Человек, который верил в себя - Блэйлок Джеймс. Страница 4

Он не мог точно сказать, что «это». Однако ощущение было тревожным, достаточно тревожным, чтобы удержать от поспешности. Пока он не поймет, сказал себе Мейсон, он будет прислушиваться только к собственным советам. Фраза понравилась ему необыкновенно – к собственным советам. В ней была мудрость, как во всех старинных непритязательных фразах. К чьему же совету и прислушаться, как не к собственному?

Он вдруг понял, что Пегги что-то говорит ему, поднимаясь по лестнице.

– Что? – переспросил он.

– Я сказала, дай мне время до шести.

– Хорошо, – согласился он.

Когда она ушла, он взял свою книгу, вытащил из буфета бутылку, вышел через заднюю дверь, тихонько прикрыв ее за собой, и нырнул в гараж. Включил свет над верстаком. Не надо устраивать иллюминацию, это могло только привлечь внимание Пегги. Он вытащил из ящика сосуд с жемчужинами. Они были чертовски большими, некоторые размером с ноготь большого пальца.

Три удачи за один день, Господи! Четыре, если считать пенни. Что об этом скажешь? Один раз – удача, два – чертовское совпадение. Но третий означал нечто большее, в третьем случае была магия – план, модель, голый факт, твердый и яркий, как бриллиант. Бриллианты! Эта мысль привела его в восторг. Корзинка отлично ограненных бриллиантов – вот это фокус! Он был бы счастлив. Не то чтобы он презирал жемчуг – вовсе нет, – но пригоршня бриллиантов совсем другое дело.

Он осторожно налил полную чашку вина, торопливо прочел абзац в книге и опустил в чашку одну из самых маленьких жемчужин. Вино почти сразу же помутнело, как будто жемчужина превратилась в эмульсию. Мейсон, словно зачарованный, наблюдал, как поверхность вина целых полминуты бурлила, прежде чем успокоиться и снова стать прозрачной; слабое остаточное изображение жемчужины, казалось, застыло на дне чашки, словно луна в ночном небе. Понемногу вино стало прозрачным, и он увидел, что жемчужина полностью исчезла.

«Вот и все», – произнес он вслух и выпил вино за Клеопатру. Он подавился, его чуть не вырвало от уксусного привкуса испорченного вина, и он понял, что уже пьян, как сапожник, жемчужный напиток ударил ему в голову. Но зато богат, как лорд, подумал он, держась за верстак. Он весело смеялся над собственной остротой, прикрыв рот рукой, пока наконец не остановился. В наступившей тишине он услышал, как его смех отдается эхом где-то далеко, но слышится позади него так явственно, что он повернулся к окну, где увидел какое-то лицо, глядевшее на него.

У него вырвался хриплый крик, он наклонился вперед, едва не опрокинув жемчужины. Мейсон медленно повернулся к окну: это явно было его собственное лицо, которое он видел в зеркале в кухне, но еще более деформированное, бледное и грязное – старое стекло, несомненно, искажало отражение. Многолетняя пыль придавала Мейсону смертельную бледность при слабом свете лампочки.

Он жадно схватил банку с жемчужинами и прижал к себе, так что в стекле она отразилась рядом с его лицом, которое улыбалось ему в ответ с непередаваемым удовлетворением, в то время как сам он кивал головой. «Огромный куш», – сказал он вслух. Слова отдавали уксусным привкусом растворенной в вине жемчужины, а затем, как недавно смех, он услышал свою фразу, повторенную искаженным свистящим шепотом. В его ушах звучал этот шепот, а жемчужины в банке светились переливчатым светом.

Он взглянул на часы – около пяти. Уже через час он окажется во власти Пегги, и день больше не будет принадлежать ему. «Я не хочу быть неучтивым, – сказал он, театрально подмигнув отражению, – но мне надо кое с чем поспешить».

«Поспеши…»– повторило отражение, и он снова спрятал жемчужины в ящик и зашагал к двери, чувствуя, что надо торопиться, а затем направился прямо на улицу.

Он провел целый час, просто бродя по тротуару, заглядывая под кусты, переворачивая упавшие листья и клочки бумаги, заглядывая в мусорные баки у задних дворов; поиски завели его в неисследованные места. Хотя он был полон ожидания, ничто вокруг не отозвалось. Что-то присутствовало, когда он нашел десятицентовики и жемчужины – что-то привлекало его внимание, что-то призывало его, – но к концу часа, когда ему пришлось повернуть к дому, безмолвный мир, казалось, был безнадежен, и, входя в дом, он с трудом выжал из себя улыбку.

