Боевая молодость - Буданцев Иван Иванович. Страница 7

— Нет, в институт я бы не пошла, что вы!.. Но слушайте: я повидала Бориса! — Я как мог изобразил на лице нечто вроде удивления. — По вашему совету я написала заявление с просьбой о свидании и отправилась. Там у них часовой с ружьем и дежурный… Слушайте. Отнес дежурный куда-то заявление, я ждала. Можете представить, этот дежурный предложил мне сесть! Вернулся он, провел в кабинет к какому-то их начальнику. Паспорт мой вертел, вертел; смотрел, смотрел. Потом говорит: «После ареста вашего сына вы куда ездили из Екатеринослава?» — «Господи, — говорю, — никуда я не ездила! Куда же я поеду, зачем?» — «А двадцать пятого сентября вы где были?» — спрашивает. «Дома была. Дома». — «А вас кто-нибудь навещал?» Вы знаете, Иван Иванович, у меня сердце и остановилось. Никто не навещал, ответила я. А сама думаю: ведь вас могли видеть соседи! Могли донести. «Никто, никто?» — опять допытывается. И я, Иван Иванович, извините, решилась. Думаю, ведь вы студентом числитесь, открыто ходите по городу. Если им донесли, что вы приходили ко мне, нельзя скрывать. Иначе подозрение у них возникнет.

— Вы правильно поступили, Ирина Владимировна, — твердым голосом сказал я.

— Да, — говорю, — один студент Горного института недавно приходил. Хотел повидать Бориса, сказал, что в гимназии вместе с ним учился.

Тут он вскочил, Иван Иванович, провел к другому начальнику. А тот и начал допытываться: какой вы из себя, в чем одеты, какие волосы? Фотографии показывал, мол, нет ли на них вас. Вас там не было, Иван Иванович… Часа два так допрашивали меня. А потом выписали пропуск на свидание.

— И хорошо сделали, Ирина Владимировна, вы просто молодец. Если им еще и не донесли обо мне, то донесут. Если и сюда придут, сразу говорите: да, приходил студент, но фамилию свою он не называл. Назвался Иваном Ивановичем и все.

— Ох, вы сняли с меня камень…

— Но как Борис?

— Живой, здоровый, только бледный, чуть исхудал. Но синяков на нем нет. Сказал, что не били его, не мучили. Знаете, я принесла ему пирожков, вареную курицу. При мне все это осмотрели, тут же отдали ему. — Она вздохнула. — Он в основном спрашивал: как мое здоровье, как я питаюсь, носит ли Варварушка воду, ходит ли за продуктами? Все интересовало его! Потом спросил, не приходила ли Лида? Я только отрицательно покачала головой. А потом… Вы удивитесь моей находчивости. Куда ты, говорю тихо, положил рецепт на пенсне? Мне надо заказать, а то я читать не могу. Он с недоумением уставился на меня. Потом и говорит: «Поищи рецепт в книге Гоголя на двадцать четвертой странице третьего тома. Но лучше не заказывай пенсне до моего возвращения. Я надеюсь, скоро освободят меня. Я ни в чем не виновен. Вернусь, сам закажу, а то тебя могут обмануть…».

Прибежала я домой, нашла третий дом. Вон он лежит на подоконнике. Перелистала весь, ничего не нашла! И я ждала вас, Иван Иванович. Я ничего не понимаю. Я все тома Гоголя перелистала, все ящики и бумаги его перерыла, нигде об Андриевском ничего нет. Может, вы что-то знаете об этом? — Лицо ее, голос выражали растерянность, изумление, непонимание. — Ах, забыла сказать: есть еще третий том, лежал в Борином столе, он принес с работы. Помню, сказал, что кто-то оставил книгу в казарме. Но в нем я тоже ничего не нашла.

— Я взгляну на книгу?

— Ради бога! Ох! — Она закрыла лицо руками. — Может, Боря сказал так, чтоб просто что-то сказать? — спросила она сама себя.

Я раскрыл книгу на двадцать четвертой странице. Быстро взглянул на Гавронскую. Она пристально смотрела на меня.

На двадцать четвертой странице говорилось о посещении Чичиковым помещика Манилова. Читая, я перевернул страницу, и только в этот момент заметил на листе светлые точки между строчками и буквами. Я закрыл книгу.

— Действительно, здесь ничего нет. Какое-то недоразумение. А можно мне взять книгу почитать? — спросил я.

— Пожалуйста. Берите.

Я встал, она тоже и смотрела с мольбой на меня.

— Иван Иванович, — прошептала она, оглянувшись на входную дверь. — Но как же быть? Вы сами говорили, если Андриевский на свободе, то Боре ничего не грозит. Как же узнать, где капитан? Вы что-то скрываете от меня!

«Как играет!» — думал я.

— Ирина Владимировна, — строго сказал я, — скрываю что-то не я, а ваш сын. Он не доверился вам. Он же сказал, чтобы вы не заказывали пенсне, закажет он сам, когда вернется. Вот так. Но вы не очень волнуйтесь. Я через других людей попытаюсь найти Андриевского. А вы, если будут какие новости, сообщите мне. Договорились?

— Непременно, непременно!

Я откланялся.

Дома я закрылся в комнате, внимательно осмотрел исколотую страницу. Буквы были проколоты на шести строчках, но в слова не складывались. Это был шифр. С подобным шифром я уже встречался. Я выписал буквы алфавита сначала в прямом порядке, а под ним — в обратном.

На первой строчке страницы были проколоты следующие буквы: о, я, ы, ь, э, я, а. Под ними я выписал буквы верхнего порядка и получил слово садовая. Таким же образом я расшифровал остальное:

з, ъ, о, н, г — шесть;

п, я, ш, п, ъ, з, ч, м, ъ — разрешите;

э, ъ, п, т, м, н, г — вернуть;

э, я, з, м — вашу;

х, т, ч, ь, м — книгу.

