Греховные поцелуи - Блэйк Стефани. Страница 38

Девушка покраснела, у Питера тоже горели щеки и уши.

– А сейчас я должен уделить внимание другим гостям. – С этими словами мэр поклонился Питеру и удалился.

– Ну что ж, лейтенант Пайк, каково ваше желание? – Ее улыбка была подобна лучу солнечного света.

– Я в вашей власти, и, пожалуйста, называйте меня Питером. Лейтенант звучит скучно и официально.

Джильберта взяла его под руку:

– Сначала я поведу вас в винный погреб моего отца, и вы сможете выбрать напиток к ужину... Питер.

Он был рад покинуть шумный банкетный зал и остаться наедине с Джильбертой. Когда они спускались по узким ступенькам в винный погреб, их бедра соприкасались. Никогда еще ни одна девушка не вызывала у него такую сильную вспышку страсти. В смятении Питер попытался скрыть эрекцию, незаметно сунув руку в карман. К счастью, в погребе было довольно темно. У одной стены от пола до потолка стояли стеллажи с бутылками вина.

– Вы предпочитаете шампанское? – спросила Джильберта.

– На самом деле я предпочитаю «Бургундское», если оно у вас есть, – ответил Питер.

Джильберта рассмеялась:

– У моего отца самый богатый винный погреб в Туле. – Она поднесла палец к губам. – Дайте подумать, сейчас... «Бургундское» должно быть на верхней полке.

Когда Джильберта поднялась на верхнюю площадку стремянки и наклонилась, чтобы в тусклом свете разглядеть этикетки, ее юбка клеш, а под ней накрахмаленная нижняя юбка поднялись кверху. Взору Питера предстали соблазнительные ноги и бедра, вплоть до отделанных кружевом штанишек. Проявив всю силу воли, Питер с трудом оторвал взгляд от Джильберты и отогнал греховные мысли, вызванные этим зрелищем. Он отошел и прислонился к стене.

– Что случилось, Питер?

– Ничего. Просто здесь слишком жарко, – ответил он и немного оттянул высокий, плотно прилегающий воротник кителя.

Джильберта спустилась и протянула Питеру пыльную зеленую бутылку.

– Это лучшее вино, которое здесь производится.

– Не могу дождаться, когда попробую его, – ответил Питер.

Он последовал за девушкой по крутым ступенькам наверх, не спуская при этом глаз с ее ног. Более красивых ног он никогда не видел.

Празднество продолжалось до поздней ночи. В два часа Лафбери сказал своим офицерам, что пора возвращаться в казармы. Перед тем как присоединиться к остальным, Питер отвел Джильберту в нишу за колоннами.

– Благодарю вас за чудесный вечер, – держа обе ее руки в своих, сказал он.

– Для меня вечер тоже был чудесным, – ответила Джильберта.

Наступило неловкое молчание, затем Питер выпалил:

– Вы замечательная девушка.

Джильберта улыбнулась, и в уголках ее фиалковых глаз появились лучики морщинок.

– И вы замечательный парень, то есть мужчина. Питер рассмеялся:

– Вы не так уж далеки от истины. Джильберта так близко придвинулась к нему, что ее грудь почти касалась его. Подняв к Питеру лицо, она спросила:

– Вы хотели бы меня поцеловать?

– Всем сердцем! – И заключил Джильберту в объятия.

Она обвила руками его шею, их губы соединились в страстном поцелуе. И для юноши все избитые истории о любовных приключениях, которые он столько раз слышал, внезапно оказались реальными. У Питера было такое ощущение, будто у него в голове взрываются ракеты, грохочут цимбалы, а они вдвоем плывут на кудрявом облаке... Он, как мог, пытался сохранять дистанцию, чтобы не оскорбить девушку свидетельством его нестерпимого желания. Но она сама крепко прижалась бедрами и животом к его чреслам.

Питер все-таки нашел в себе силы и мягко отстранил Джильберту:

– Я больше не могу ни секунды находиться так близко от тебя. Я сойду с ума от желания.

Он почувствовал горячее дыхание Джильберты на своей щеке. Ее глаза были плотно закрыты.

– Я тоже очень сильно хочу тебя, Питер, – едва слышно прошептала она. – Когда мы снова увидимся?

– Сегодня, завтра вечером, вечером следующего дня, столько вечеров, сколько ты позволишь мне видеть тебя.

