Бывший Булка и его дочь - Иванов Сергей Анатольевич. Страница 8
***
Встретились они по нелепой счастливой случайности.
Батянька, забыв, что Лиде это уже как-то не по возрасту, взял билет на ёлку. Наверно, распределяли в цехкоме, ну и батяньку, конечно, вспомнили. Не столько небось из-за Лиды, сколько из-за того, что сам батянька на хорошем счету. Лида уж кривилась-кривилась, а батянька говорит:
– Я бы сходил… Подарок дадут!
Он шутил, конечно. Но мама на этот счёт не любила и шуток:
– Господи, Николай! Яблок Лида не видела? Вон лежат. На блюдечке с голубой каёмочкой. Мытые, чистые. Подать тебе? – Она, если есть возможность, батяньку обязательно одёрнет.
– Ладно вам фикстулить, – батянька говорит.
Мама и тут не упустила: ну что за лексикон! Если уж хочешь на жаргоне изъясняться, хоть говори современно, а то какой-то изъеденный молью словарь пятидесятых годов, ей-богу!
Мама права – батяньку надо воспитывать: и сказать он может не так, и шуточки у него получаются иной раз не того… Однако, сама не ведая зачем, она взяла вдруг и сказала: "Пойду!" Мама:
– Вот папочкина дочка!
– А вы обе мои дочки, – говорит батянька.
– Зазнайка ты, Николай!
И засмеялась мама. Но заметно было, что ей обидно.
А Лида потом сама с собой рассудила, что ничего страшного не случится. Был у неё, правда, запланирован на тот день каток с одним мальчишкой из параллельного шестого класса. Но мальчишка был скучный – тут даже имя его не стоит упоминать. Да и каталась она не сказать чтобы уж очень по-водорезовски, скорее наоборот. Поэтому невелика потеря. А батяньку поддержать не помешает – чуть что, всегда его уедают.
Место, куда ей надо было идти, называлось "Клуб Чкалова". И когда она прочитала адрес: улица Правды, внутри у неё тревожно вздрогнуло. Название улицы она слышала от Нади; то ли Надя именно там живёт, то ли где-то в том районе.
Сперва даже совсем хотела не идти! Но тут же обругала себя трусливой крысой. Да и как ей было встретить Надю? Это тебе не сказка и не роман.
И всё же дрожала, как овечка. Может, сердце чуяло?
Надю она увидела буквально через секунду после того, как вошла. Прямо в раздевалке, среди неимоверной толкучки. Представление должно было начаться через пять или десять минут.
…Не знаю, приходилось ли кому замечать, а я замечал: если люди чем-то близки друг другу (в старых книжках это называли не очень понятными словами "родство душ"), то они обязательно встречаются – сталкиваются неожиданно. Или: начнут разговаривать – ёлки-палки, да у них, оказывается, куча общих знакомых! "Вот, – говорят, – мир тесен!"
А я как-то задумался над этим… Нет, не тесен мир, а очень просторен. Но тесны дорожки, по которым мы ходим. И кстати сказать, не так уж их много.
И не так уж много у каждого из нас на свете родственных душ!
***
– Надя! – крикнула она.
Надя обернулась удивлённо. Она ещё не нашла Лиду глазами, ещё взгляд её бродил лишь где-то в Лидиных окрестностях.
– Лида! Это ты?.. Ты где?!
Они уже пробивались друг к другу сквозь галдящий народ.
– Лидка! Не стыдно! Я даже твоей фамилии не знаю! Уехала, как шпионка… – и тут же остановилась. – Ой, Лид, я ужасную чепуху несу, да?.. Мой отец чего-то напутал. Я прихожу, а мне говорят: они час назад уехали.
Значит, она всё-таки приходила! Сердце сжалось от стыда и того почти забытого старого страха. Но ничего плохого случиться уже не могло. Они встретились – это главное. А всё остальное исчезло, испарилось, как снежинка на сковороде!
"Какая снежинка? – подумала Лида. – Что я несу?!"
Она ничего не запомнила из представления. Помнила только, что хохмили напропалую – и над положительными образами и над кикиморой. Все смеялись кругом, и они с Надей смеялись, только не в тех местах. И от этого получалось ещё смешней. Под конец, когда раздавали подарки, вышла, правда, маленькая заминка. Лиде неудобно было бы появиться домой без подарка. Но и неудобно было перед Надей, что она, Лида, будет стоять в очереди с малышами. И вдруг Надя – то ли поняла, то ли… в общем, вдруг она говорит:
– Давай получим. Я уже лет сто подарки не получала!
