Проделки Софии - де Сегюр Софья Федоровна. Страница 15

— Боже мой! Боже мой! Что я натворила?! Я хотела только попробовать, а съела почти все! Стоит маме открыть коробку, она все поймет. Конечно, я могу сказать, что это не я, но мама мне не поверит. А если сказать, что это мыши? Сегодня утром я действительно видела мышь в коридоре. Пожалуй, я скажу, что это мыши. Нет, лучше сказать, что крысы. Крысы больше мышей, они и едят больше.

Обрадовавшись возможности все свалить на крыс, она закрыла коробку, положила ее на место и спрыгнула с кресла. Пора было возвращаться в сад. Она едва успела прибежать и схватить в руки лопатку, как появился Поль.

ПОЛЬ

— Я очень задержался. Ты заждалась, наверное. Я никак не мог найти ботинки — их взяли почистить, а я искал, искал, пока, наконец, не спросил у Баптиста. Что ты в это время делала?

СОФИ

— Да ничего, ждала тебя, играла с водой.

ПОЛЬ

— Да воды-то тут не осталось! Дай мне лопатку, я немного углублю дно, а ты пока набери воды.

Софи пошла за водой. Поль возился в бассейне; когда она вернулась, он сказал, протягивая ей лопатку:

— Твоя лопатка испачкана чем-то липким. Она пристает к пальцам. Чем ты ее измазала?

— Ничем! — торопливо ответила Софи. — Я не знаю, почему она липнет.

И она быстро погрузила обе руки в лейку с водой, чтобы Поль не заметил, что ее руки тоже липкие.

ПОЛЬ

— Зачем ты мочишь руки в воде?

СОФИ (смущенно)

— Я хочу попробовать, холодная она или нет.

ПОЛЬ (смеясь)

— У тебя какой-то нелепый вид. Что с тобой? Можно подумать, что ты успела что-то натворить, пока меня не было.

СОФИ (испуганно)

— Что я могла натворить? Ты ничего не видел! Почему ты говоришь, что я что-то натворила? Это глупости!

ПОЛЬ

— Что же ты сердишься? Я пошутил. Я ничего не думаю, уверяю тебя. Не надо на меня смотреть так гневно.

Софи пожала плечами, взяла лейку и опрокинула ее в бассейн. Они продолжали играть до восьми часов. Потом няня повела их спать.

Ночь Софи провела очень беспокойно. Ей приснился странный сон.

Во сне она находилась рядом с садом, от которого ее отделяла ограда. В саду цвели цветы и были спелые плоды, казавшиеся очень вкусными. Она искала вход в сад. Ангел-хранитель тянул ее назад и говорил: «Не входи, Софи! Не пробуй этих плодов! Они кажутся тебе вкусными, но на самом деле они отвратительные и горькие. Этот сад — сад зла. Пойдем со мной — я поведу тебя в сад добра».

— Я не хочу! — ответила ему Софи. — Дорога, которую ты показываешь, вся в камнях и рытвинах, а дорога в этот сад покрыта песком, по ней легко идти.

— Да, — ответил Ангел, — но дорога в рытвинах приведет тебя к саду радости, а эта, другая, приведет тебя туда, где грусть и страдания. Там все плохо. Люди, которые там живут, жестокие и злобные. Глядя на твои страдания, они будут только смеяться над тобой. От них ты не дождешься утешения. Они только усилят твои мучения и будут радоваться этому.

Софи колебалась. Она смотрела на красивый сад, наполненный цветами и фруктами, с песчаными тенистыми аллеями, потом перевела глаза на ухабистую дорогу, которой, казалось, не будет конца, повернулась к ограде, вдоль которой шла и, вырвавшись из рук своего Ангела,

вошла в сад.

Ангел кричал: «Возвращайся, Софи! Я буду ждать тебя здесь, у ограды! Возвращайся, Софи! Я буду ждать тебя до самой твоей смерти. Когда ты вернешься ко мне, Софи, я поведу тебя в сад радости по дороге в рытвинах, но с каждым твоим шагом она будет становиться все легче и легче».

