Тутта Карлссон Первая и единственная, Людвиг Четырнадцатый и др. Люди и разбойники из Кардамона. Шля - Экхольм Ян. Страница 12

Людвиг Четырнадцатый осторожно вытащил из шубки нос и открыл глаза. Нет, это невозможно — папа Ларссон хохотал.

— Ты что, не сердишься? — переспросил Людвиг Четырнадцатый.

— Следовало бы, хи-хи-хи, да, пожалуй, весьма следовало бы, — смеялся папа Ларссон. — Но ты и сам не представляешь, какой ты у нас хитрый! — Он вздохнул. — А всё же нехорошо обманывать своих, — добавил он.

— Я не хотел, — улыбнулся Людвиг Четырнадцатый. — Я только хотел, чтобы Лабан не причинил зла моей лучшей подруге и её родственникам.

— Хорошо сказано, — заметил папа Ларссон. — Но вот мой тебе совет. Не рассказывай Лабану, что это из-за тебя он подцепил на хвост мышеловку. А то, надо полагать, он когда-нибудь тебе весьма напомнит об этом. Да, и вот ещё, — добавил папа Ларссон, — больше ты не должен играть с Туттой Карлссон. Она и её родственники отнюдь не наша компания.

— Папа, — начал было Людвиг, — Тутта и я…

— …больше никогда не будете играть вместе, — решительно закончил за него папа Ларссон.

— Ну почему все звери в одном лесу не могут быть друзьями! — глубоко вздохнул Людвиг Четырнадцатый.

— Тоже мне философ! — сказал папа Ларссон. — Подрастёшь — поймёшь. А пока будет так, как я сказал.

Людвиг Четырнадцатый подумал, что он никогда-никогда этого не поймёт. Даже когда постареет. Он понуро вышел из норы и лёг на покрытый мхом камень.

Так он и лежал и думал, как ему жалко всех и самого себя.

Сначала ему не разрешили играть с добрыми зверятами. Потом с ним поссорился Максимилиан. А теперь вот он больше не сможет встретиться и с Туттой Карлссон. «Лучше уж я был бы игрушкой для человеческих детей, — думал Людвиг Четырнадцатый. — Тогда, по крайней мере, я каждый день виделся бы с Туттой Карлссон».

Но хотя он ещё совсем не состарился, а уже и он понимал, что скоро ему захотелось бы обратно домой в лес, потому что дом для лис — это лес. Нет, он не смог бы быть игрушкой для человеческих детей.

— Бедный я, бедный… — простонал Людвиг Четырнадцатый. — Какой ужасный мир! Бедный я, бедный. Мне никогда больше не будет весело.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Людвиг Четырнадцатый очень удобно лежал в укрытии возле камня: он никому не был виден, зато сам мог увидеть всё, что хоть чуть-чуть двигалось…

Любопытно, что это там жёлтенькое, словно крохотное солнышко, катится за кустами? Людвиг Четырнадцатый прищурился, будто и в самом деле посмотрел на солнышко.

Нет, не может быть! Неужели он только что видел жёлтый пушок Тутты Карлссон? Интересно, что она здесь делает?

— Людвиг-виг, — пропищал голосок. — Кто ви-ви-видел Людвига Чет-чет-четырнадцатого?

Людвиг испугался. Как же так? Ещё узнает папа Ларссон. Тутта у самой норы.

— Исчезни, — зашипел он. — Сгинь сейчас же.

— Чив-чив-чего это ты такой злой? — жалобно пропищала Тутта Карлссон. — Здравствуй! Ты что, больше не любишь меня?

— Очень люблю! Если бы не любил, разве я говорил бы, чтоб ты сгинула, — вздохнул Людвиг Четырнадцатый. — Зачем только ты пришла?

— Чтобы сказать тебе, что на вас надвигается беда. Вы в опасности. Впусти меня в дом. Я не вижу тебя. Где ты?

Ну что было делать Людвигу Четырнадцатому?

— Я не знаю, — заколебался он. — Чужим нельзя показывать вход. Ведь это лисья нора!

— Знаю, что не пин-пин-пинкубатор! А тебе можно было в курятник? Я ведь лисицами не пит-пит-питаюсь! — запищала Тутта Карлссон. — Они уже близко! Я тоже в опасности. Ну же, где вход?

— Около камня, покрытого мхом, — решился Людвиг Четырнадцатый. Но Тутта Карлссон не стала дальше его слушать. Она быстро-быстро замахала своими маленькими крылышками и чуть было не прыгнула прямо на Людвига Четырнадцатого.

— Идите обедать! — послышался голос мамы Ларссон из кухни. — Не хватает только Людвига.