И ничего особенного. Постояли, получили – на них никто даже внимания не обратил.
Правда, на прощание Лида опять немножечко задурила. Надя просит:
– Лид! Давай зайдём! Я здесь совсем недалеко живу. Чего, спрашивается, не зайти? И одета нормально, и спешки никакой. Куда спешить-то – каникулы. Тем не менее она долбит, как какие-нибудь Ильченко и Карцев: "Нет, не могу, нет, не могу, нет, не могу…" Только у тех-то смешно получается, а у неё глупо, и больше ничего!
Ну ладно, и этот подводный риф миновали. И ещё парочку – с телефонными звонками да с записными книжками…
И теперь она была приглашена к Наде в гости!
***
Из воспоминаний своих Лида вынырнула наконец на свет божий – она всё ещё стояла перед шкафом!.. Что-то её словно звало. Оглянулась. В полуоткрытую дверь на неё смотрел батянька. И наверное, смотрел он на неё долго – как-то чувствовалось… На мгновение столько всего мелькнуло Лиде в этом отцовском взгляде. Он будто её о чём-то спрашивал, и чему-то радовался, и чего-то опасался… Но Лида сумела пересилить себя:
– Эй! Не стыдно подглядывать?
И отец тоже пересилил себя:
– Вот разложу я тебя сейчас на чём потвёрже да выпорю хорошенько. Тогда будет тебе "подглядывать"! – И вдруг безо всякого перехода попросил: – Пойдём погуляем, Лид?
– Не, батянь, не могу. У меня сегодня дело в четыре.
– Ну так… времени вагон!
– А пока собраться, пока доехать…
– Доехать?.. Куда доехать?
– Очень ты, батянечка, следователь хороший!
Бывший Булка махнул рукой.
– Мать тоже накручивается… Мы сегодня к Ивлевым… "приглашены", – он вздохнул. – Ладно, пошёл один!
"Мы приглашены" – это было мамино выражение, а Ивлевы – мамины друзья, с работы…
***
Он вышел на улицу и остановился, соображая, где сейчас может быть пиво. Не то чтоб ему очень уж хотелось пива – в январе да среди такого холода. Но выходной есть выходной!.. Так решил про себя Бывший Булка и отправился в парк.
Дорога, по которой он шёл, была знакома ему до последнего сантиметра. Впрочем, ему здесь всё знакомо до последнего сантиметра. Шутка ли, почти сорок лет человек прожил на одном месте, на одной улице, в одном районе. Только дом сменил.
Бывший Булка считал себя, и совершенно справедливо, коренным москвичом. Хотя на многих московских улицах он не бывал лет по пять, а то и по десять. А кое-какие вообще никогда не видал. Вся жизнь его проходила здесь, на отведённой ему, как бы сказать, судьбой территории. Раньше, когда был помоложе, он даже расстраивался: что, мол, кажешься, ты свободен, а выходит – на привязи. Но потом решил: да какое имеет значение! Везде такие же люди, такие же улицы и дома…
У входа в парк с ним поздоровался парнишка примерно так Лидушкиного, он прикинул, возраста или чуть помладше. В руках были коньки… Бывший Булка улыбнулся, подмигнул ему и пошёл себе дальше, а сам стал соображать, кто бы это такой мог быть. Из двора? Да вроде нет.
Может, когда он в школах выступал?.. Дело в том, что нынешней осенью ему дали орден, и потом звонили из нескольких школ, просили выступить… "Ёлки-палки, уже узнают, – подумал Бывший Булка, – надо мне как-то посолидней держаться. А то неудобняк!"
Он не знал и никогда, конечно, так и не узнал, что "виноват" здесь был не орден, а Лида, которая считалась среди шестых и отчасти седьмых классов довольно-таки симпатичным "кадром". Как раз в этом смысле и поздоровался с Бывшим Булкой мальчишка, который, если уж говорить всё до конца, был тем самым "скучным" человеком, с которым Лида собралась было пойти на каток, да вместо, того отправилась на ёлку, встретила там Надю, и так далее – словом, всё остальное вы знаете.