поперечно-полосатых мышц треснул костью в целлофане Комарова по голове, ударил снизу коробку с эскимо, которую держал Печёнкин, и мороженое залепило Печёнкину всю физиономию. А Молчунова он ткнул букетом в нос… А Смирнов от него сам попятился… Комаров успел только заорать, что он вот сейчас даст, — Травка подсекла ему ногу, рукой толкнула в грудь, и Комаров шлёпнулся. Все оцепенели сначала, а потом бросились на Травку с разных сторон.

— Не трогайте её, — шипел, как картошка на сковородке, Смирнов, — не трогайте, у неё братья — разрядники, боксёры… Разрядники они! Разрядники! — вопил Смирнов, придерживая за ошейник лающего Шарика.

— Я тоже разрядник, — проговорила Тошка, разбрасывая подавляющих по траве. — По самбо… И ещё каратэ знаю.

Подавляющие вскакивали и один за другим отступали за угол кинотеатра. Тошка и Дима остались одни. Запыхавшаяся Травка отряхивала с джинсов пыль и хвойные иголки. А Дима молча смотрел в землю. Когда Тошка привела себя в порядок и торжествующе поглядела в ту сторону, куда подавляющие скрылись, Дима сказал виновато:

— Вот… Травка… Я должен извиниться перед вами, я вам вчера всё про знакомство с вами врал.

— Врали? — донёсся до него удивлённый голосок Тошки.

— И про дружбу тоже вчера врал… То есть не то чтобы врал…

— Врал? — горестным эхом откликнулась Тошка.

— Я вообще врун… жуткий врун… У меня и прозвище Соври-голова… Капитан Соври-голова, может, слышали?…

Тошка повернулась и медленно пошла от Димы. Тогда он пошёл за ней.

— А сегодня я не вру, — сказал Дима, — ни про дружбу, ни про знакомство.

— Не провожайте меня, — сказала Тошка.

— Я не провожаю… — сказал Дима, — я просто так…

Тошка удивлённо и грустно смотрела на Диму.

— Конечно, я некрасивая… — сказала Тошка, хотя она была, по мнению Димы, такая красивая в эту минуту. — Мне, конечно, можно врать… не врут только красивым… — прошептала она со слезами на глазах, как показалось Диме.

Они стояли друг против друга. И Травка почему-то неожиданно засмеялась, безо всяких слёз. Радостно так засмеялась и сказала:

— Они вам синяк поставили. — Тошка достала зеркальце, и Дима увидел в нём действительно синяк.

Настоящий синяк, синий не от чернил, а совсем от другого. Это его ещё больше обрадовало.

— А вы знаете, — сказала Тошка, — хотя у вас и нет поперечно-полосатых мышц, вы смелый!

— Это почему же? — не поверил Дима.

— А потому, что только храбрец без всяких мышц может броситься первым защищать девочку, вы же не знали, что я самбо знаю… Вы ведь не знали?

— Не знал, — сказал Дима. — Честно, не знал.

— Вот! — снова счастливо засмеялась Тошка. — И вы вовсе мне не врёте? Ну, теперь не врёте?

— Не вру, — обрадовался Дима, — честно, не вру! Травка что-то ещё хотела сказать, но махнула рукой и побежала. А Дима остался стоять на месте. Потом она обернулась и крикнула:

— И вы вообще не врун! Вы фантазёр! Жуткий фантазёр!

Она уходила всё дальше и дальше, и чем дальше она уходила, тем больше Диме казалось, что он соврал Тошке только о том, что не знает, что такое дружба между мальчиком и девочкой. Ему казалось, что с этой минуты он что-то об этом уже знает… Это когда у тебя нет поперечно-полосатых мышц, а ты заступаешься смело за девчонку.

— До свиданья, капитан, — доносилось до Димы издали.

— До свиданья! — крикнул он вдаль каким-то совсем незнакомым для себя голосом.

КАК КАПИТАН СОВРИ-ГОЛОВА ЧУТЬ НЕ НАШЁЛ КЛАД, ИЛИ ЗОЛОТАЯ ЛИХОРАДКА

Перед ужином Димина мама сказала ему:

— Если ты не выкопаешь ямы под кусты черёмухи, которые ты обещал выкопать ещё неделю тому назад, то завтра не проси денег ни на кино, ни на мороженое.

Вообще-то выкопать несколько ям для кустов — незадача для такого мужчины, каким себя показал Дима там, возле кинотеатра, где он назначил свидание симпатичной Тошке. Здорово он там разделался с подавляющими. Точнее, не он один, а они с Травкой. Но одно дело заступаться за кого-то, другое — за себя. За себя заступаться не так интересно, подумал он, прислушиваясь за столом к разговорам взрослых.

— А вот ещё какой был случай, — сказал папе сосед по даче. — Ремонтировали старый дом. Представляете? Печь разворотили — представляете? А там золото и бриллианты — представляете?

— Представляю, — сказал папа.

— Или вот ещё… — С этими словами сосед достал из кармана вырезанную, вероятно, из газеты заметку и стал читать её вслух: — «…Восемь кирпичей золота». Представляете? «По телефону от собственного корреспондента из Ленинграда… Строители заменяли пол в универмаге «Гостиный двор». Лом ударился о твёрдый предмет». Представляете? «Это оказался слиток металла величиной с небольшой кирпич. На слитке номера и русские буквы. Тут же нашли ещё семь таких кирпичей». Представляете?