Зачарованная - Блэк Холли. Страница 30

– Ты можешь спросить меня, о чем хочешь. Запреты королевы на меня не распространяются. – Ройбен надеялся, что, какие бы чары королева ни наложила на Кайю, их можно отчасти преодолеть.

– Ты знаешь, мне очень жаль, – негромко промолвила девушка.

Чары затуманили ее глаза, веки были полуприкрыты. Одной рукой она касалась искрящейся слюдяной стены, поглаживая ее, словно брюхо какого-то огромного животного.

– Жаль? – непонимающе переспросил Ройбен.

– В закусочной, – пояснила Кайя и чуть покачнулась, но удержалась, опершись ладонью о стену. – Я не знала, о чем я спрашиваю.

Рыцарь вздрогнул. Ее власть над ним была сильнее любой клятвы – он полностью подчинялся ее приказам, а она теперь извиняется за то, что оказалась так умна! Но, быть может, в этом тоже повинна магия, лишающая ее разума. Рука девушки все еще касалась стены, взгляд устремился в пол.

Ройбен сделал глубокий вдох.

– Это было хорошо проделано. Быть может, ты еще найдешь способ обратить это себе на пользу.

Этот совет казался не очень-то мудрым. Ройбен не знал, почему он втянул ее в такие опасности, позволив вынуть стрелу у него из груди. Кайя неожиданно рассмеялась шальным смехом, каким смеется волшебный народ.

– Мы действительно найдем для меня платье?

Ройбен кивнул.

– Здесь есть швея, которая шьет из шелка тоньше паутинки. Она, конечно же, сошьет тебе платье… Чудесное платье, – неуклюже договорил он, хотя эти слова соответствовали истине.

Он подавился концом фразы, не зная, как сказать, что это будет не бальное платье, а саван.

Кайя радостно улыбнулась и развернулась на одной ноге, неловко имитируя танцевальные па, а потом вновь пошла следом за Ройбеном по мерцающему коридору, повторяя вслух его слова:

– Шелк, который тоньше паутинки…

Жилье Плетенити располагалось в глубинах дворца, куда Ройбен заходил крайне редко. По полу тускло освещенной комнаты были разбросаны отрезы атласа, мерцающего золотистым летним светом, шелка, который можно было протащить через игольное ушко, и тяжелой парчи, затканной изображениями странных животных. На длинном деревянном столе стояли серебряные чаши разной величины с булавками, катушками ниток и разными украшениями для одежды: мышиными шкурками, каплями сверкающей росы, неувядающими листьями и другими, менее приятными штучками.

Ройбен знал, что самая чудесная вещь в этой комнате выглядит самой обыкновенной.

Это был старый изношенный ткацкий станок, посредством которого можно было вплетать волшебный народ в гобелены и держать их связанными там до тех пор, пока не будет выполнен тот или иной договор. Таким же неприметным выглядело и грубое деревянное веретено, однако его обвивала длинная черная нить, на самом деле спряденная из человеческих волос.

Сама швея – небольшая, тощая и неуклюжая, с длинными тонкими конечностями – была закутана в легкое черное одеяние, скрывавшее половину ее лица, и горбилась так сильно, что длинные руки ее почти касались пола. Ройбен слегка поклонился, поймав взгляд блестящих черных глаз мастерицы. Плетенить прошипела приветствие и подползла поближе. Подняв тонкую руку Кайи, она измерила обхват ее талии при помощи пальцев. Ройбен заметил в карих глазах Кайи проблеск страха, хотя тело девушки было все таким же вялым и расслабленным.

– Славный кусочек, – задумчиво проскрипела Плетенить. – Что тебе предложить за нее? Могу сшить тебе тунику с запахом цветущей яблони. Она будет напоминать тебе о доме, так?

Кайя вздрогнула.

– Я пришел сюда, чтобы заказать платье, а не торговаться, – ответил Ройбен, подавив дрожь. – Королева желает, чтобы эта девушка на сегодняшнем пиру была одета как можно лучше, ведь она… – И вновь он запнулся, с трудом подбирая нужные слова, чтобы не насторожить Кайю. – Она почетная гостья.

Плетенить хмыкнула и начала рыться в отрезах тканей. Казалось, Кайя, чье сознание было затуманено чарами, уже и не помнила, что швея напугала ее. Девушка увлеченно гладила полотно, которое меняло цвет от прикосновений ее руки.

