Елена-Робинзон. Приключения девочки на необитаемом острове. - Гранстрем Эдуард Андреевич. Страница 21
Елена отёрла слёзы и, разочарованная, вернулась к отцу.
Приближаясь к гроту, она услышала слабый голос отца:
- Слышу, дитя моё, по твоей походке, что ты обманулась!
Вместо ответа Елена глубоко вздохнула.
- Ты должна увести меня отсюда! - продолжал старик.
- Отчего же, папа, ты не хочешь остаться здесь? Я постараюсь завесить вход так, что свет совсем не будет беспокоить тебя!
- Нет, нет, дитя моя! Я хочу, чтобы ты отвела меня в уединённое, тёмное место, подальше от озера, от долины и всех этих весёлых мест, о которых ты так много рассказывала мне. Я чувствую, что мне надо подышать горным воздухом. Как ты думаешь, могу ли я взобраться на ту гору, где ты нашла памятник матери француза?
- Дорога туда не очень утомительна, - ответила Елена, удивляясь такому желанию отца, - но там так мрачно среди тёмных кипарисов и голых уступов скал!
- Хорошо, друг мой, сначала я отдохну немного, а потом ты отведёшь меня туда.
Старик прилёг на постель и задремал. С невыразимою грустью смотрела Елена на своего состарившегося отца; усталое бледное лицо его говорило ей, что он сильно страдает.
Не прошло и четверти часа, как старик проснулся и с трудом поднялся.
- Пора, друг мой, пойдём, - сказал он, опираясь на руку дочери.
Это настойчивое желание отца поразило девушку; но она молча покорилась его воле.
Они вышли из пещеры и медленно направились к отдалённой горе. Дорогой старик говорил о далёкой родине, вспоминал жену и друзей своих, советовал дочери не терять надежды: он был уверен, что к острову в недалёком будущем пристанет корабль.
Когда они на пути остановились, он говорил о вечности и бессмертии души человека. Никогда ещё не слышала Елена от него подобных речей, и потому слова его ложились ей на сердце тяжёлым бременем.
Слушая отца, она едва сдерживала слёзы. Какое-то смутное чувство говорило ей, что скоро ей предстоит пережить горькие минуты.
С великим трудом поднялся старик с помощью дочери на высокую гору под сень тёмных кипарисов.
По просьбе отца она описала ему место, на котором они находились, а затем предложила ему отдохнуть под этими вековыми деревьями. прежде чем пуститься в обратный путь. С этой целью она собрала и большой ворох листьев и накрыла всё захваченным с собой одеялом.
- Друг мой! - заговорил старик слабым, дрожащим голосом, опускаясь на приготовленную постель. - Я нарочно выбрал это место. Настаёт последний час мой. Ты здесь заботливо постлала отцу своему последнее ложе.
- Покоримся воле Божией! - произнёс он глухим голосом, положив ей на голову руку.
Громкие, неудержимые рыдания вырвались из груди Елены. Ей стало ясно, что скоро отец навсегда оставит её, и выбор им этого места давал теперь ей последнее доказательство его любви и заботы о ней.
- Собери всё силы свои, дитя моё, - продолжал старик, - и выслушай мою последнюю волю. Побудь со мной, пока во мне ещё теплится жизнь. Но потом закрой мне глаза, накрой лицо и засыпь мою могилу мхом, которого здесь много, а когда окажешь мне эту последнюю услугу, уйди отсюда. В эту священную минуту я запрещаю тебе когда-либо подходить к этому месту. Но когда тебе случится быть по другую сторону горы или в долине у озера и твой взгляд случайно остановится на этих тёмных кипарисах, то помни, что отец твой своим последним вздохом благословил тебя!
При последних словах, произнесённых тихим, слабеющим голосом, голова старика бессильно склонилась к изголовью. Елена громко рыдала, и жгучие слёзы градом катились на холодевшую руку отца.
- Боже... благослови... дитя... моё, - прошептал он едва слышно. И с этими словами последний вздох вылетел из груди его.
Елена оцепенела от ужаса. стоя на коленях, она бессознательно смотрела на отца. Очнувшись, она в отчаянии стала простирать к небу руки и молить Бога прекратить её жизнь.