Софи не слушала голоса своего Ангела: красивые дети, играющие в саду, махали ей и звали к себе, она побежала к ним. Они окружили ее, смеясь, и кто-то из них стал ее щипать, другие дергать и теребить, иные сыпали ей песок в глаза. Софи с трудом вырвалась, побежала, по дороге ей попался дивный цветок; она сорвала его, понюхала и отшатнулась — запах был отвратителен. Она пошла дальше и увидела деревья, увешанные сочными плодами. Софи сорвала один и надкусила, но отбросила с еще больше поспешностью, чем цветок: вкус его был непереносим. Погрустневшая девочка продолжала свой путь и на каждом шагу и цветы, и плоды обманывали ее. Побыв в этом саду, где все оказалось таким гадким, она вспомнила о своем Ангеле и побежала к ограде. Расталкивая детей, которые пытались ее удержать, она кинулась к Ангелу и он повел ее по ухабистой, трудной дороге. Первые шаги ей давались с трудом, но чем дальше они продвигались, тем мягче становилась дорога и тем красивей ей казались окрестности. Они были перед входом в сад добра и тут Софи проснулась взволнованная, обливаясь потом.

Она долго думала о своем сне.

«Надо спросить у мамы; она объяснит мне все», — с этими мыслями девочка заснула и спокойно проспала до утра.

Когда она утром пошла к маме, то заметила, что лицо г-жи де Реан было строгим, но ночной сон заставил ее забыть всю историю с засахаренными фруктами и она тотчас же начала рассказывать его маме.

Г-жа де РЕАН

— Ты понимаешь, что значит этот сон, Софи? Господь Бог, зная, что ты не слишком благоразумна, предостерегает тебя. Если ты по-прежнему будешь поступать дурно, делая то, что тебе хочется, ты причинишь себе большое горе. Сад зла — это ад, сад радости — это рай. К нему идут тяжелой дорогой, часто лишая себя удовольствий. Чем дальше идешь по этой дороге — тем легче она становится, ибо приучая себя быть послушной, доброй, кроткой, ты уже не испытываешь страданий от того, что при этом отказываешься от каких-то своих желаний.

Софи слушала очень взволнованно; она краснела, глядя на маму, пытаясь заговорить и не решалась. Видя ее волнение, г-жа де Реан пришла ей на помощь, спросив:

— Ты хочешь в чем-то признаться, Софи? Да, это всегда трудно признавать свою вину. Это — та крутая дорога, куда звал тебя твой Ангел и по которой тебе не хотелось идти. Слушай своего Ангела, Софи, шагай по камням, он указывает тебе правильный путь!

Софи покраснела еще сильнее, закрыла лицо руками и дрожащим голосом призналась маме, что накануне съела почти всю коробку засахаренных фруктов.

Г-жа де РЕАН

— Как ты собиралась скрыть это от меня?

СОФИ

— Я хотела свалить все на крыс.

Г-жа де РЕАН

— Но ты же понимаешь, что я бы никогда не поверила, что крысы могут поднять крышку, а потом закрыть коробку, крысы прогрызли бы и порвали коробку, прежде чем добраться до засахаренных фруктов. А кроме того, крысам не надо пододвигать кресло, чтобы достать до этажерки.

СОФИ (удивленно)

— Как, вы видели, что я пододвинула кресло?

Г-жа де РЕАН

— Ты забыла его поставить на место. Это — первое, на что я обратила внимание, когда вошла; ну а после того, как я увидела пустую коробку, мне стало ясно, что это ты. Видишь, как хорошо, что ты призналась сама. Твои выдумки только усугубили бы твою вину и мне пришлось бы наказать тебя еще строже. Раз ты призналась, то единственное наказание, которому я тебя подвергну — это запрещение есть засахаренные фрукты долго-долго, пока они не зачерствеют.

Мама поцеловала девочку, а Софи поцеловала руку маме и пошла к себе, где ее ждал Поль, чтобы идти вместе завтракать.

ПОЛЬ

— У тебя покрасневшие глаза. Что с тобой?

СОФИ

— Я плакала.

ПОЛЬ

— Почему? Тебя ругала тетя?

СОФИ

— Нет, но мне было стыдно признаваться в том, что я сделала вчера.

ПОЛЬ

— А что ты такого сделала? Я ничего не видел.

СОФИ

— От тебя я это скрыла.

И она рассказала Полю, как пробралась в мамину комнату и съела почти всю коробку со сластями. Поль очень хвалил ее за то, что она во всем призналась маме.

— Как ты решилась признаться? — удивился он.

Софи рассказала ему о своем сне и о том, как мама его объяснила. С тех пор дети часто говорили об этом сне, что помогало им быть послушными и добрыми.