Подземный левиафан - Блэйлок Джеймс. Страница 11

Рев косилки стал невыносимым. Уильям не сомневался, что, останься он в тихой кухне, очень скоро за рукоятками машины появился бы кто-то другой, уже не Ямото. Возможно не после этого поворота и не после следующего, но скоро, очень скоро белокурый врач улыбнется Уильяму и протянет к нему затянутые в резиновые перчатки руки. Нужно только подождать. Под низкими ветвями вяза мелькнули на краткий миг белые парусиновые брюки, и Ямото снова предстал во всей своей красе. Эдвард беспомощно оглянулся на Джима, который сидел, не отрывая глаз от тарелки с яичницей. Ямото прошествовал мимо. Уильям внезапно сорвался с места, выбежал из гостиной к парадной двери и замер на крыльце. Ямото неспешно плыл над травой — легкий ветерок развевал его брюки; косилка плавно обогнула угол дома, развернулась кормой к участку Пембли и устремилась к застывшему на крыльце Уильяму. Дрожащему. Лишившемуся дара речи. Эдвард делал ему приглашающие знаки чашкой с кофе, но Уильям не заметил его сигналов, собираясь, вероятно, оборонять свое жилище до последнего вздоха.

— И лужайку Пембли тоже? — вдруг каркнул он.

— Что?

— Лужайку Пембли он тоже подстригает? Он работает на них?

— Ну, «работает» не совсем то слово… — начал Эдвард. В ту же секунду, подобно персонажу кошмарных снов, появилась и ступила на траву перед своим домом миссис Пембли, в розовых пластиковых бигуди и развевающемся объемистом халате, очевидно, намереваясь переброситься парой слов с Ямото. Садовник кивнул ей и указал на Уильяма и Эдварда — к несчастью!

— Боже мой! — воскликнул Уильям, прыгая с крыльца. — Все ясно! Теперь ясно — откуда идет вся эта грязь, кто на кого работает. Господи Боже мой, конечно же он работает не на меня!

Миссис Пембли вскинула руку ко рту, повернулась и, подобрав полу халата, мигом скрылась внутри своего жилища. Ямото, разумеется не расслышав Уильяма за грохотом косилки, сделал в его сторону маленький полупоклон, вежливо ожидая продолжения разговора.

— Кто ты? — заорал Уильям. Ямото покачал головой и улыбнулся.

— Будь ты проклят! Это Фростикос прислал тебя? Где он прячется?

Уильям забегал по двору, словно ожидая найти вездесущего доктора, потом быстро свернул за можжевеловый куст миссис Пембли. Несчастный Ямото, еще не сообразивший, что дело плохо, торопливо устремился следом, желая помочь. В окне в ореоле бигуди появилось искаженное ужасом лицо миссис Пембли, которая наблюдала за разворачивающимися событиями. В горячке подозрений Уильям вломился в можжевельник, рубя его наотмашь ладонями, потом повернулся к злополучному Ямото. Миссис Пембли исчезла из окна. Эдвард заторопился к месту действия, опасаясь насилия.

Уильям принялся пинать бездушную ревущую машину, но ничего не добился. Ямото пытался протестовать. Оттолкнув садовника в можжевельник, Уильям нагнулся и ухватился рукой за идущий от свечи провод, очевидно собираясь вырвать его с корнем. Испустив дикий вопль, он отдернул руку, отшатнулся и налетел на Сент-Ивса. Обогнув его, Уильям, кривя рот, бросился к садовому шлангу Пембли, свернувшемуся змеей под акацией. Открыв кран, он поволок шланг за собой, с ходу окатил Ямото, брызнул Эдварду в глаза, полоснул струей по окнам миссис Пембли, которая со все нарастающим ужасом в вытаращенных глазах снова взирала на него, и направил воду в сторону косилки. Мотор с бульканьем захлебнулся. В тот же миг струя воды иссякла — сгиб шланга перекрыл ток. Уильям яростно заорал в устье металлической насадки шланга, но безрезультатно. Из шланга не появилось ни капли. Эдвард про себя молился, уповая на то, что своенравие шланга даст Уильяму время одуматься, однако, к сожалению, его шурин не был настроен опомниться и полностью перенес свою ненависть на садовый шланг, который, внезапно распрямившись, бросился прямо на Уильяма, словно одна из ист-индских змей, окатив водой с головы до ног. Издав вопль изумленного негодования, Уильям уронил коварный шланг на траву и метнулся к стоящей на дорожке тележке Ямото, в которой еще загодя присмотрел садовые ножницы. К неописуемому удивлению дюжины наблюдателей из числа соседей, Уильям, недолго думая, рассек шланг на десяток неравных кусков. Побросав обрезки в куст можжевельника, он медленно и торжественно водрузил самый длинный, шестифутовый, на вершину того же куста — вероятно, в назидание, как это делал управитель Ямайки, насаживающий головы пиратов на колья перед крепостной стеной Порт-Рояля.