На ее ресницах дрожали слезинки.

– Каждый вечер до конца наших дней, если бы это только было возможно.

Питер покачал головой, изумляясь тому, что происходит. Всего несколько часов назад они были совершенно незнакомыми людьми, а сейчас...

– Джильберта, я понимаю, как безумно, должно быть, это звучит, но я очень сильно в тебя влюблен.

– Нет, нет, mon cher [3], если это безумие, тогда я тоже сумасшедшая... и я ни за что не хочу снова быть в своем уме. Я так сильно тебя люблю, что у меня даже сердце болит.

И оба вздрогнули, когда раздался голос Рикенбакера:

– Ладно, вы, попугаи-неразлучники, расходитесь. Пора возвращаться в лагерь и немного поспать до утра. Мы должны хорошо выглядеть для встречи с «фоккерами» завтра, парень.

Питер быстро поцеловал Джильберту в щеку:

– Я приду вечером после ужина. Ты будешь здесь?

– Буду ждать, – затаив дыхание, ответила она.

На улице около ратуши бойцы эскадрильи сели в ожидавшие их грузовики. Все громко и оживленно говорили, общей темой было качество вина и французские женщины:

– Самые красивые ножки, какие я когда-либо видел.

– Их сиси тоже неплохие.

– Что касается меня, то я обращаю внимание на зад.

– Впервые я узнал, что такое настоящий французский поцелуй.

– Откуда они все так хорошо знают английский?

– Эта малышка, которая подцепила нашего героя, весьма лакомый кусочек.

И на Питера посыпались шутки и остроты:

– Я бы совсем не прочь приволокнуться за ней.

– Вы думаете, Питер уже забрался ей в штанишки?

– Нет, он не захочет терять невинность с лягушатницей.

Питер пришел в ярость, бросился на своего обидчика и схватил его за горло, но трое пилотов оттащили Питера.

– Остынь, парень, – успокаивал его Рикенбакер. – На войне без чувства юмора не выжить.

– Простите. – Питер, опустив голову, сел на деревянную скамью.

Рикенбакер попытался восстановить веселое настроение компании, но жизнерадостная атмосфера исчезла. Все с облегчением вздохнули, когда приехали на аэродром.

– В гостях хорошо, а дома лучше, каким бы скромным ни был твой дом, – сказал кто-то.

В ту ночь Питер долго лежал без сна, думая о своей любимой Джильберте. Каждая черточка ее лица, каждый изгиб ее тела настолько отчетливо вырисовывались в его воображении, что ему казалось, будто она во плоти находится рядом. Питер протянул руку, чтобы дотронуться до нее, но видение исчезло. Он метался на жесткой койке, изнемогая от страстного желания. Имелся, правда, один способ удовлетворить его. Это было лишь жалкой заменой, но тем не менее мучения его прекратились и он наконец погрузился в сон.

Глава 15

Прошло больше недели, прежде чем Питер вновь принял участие в боевых действиях. Из-за проливных весенних дождей и сплошной облачности самолеты не могли подняться в воздух.

На десятый день облака рассеялись, и появилось солнце.

Все утро и первую половину дня пилоты эскадрильи выполняли боевые задания, летая над немецкими позициями. Как только одна группа возвращалась, чтобы заправиться горючим, другая тотчас поднималась в воздух. В половине четвертого дня, когда Питер писал письмо домой, в казармы ворвался Рикенбакер:

– Живее, малыш, пфальцский истребитель пересек сторожевое заграждение на переднем крае и направляется сюда!

Они быстро покрыли расстояние до линии окопов, не встретив ни одного самолета противника.

Питер и Рик летели крыло к крылу. Старший по возрасту пилот показал, что они должны разделиться и барражировать в противоположных направлениях. Питер большим и указательным пальцами образовал кружок, тем самым подтверждая, что понял приказ. Его «ньюпор», стремительно изменив направление, полетел на северо-восток.

Питер долетел до Понта-Муссон, затем повернул назад, на юг. Он уже приближался к Туле, когда заметил темную точку на горизонте, которая двигалась прямо ему навстречу. Питер резко взмыл ввысь и начал не спеша кружить по спирали, ожидая его приближения. Вскоре по четкому силуэту и большим черным крестам на крыльях и хвосте он определил, что это «фоккер». Когда он пролетел на значительном расстоянии под его самолетом, Питер спикировал.