Получилась фраза: «Садовая, шесть. Разрешите вернуть Вашу книгу».

За окном стояла темень. Лампа коптила, но мне было не до нее. Я упал на кровать, лежал, видя перед собой слова фразы, и повторял их… Да, то была удача!..

Итак, разложим все по полочкам. В книге зашифрован чей-то адрес. Слова «разрешите вернуть вашу книгу» — пароль. Том и страница совпадают с адресом Золотарева: третий том Гоголя, двадцать четвертая страница — улица Гоголя, дом 24, квартира 3. Значит, явившийся к Гавронскому агент сразу узнает два адреса: Садовая, 6 и Гоголя, 24 и пароль.

Но кто должен появиться и когда? Знают ли на Садовой, шесть в лицо того, кто должен прибыть? Вдруг там и сидит Андриевский, «маленький капитан в пенсне»? Или он у Золотарева? Но тот, кто появится из Крыма сегодня ночью, завтра или через три дня не встретится с Андриевским! Шифр — вот он, у меня. Мысли мои занялись Гавронской. О шифре, видимо, она понятия не имеет. Возможно, ее притянули к организации, о которой она ничего не знает. Но почему в таком случае следила за мной, особенно когда я взял книгу? Или показалось мне?

Утром я не пошел в институт. Несколько раз прогулялся быстрым шагом мимо столовой ЧК по противоположной стороне и встретил Фадеева, которого попросил передать Потапову, что срочно нужна встреча.

Я покружил по улицам минут тридцать. Потапов уже ждал меня на квартире. Он ходил туда-сюда по комнате, по его виду я понял, что он чем-то доволен.

— Здорово, Ванюша, студент, ваше благородие, — заговорил он, пожимая мою руку. — Чего ты весь в мыле? Вдовица тебя так взвинтила? Ха-ха! Ну, что стряслось? Выкладывай, потом уж я.

Лицо его посерьезнело, едва я поведал о шифре, о том, как мне удалось найти ключ к нему.

— Ну, скажи ты, ну надо же, — повторял он. — Це дило треба разжуваты. Ай студент, ай молодчага! Да тебя же наградить надо! — Он позвонил в ЧК, приказал усилить наблюдение за домом номер шесть по Садовой улице. — Как сама Гавронская? — спросил он, положив трубку.

— Думаю, об организации Андриевского она понятия не имеет. Настораживает меня только ее подозрительность. Или она дьявольски хитра, великолепная актриса, или ничего не знает о заговоре.

— Ладно. Узнаем. Однако слушай теперь меня. Мы получили вот какие сведения из Екатеринодара. Тамошние ребятки выяснили: уроженка станицы Кореновской Анна Дубровина, документы которой были у сбежавшей из госпиталя сестры милосердия, действительно служила в санчасти армии Буденного, понял? В январе месяце этого года Дубровина демобилизовалась, вернулась в свою станицу. Там прихватил ее тиф, в конце апреля она умерла. В больнице. А дядя невесты Гавронского Золотарев тогда еще заведовал больницей, ясно? Документы Дубровиной исчезли. У родных ее их нет. Какой вывод? Или невеста Гавронского Лидия стянула ее документы, или какая-то другая девица. По заданию Андриевского она, неизвестная нам, поступила в госпиталь. Она знала, что мост хотят взорвать и что с этим делом связан Федька Матвеев. Увидев его в госпитале, она испугалась, что он, придя в сознание, расскажет все. Тогда она ввела смертельную дозу морфия и сбежала. И надо думать, неизвестная и есть невеста Гавронского Лидия. Потому что нигде ее не найти. Ясно? В Новочеркасске, в Екатеринодаре, в Кореновской — ее нету. У Золотаревых ее нет, Гавронская ее и не видела, понимаешь?.. Где-то, значит, отсиживается. В госпитале она проработала всего одну неделю. Помнит ее только одна пожилая сестра, ее напарница, и главный врач. Они показали одно: сестра Дубровина красила губы, накладывала румянец. Косынка всегда закрывала ее лоб до бровей. И сестра еще показала, что Дубровина попивала, воровала спирт и морфий. Вот, студент, все сведения о ней… Идем далее. Загадкой остается для нас личность убитого у моста. Никто его не опознал, заявлений об исчезновении родственника, знакомого, соседа не поступило ни к нам, ни в милицию. Теперь о другом. Дом, где живет Золотарев с женой, принадлежит Сазоновой Елизавете Петровне. У нее двое детей, сын четырнадцати лет, дочке десять. Муж ее, Сазонов Степан Тихонович, — владелец самой крупной в городе паровой мельницы. Ушел с войсками Деникина, до сей поры не вернулся. Занимают Сазоновы квартиру номер один. Квартира номер два пустует, в коммунхозе ее взяли на учет. Прежде жил в ней инженер, он был управляющим на мельнице Сазонова. Где теперь он — неизвестно. За домом ведется наблюдение. Пока никто подозрительный к Золотаревым не приходил. Все, пожалуй. Пойдешь ты на Садовую, шесть или нет, решим погодя. Пока можешь прогуляться по Садовой, со стороны погляди на дом осторожно, небрежно, не привлекай к себе внимание. Специально ни за кем не следи. И последнее: сюда больше не приходи, возле чека и не появляйся — это заруби на носу. Вот ключ от десятого номера горсоветовской гостиницы. Пусть она станет пока твоим вторым домом. Можешь изредка и ночевать там. В номере телефон. Ежедневно по дороге в институт звони мне. И учти: за тобой могут вести слежку. По дороге в гостиницу следи, нет ли хвоста.