Долго предавалась несчастная девушка глубокому, безутешному горю... солнце уже стало прятаться за горы. Только тогда вспомнила она последнюю волю покойного.
Засыпав толстым слоем мха прах отца, она в последний раз преклонила колени и, горячо помолившись, с разбитым сердцем рассталась с этим печальным, но дорогим ей местом.
Шатаясь, с полными слёз глазами, спустилась она в долину, над которой уже сгустился ночной мрак, и ей казалось, что вся её будущая одинокая жизнь пройдёт в таком же мраке.
Глава XXI
Долго бродила Елена по покрытой мраком долине, предаваясь своему неутешному горю. У неё не хватало духа вернуться в пещеру, где прежде, с ласковой улыбкой встречал её отец. Когда же силы наконец изменили ей, она прилегла на песчаном берегу озера и плакала до рассвета.
Занялась заря. Елена встала и пошла к пещере. Пусто и мрачно казалось ей теперь всё, что прежде радовало и занимало. Роскошная долина, залитая лучами утреннего солнца, представлялась ей печальной пустыней. Вокруг весело щебетали птицы, но она не слышала их. Лёгкий ветер разносил кругом благоухания, но она не замечала этого.
Долго сидела она неподвижно у входа в пещеру, где так часто проводила время с покинувшим её дорогим отцом, и перебирала в памяти всё пережитое тут с ним; потом она направилась к любимой пещере отца, где лежала Библия. Вид Священной книги вызвал слёзы на её глазах. Она вспомнила, как часто черпала оттуда утешение и ободрение, развернула её и стала читать, несмотря на то, что набегавшие слезы застилали ей глаза. Мало-помалу она успокоилась и покорилась своей участи.
"Труд - лучший врач всякого горя и печали", - вспомнились ей слова прежнего обитателя этого острова. И она решила последовать его примеру.
Она подумала о дождливом времени и, решив прежде всего привести в порядок свой погреб, принялась очищать его от испорченных плодов. Покончив с этим делом, она направилась к кокосовой пальме, к которой была приставлена лестница, но, к огорчению своему, заметила, что на пальме почти не осталось плодов. О том же, чтобы приставить лестницу к другим деревьям, нечего было и думать.
Она помнила, с каким трудом, только с помощью отца, приставила её к этой пальме. Сбросив с дерева последние орехи, Елена пошла собирать финики и винные ягоды. Большую часть запасов она решила сушить для предохранения от порчи.
Собирая плоды, она случайно подошла к высокой горе, на вершине которой развевался голубой флаг. Вид этого маяка оживил в её душе надежду. Какая-то невидимая сила влекла её к нему, и она не выдержала и почти вбежала на гору. Зорко всматривалась Елена в далёкий горизонт. Но, увы! Она нигде не могла заметить ни малейшего пятнышка. Перед нею расстилалась всё та же безбрежная, волнующаяся водная равнина... Она устремила взгляд на противоположную гору, где среди вековых кипарисов покоился дорогой прах отца, и с тяжёлым сердцем спустилась с горы.
Весь день бесцельно блуждала она по знакомой долине и роще, не зная, куда деваться от тягостного чувства одиночества. Бродя по берегу озера, она не замечала даже, что молодые лебеди близко подплывали к ней, ожидая обычной подачки. Она не могла пересилить себя и приняться за какое-нибудь дело. Садилась ли она шить - работа выпадала у неё из рук; уходила ли в лес - её тянуло назад, в пещеру. Но там каждый уголок, каждый камешек вызывал столько дорогих и мучительных воспоминаний, что она снова уходила бродить, чтобы хоть немного забыться, пока усталость не заставляла её вернуться в пещеру.
Два дня пробыла она в таком угнетённом состоянии духа. На третий день ей почти не пришлось выходить из пещеры. Весь день была сильная гроза, и хотя к вечеру дождь прекратился, но буря продолжала бушевать. Елена в этот день вышла только собрать немного плодов. В эту ночь она долго не могла заснуть. Светлые образы дорогой матери и милых школьных подруг мысленно проносились перед глазами, и она совсем забыла, что находится на одиноком острове, а не среди дорогих людей.
Вдруг ночью среди рёва бури до неё донёсся отдалённый грохот. Елена вздрогнула и стала прислушиваться. Вскоре вдали снова раздался звук, похожий на гром.