Оскалив зубы в улыбке, Уильям обвел зрителей взглядом победителя и, переступив через поверженный шланг, направился к дому. Но вой сирен пресек любые его намерения, каковы бы они ни были. Уильям без сил уселся в натекшую из остатка шланга небольшую лужу, из которой вода уходила в решетку дождевого стока на обочине дороги.

Полицейский автомобиль и санитарная машина прибыли одновременно. Доктор Иларио Фростикос явился на место недавнего сражения, поднял Уильяма с земли и, обняв за плечи, будто поддерживая, увел к санитарной машине. Сбежав по ступенькам с крыльца на лужайку, Джим увидел, как машины скрываются за поворотом улицы. В траве рядом с остатками шланга он заметил трехдюймовую пробковую прокладку. Джим нагнулся и поднял прокладку, а вместе с ней и крышечку с пятнышками ржавчины внутри.

Глава 5

Сарай-лабиринт, как его называл Эдвард Сент-Ивс, представлял собой дощатую пристройку к гаражу с двумя рядами многоярусных мышиных лабиринтов в глубине и с правой стороны. Левая сторона пристройки была занята мутноватыми аквариумами с гудящими компрессорами. В сарае-лабиринте Эдвард и Уильям ставили эксперименты по подавлению водобоязни у мышей.

Лабиринт был собран из розового дерева, покрытого серым, «асфальтовым» лаком. Набор шлюзов позволял заполнять водой только часть секций, оставляя прочие сухими, а кроме того, специальная система ходов давала мышам возможность добираться из жилых проволочных клеток непосредственно в лабиринт. Разрастаясь и усложняясь с каждым годом, лабиринт прошел путь, сходный с совершенствованием известных наборов игрушечной железной дороги: от овальных замкнутых путей на листе фанеры до миниатюрной модели развитой железнодорожной страны с горами и холмами из папье-маше и сельскими домиками с картонными цыплятами и жестяными свиньями.

Вдоль одной из стен под лабиринтом висели покосившиеся книжные полки, забитые всякой всячиной, в том числе заплесневелыми от вечной сырости подшивками «Амфибианы и акваэволюции», а также сорокатомным изданием заметок знаменитого вивисектора доктора Игнасио Нарбондо, носящих название «Иллюстрированные эксперименты с жабродышащими», которое Уильям выкопал однажды в дальнем углу «Книжного развала» Бертрама Смита и приобрел за двадцать долларов. На рабочем столе лежал раскрытым последний экземпляр «Сайнтифик америкэн» со статьей, в которой обсуждались результаты экспериментов по инъекции в легкие крыс воды, которой те дышать отказывались, и в результате одна за другой погибали из-за собственного упрямства. Лениво перелистывая журнал, Эдвард думал о своем шурине.

На рабочем столе — старом большом планшете для карт — грудой лежали около двадцати разнообразных подводных растений сгрузилами из свинцовой проволоки у корней, удерживающими их на дне и не позволяющими плавать по поверхности аквариума. Дюжина продуманно отпиленных кусков плавника, расставленных среди мышиных ходов, предположительно должна была настроить грызунов на непринужденный лад и подготовить их к мысли о том, что они находятся в приятной и благожелательной близости к воде, что теоретически могло поощрить их к плаванию. Уильям потратил очень много сил и времени, привязывая леской пластиковые подводные растения и водоросли к дощечкам из плавника, но происшествие во время последнего уикэнда не дало ему закончить свой труд. По его словам, важно было дать подопытным объектам понять, что они находятся внутри реки, пускай и искусственной. Неудача экспериментов, описанных в«Сайнтифик америкэн», была связана, по его мнению, стем, что крысы не были подготовлены психологически к эволюционному скачку из среды обитания млекопитающих в воду. Попав в непривычную обстановку, подопытные крысы, естественно, терялись и потому тонули и погибали.