— Ну как твой хвост, Лабан? — спросил папа Ларссон и положил себе земляничного крема из консервной банки.

— Бывает хуже, — сказал Лабан, держа кверху кончик хвоста, на который мама Ларссон наклеила пластырь. — В следующий раз я покажу этим курам… — Лабан вдруг умолк и, показывая лапой на дверь, добавил: — А вот и одна из них сама к нам пришла. Живая-живёхонькая, но хочет быть супом.

Папа и мама Ларссоны и все их дети с удивлением уставились на незваную гостью.

— Такая молоденькая! — вздохнула мама Ларссон. В норе воцарилась тишина.

— Разрешите представить вам мою подругу Тутту Карлссон, — наконец промолвил Людвиг Четырнадцатый.

— Тутта Карлссон! — воскликнул папа Ларссон, и кончик его носа покраснел от смущения и удовольствия. Но тут же он гневно посмотрел на Людвига: — Помнится, я не так давно говорил тебе, чтобы ты не смел больше играть с Туттой Карлссон?

— А я и не собираюсь играть, — гордо ответила Тутта Карлссон вместо Людвига Четырнадцатого. — Я пришла не играть, а спасать! — Она даже ни разу не заикнулась.

— Жалкий маленький цыплёнок хочет спасти самую храбрую в лесу семью лис, — засмеялся папа Ларссон. — От кого же, разрешите спросить?

— Прислушайтесь и принюхайтесь! — ответила Тутта Карлссон. Все лисы подняли носы.

— Я, кажется, чую собаку, — сказала наконец мама Ларссон. — Это Максимилиан, — сообщила Тутта Карлссон.

— А я слышу шаги и голоса, — сказал папа Ларссон.

— Это люди с нашего двора, — подтвердила Тутта Карлссон. Папа Ларссон забеспокоился:

— Ну-ка, рассказывай. Что случилось? Лисята завыли.

— Спокойствие, спокойствие и ещё раз спокойствие! — сказал папа Ларссон.

— Нечего выть. Меня сотни раз преследовали, но я, как изволите видеть, цел и невредим.

Но на этот раз по всему видно было, что и он испугался.

— А почему, собственно, люди решили начать охоту на нас именно сегодня? — снова обратился он к Тутте.

— Им кажется, что вокруг нашего курятника разгуливает уж слишком много лис. Сначала пришёл один, прикрывшись старой шляпой… — Она посмотрела на Людвига Четырнадцатого. — А потом поздно вечером пришёл второй и угодил прямо в мышеловку, — добавила она. — И вот тогда люди решили выгнать вас из леса.

— А как же наша прекрасная квартира? — завыли Лоттен и Лин-неа. — Никогда у нас больше не будет такой уютной детской.

— Перестаньте, девочки! — прикрикнул папа Ларссон. — Ещё не родился тот, кто мог бы прогнать нас из дому.

— Ты должен не разговаривать, а думать, — заохала мама Ларссон. — Ох, я-то знаю, что такое охота на лис. Сначала придёт одна собака и вспугнёт нас. А потом следом явятся охотники. Ты должен что-нибудь придумать, папа Ларссон.

— Я уже начал думать, — ответил папа Ларссон.

— Я помогу тебе думать, — сказал Лабан и сильно-сильно сморщил свой лоб.

— Леопольд! Ну-ка взгляни, можем ли мы вылезти через лаз у камня, — начал командовать папа Ларссон. Леопольд убежал, но тут же вернулся.

— Там стоит человек, — доложил он.

— Лассе-старший! — приказал папа Ларссон. — Посмотри, не можем ли мы выбраться через старое дупло.

Лассе-старший шмыгнул в другую сторону, вернулся и, вытянувшись, сообщил:

— Другой человек.

— Нет, нам ни за что не выбраться отсюда, — захныкали Лоттен и Линнеа. — Нас обязательно поймают.

— Ладно, сейчас как раз время открыть вам одну тайну, — спокойно начал папа Ларссон. — Из норы есть ещё один лаз, и знаю его только я один.

— Да здравствует хитрость, да здравствует папа, ура-а! — закричали обрадованные лисята.

Но мама Ларссон волновалась:

— Мы, конечно, можем вылезти через твой потайной вход. Но куда же мы потом денемся? Вполне возможно, что весь лес так и кишит этими охотниками да собаками.

— Дайте я ещё раз серьёзно подумаю, — попросил папа Ларссон.

— А я помогу, я ведь очень хороший помощник, верно же, — подхватил Лабан и, нахмурив лоб, задумался. Но тут сам папа Ларссон сдался.

— Нет, во всём лесу не найти нам хорошего укрытия, — вздохнул он. Лабан тоже вздохнул.