– Вытяни руки в стороны, – каркнула портниха, – раскинь их широко, как птица простирает крылья. Вот так.

Кайя стояла с вытянутыми в стороны руками, пока Плетенить окутывала ее кусками тканей и беспрестанно что-то шептала. Неожиданно старуха схватила девушку за подбородок и рывком подняла его вверх, а затем вдруг переместилась к своим чашам и стала копаться в них. Ройбену оставалось только ждать.

Цветущие яблони больше не напоминали Ройбену о доме, хотя Летний Двор и окутывала нежная белизна лепестков. Нет, теперь запах яблоневого цвета напоминал ему о дриаде, смуглое лицо которой оставалось спокойным даже вдали от своего дерева. Она умела предсказывать, но не стала пророчествовать для Зимней королевы. И Ройбену было приказано покарать ее.

И отчетливее всего он запомнил последние слова дриады, произнесенные, когда обомшелые пальцы царапали щеку Ройбена, а из множества ран на теле женщины сочился густой древесный сок. «Это ты умираешь, а не я», – вот что она сказала.

Можно сломать вещь, но не всегда после этого удастся придать ей ту форму, которая тебе нужна.

– Рыцарь? – прошипела Плетенить, протягивая рулон тонкого белого шелка. – Это подойдет?

– Пришли платье в мои комнаты, – ответил Ройбен, отвлекаясь от своих странных дум. – Королева желает, чтобы сегодня вечером девушка в этом одеянии была в бру.

Плетенить подняла взгляд от лоскутов ткани, над которыми она колдовала, мигнула по-совиному и что-то проворчала. Ройбен и не ожидал от нее большой любезности. Пожалуй, чем больше причин для отсрочки, тем лучше для Кайи.

– Идем, – приказал Ройбен, и Кайя послушно последовала за ним. Дурманные чары все еще действовали.

Пройдя обратным путем через дворец термитов, Ройбен привел девушку к деревянной двери, на которой было вырезано грубое изображение единорога. Открыв дверь серебряным ключом, рыцарь пропустил Кайю вперед и вошел следом за ней. Он видел, как она остановилась, чтобы взглянуть на заваленный книгами низкий стол, и провела ладонью по тонким томикам Иейтса и Мильтона; пальцы ее задержались, коснувшись переплетенного в кожу тома с серебряными застежками. Это был сборник старых песен без названия на пыльной обложке, но Кайя не стала открывать книгу и просматривать содержание. На стене висел старинный гобелен, вернее, то, что осталось от него, когда однажды ночью Ройбен располосовал его на лоскуты. Сейчас рыцарь подумал, что Кайе его комната должна казаться монашеской кельей после чудес и роскоши, которые она видела вокруг. Глядя на остатки гобелена, Кайя внимательно изучала их.

– Она красивая. Это кто?

– Моя королева, – ответил Ройбен.

– Не Зимняя королева? Другая?

Кайя села на тускло-коричневое покрывало, постеленное на кровати, и склонила голову, по-прежнему не отводя глаз от фигуры на гобелене. Ройбен хорошо помнил изображение: темные волосы, спадающие, подобно плащу, поверх изумрудно-зеленого платья… красиво, но это всего лишь вышивка. Ее создал смертный человек, который, некогда мимолетно узрев Летнюю королеву, провел остаток своей короткой жизни, воспроизводя на гобеленах ее образ. Он умер от голода, силясь завершить последнюю вышивку загрубевшими, красными от холода пальцами. И долго еще Ройбен испытывал зависть к нему за такую способность пожертвовать собой.

– Другая, – согласился он.

– Я читала это. – Кайя указала на «Потерянный рай». – Ну, часть этого.

– «Сомнение и страх язвят Врага смятенного; клокочет Ад в душе, с ним неразлучный; Ад вокруг него и Ад внутри. Злодею не уйти от Ада, как нельзя с самим собой расстаться» [9], – процитировал Ройбен.

– Это была такая громадная книжка – антология, но мы на самом деле о ней на уроках не говорили. Эта книжка у меня осталась после того, как я бросила школу, – ты знаешь, что такое средняя школа?

Голос у девушки был сонный, но разговор она вела нормально. Хотя чары все еще действовали, они уже не подавляли ее полностью. Ройбен решил счесть это добрым знаком.