– Давай закажем обед на дом в китайском ресторане и никуда не пойдем, – сказал он Пегги, когда оба они оказались в кухне. – И возьмем напрокат кассету. – Он старался выглядеть спокойным, хотя был вне себя, сгорая от желания снова оказаться на улице. – День был долгий. Меньше всего мне хочется выходить снова.

– Согласна, – весело ответила Пегги.

Он взял когда-то принесенное из ресторанчика меню, которое лежало на холодильнике

– Цыпленок кунь-пао? – спросил он, взглянув в окно. Спускались сумерки. Минут через десять настанет вечер. В темноте, раздумывал он, ему бы никогда не увидеть ни десятицентовиков, ни жемчужин, даже если бы они взывали к нему.

– Суп вон-тон, – сказала она. – И, я думаю, мясо с брокколи. А что ты хочешь? Может быть, предпочтешь мясо с апельсинами?

– Брокколи – в самый раз, – сказал он, набирая номер китайского ресторана мистера Лаки, находившегося в полумиле от их дома. Даже фамилия владельца звучала обещанием. Через двадцать минут еда будет готова, сказали ему. Времени оставалось мало. Он дал им свой номер телефона и повесил трубку.

– Полчаса, – сообщил он Пегги. – Может быть, минут сорок. У них много народу.

– Я съезжу, – предложила Пегги. Она взяла свитер. – А по дороге захвачу фильм.

– Нет, давай я, – возразил он. – Ты лучше меня завариваешь чай. Серьезно. Я проветрюсь. И куплю яйца, раз уж поеду. – Он отобрал у нее свитер и повесил его на спинку стула.

– Но ты и так весь день не был дома, – сказала она. – Ты же говорил, что не хочешь выходить. И ты опять привезешь «Крестного отца».

– Обещаю тебе, нет. Выбирай ты. Все, что хочешь. Я сегодня добрый.

– Правда? – спросила она, поигрывая бровями. – Может, какую-нибудь фантастику?

В ответ он тоже поиграл бровями. «Господи, да поторопись же», – подумал он.

– Хорошо, – согласилась она. – «Контакт»?

Он поколебался, чуть было не начав спорить с женой. Он бы предпочел сунуть голову в гладильный аппарат, только бы не смотреть этот фильм.

– Конечно, – сказал он. Время уходило впустую. Каждая минута могла стоить миллиона

– Мы можем взять что-нибудь еще. Как насчет… даже не знаю. Подскажи мне что-нибудь.

– Нет. Я уже поехал Решено, «Контакт». К тому же он наверняка там окажется.

Он вышел из дома и кратчайшим путем поспешил к машине, поглядывая на часы. Добравшись до бульвара, он, повинуясь интуиции, повернул к деловому центру, в другую сторону от ресторана мистера Лаки и видеопроката. Сигнал светофора впереди сменился на желтый, и Мейсон, нажав на акселератор, проскочил на красный свет, краем глаза заметив, как от его заднего бампера, гудя, увернулся автомобиль. Секундой позже он услышал громкий металлический скрежет и, взглянув в зеркальце заднего вида, увидел старый автомобиль на обочине. Водитель, слава Богу, невредимый, как раз выбирался из него. Однако крыло машины было варварски искорежено. Мейсон свернул в узкую улочку и сбросил скорость. На минуту он представил себе, как возвращается на бульвар, предлагает помощь пострадавшему, приносит свои извинения… Однако это видение вскоре исчезло.

Мейсон продолжал свой путь и уже через несколько домов, снова повинуясь наитию, припарковал машину на площадке, темной в вечерних сумерках, хотя фонарь ярко освещал два мусорных контейнера и задние двери магазинов. С полдюжины голубей сгрудились на асфальте и клевали рассыпанные около контейнеров крошки. Он направился прямо к контейнерам, тяжело дыша от предвкушения. Голуби разлетелись, тяжело хлопая крыльями. В первом контейнере не было ничего даже отдаленно интересного – развалившаяся на несколько кусков полка из древесно-стружечной плиты, разломанный мягкий стул и под останками стула кучка сплющенных картонных коробок. Он наклонился и вытащил сиденье, порванное и грязное. Потряс его несколько раз, слушая, не раздастся ли шорох бумажных купюр или звон монет, затем бросил его в сторону, еще больше перегнулся через край контейнера и подтащил поближе одну из коробок, увидев в ней набитый бумажный пакет. Деньги? Вообразив туго перетянутые стодолларовые банкноты, он наполовину влез в бак. Почему бы и не тысячедолларовые, подумал он, стараясь дотянуться до коробки. Но когда он открыл ее, оказалось, что она набита воздушной кукурузой, и Мейсон раздраженно бросил ее обратно, не заметив, что на рубахе осталась грязная полоска от края контейнера.