Скелет за шкафом - Кузнецова Юлия. Страница 11
– Неплохо, – оценила она мои успехи после того, как я начитала ей последний переведенный текст, – фонетика, крошка, у тебя не в отпаде, но переводишь ты клево. Пару лет упорных репетиций – и Лилеша тебя примет без вопросов.
– Ваша Лилия, случайно, не эмо? В последнее время выглядит расстроенной.
– Настоящие эмо не расстраиваются из-за ерунды, – презрительно сказала Рита, снова закуривая, – а происшествие на кафедре – ерунда. Я, кстати, была в первом гуманитарном в ту ночь.
Я ошарашенно посмотрела на нее. Это что, признание?!
– И что ты там делала?
– Было у нас одно дельце.
В задумчивости она пощелкала зажигалкой. Я еле скрывала нетерпение.
– У кого, у нас?
– Погоди... Только что поняла. А я ведь там и потеряла зажигалку! Упс... надеюсь, они меня в поджигатели не запишут?!
– Так что ты там делала, Рита?
– Кое-что очень важное.
– Для Лилеши?
– Ха! Конечно, нет, крошка. Для культуры эмо. Мы снимали...
Дверь отворилась без стука, и в комнату вошел парень лет двадцати, весь в черно-розовом.
– Макс! – обрадовалась Рита, швырнула сигарету в пепельницу и бросилась к нему на шею, забыв, что она «умирающая».
У парня, как и у Риты, была темная челка, закрывающая один глаз. Он был в куртке, увешанной розово-черными значками, джинсах-дудочках и огромных заношенных кедах с розовыми шнурками. Его рука, украшенная множеством браслетов, придерживала за ремешок объемистую сумку с изображением радиоприемника и надписью: «LOVE MUSIC».
– Привет, моя эмочка, – ласково сказал Рите Макс, доставая что-то из кармашка сумки, – принес плаги для твоих тоннелей.
Рита выхватила у него огромные диски сережек и ловко забила их в дырки на мочках ушей, и в самом деле напоминавшие тоннели.
– Позитивно, – одобрил Макс сережки, – а вот еще и краска. У тебя ведь кончилась.
Он вытащил из сумки баллончик и направился в ванную.
– Ты куда? – завопила Рита, – я хочу тебя чмафкнуть!
– С удовольствием приму твой чмафк, – ответил Макс из ванной, – только, Гвоздик, мы не одни.
– Точно! Крошка, тебе пора!
– Ухожу, – сказала я, но, не в силах сдержаться, тихо спросила: – Так что вы снимали, Рита? И кто – мы...
– Сейчас расскажу, – пообещала Рита, но в дверях ванной появился Макс.
– Что расскажешь? – спросил он.
– О нашем вкладе в эмо-культуру, конечно! Гайка спросила про ту ночь, когда мы...
Макс подошел к своей подружке, поднял руку и, изобразив пальцами пистолет, приставил «дуло» к Ритиному виску.
– Bang-bang! – произнес он, – я убил тебя, эмочка. Ты встретила «любимую смерть».
Он развернулся ко мне и добавил:
– Забери, крошка, свой рюкзак из ванной и топай. Меня ожидает чмафк лучшей эмочки на свете.
«Так, дорогая Ника, и закончилась моя встреча с последней подозреваемой из списка Анны Семеновны, Ритой Гвоздь. Какие выводы я могу сделать...
Если честно, очень запутанные. Такое ощущение, что они втроем украли рукопись.
Рита не отказывается, что была в гуманитарном корпусе в ночь пожара. Более того, призналась, что зажигалка принадлежит ей. И еще, они что-то там снимали, но что – Макс не дал ей рассказать. Что они могли снимать? Значки свои эмовские, которыми обвешаны, как елки, что ли?!
Варе нужны шестьдесят тысяч рублей, а именно столько можно выручить за рукопись.
Анжела, по-моему, не менее сумасшедшая, чем ее папаша, и легко могла пойти на преступление, введя код в сейфе.
Я думаю, мне надо разобраться, что связывает девушек между собой. Варя упомянула в разговоре, что Анжела угостила ее дорогими пирожными. А еще она узнала почерк Анжелы в моей тетрадке. Значит, они дружат?
Рита заявила, что афишу ей обещал оформить брат однокурсницы. Она не назвала имен, но я знаю, что Варин брат хорошо рисует и ему за это платят деньги. А вот что может связывать Риту и Анжелу? Они такие разные... Для меня это сейчас – загадка номер три.
Загадка номер два – почему Макс не дал Рите сказать, с кем они были в первом гуманитарном в ту ночь? Может, потому что «эмо-киды не прикидываются», то есть не врут, а значит, она могла разболтать что-то важное?
А вот загадка номер один, это как ты, при своих стальных нервах и крепкой психике, могла сдаться и перестать хотеть есть?! Прекрати-ка это безобразие, хани, и немедленно съешь огромный гамбургер! Ну или хотя бы пей там через трубочку их протертые супы и коктейли. Без пищи ты не сможешь соображать, а мне очень нужна помощь друзей в разгадке тайны похищенной рукописи.
Чмафкаю тебя,
<~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~><~> твоя Гайка».
Я нажала на кнопку «отправить». В комнату вошла мама.
– Солнышко, что-то я заработалась, – зевнула она, – голова разболелась. Ты не против, я зажгу сандаловую палочку?
– Конечно, мамуль.
– Не знаешь, где зажигалка?
– Не-а... Погоди, у меня есть.
Я сунула руку в карман рюкзака. Зажигалки не было.
Глава 7,
в которой мне недолго удается насладиться любезностью Анжелы Михайловской
– Хочешь еще чаю? – в третий раз предложила Анжела.
– Нет, спасибо, – в третий раз отказалась я.
– Тогда продолжим заниматься. А, вот и ошибка! В слове «fire» ты обвела не дифтонг, а трифтонг!
«Лучше бы я согласилась на чай», – подумала я, придвигая стул поближе к столу и пытаясь разглядеть на листке слово «fire». Текст был отксерокопирован, и мне досталась какая-то неудачная копия с расплывшимися строками.
– Но я не зачту тебе этой ошибки, – объявила Анжела.
– Да? Почему это? То есть в смысле – спасибо.
– Мы же не проходили с тобой трифтонги. Хотя это увлекательная тема.
– Верю, – осторожно ответила я.
Повышенно любезный тон Анжелы пугал меня больше, чем грубость. Госпожа Эбоси тоже была крайне любезна со всеми. А оказалось, что она мечтает «всего лишь» уничтожить весь лес и его обитателей.
– Почему ты себя со мной так странно ведешь? Тихо отвечаешь на вопросы, удивляешься, что я не зачла тебе ошибку? Будто я чокнутая истеричка? – улыбнулась Анжела.
«Вообще-то, я такой тебя и считаю», – подумала я и тоже улыбнулась.
– Сердишься, что я в тот раз выгнала тебя из квартиры? – догадалась Анжела, – но ты сама виновата. Начала говорить о ЧП при папе. Между прочим, после твоего последнего посещения он пролежал весь вечер. Все горевал по поводу неприятностей на любимой кафедре.
– Но ведь с ней все в порядке, – поддержала я разговор, не решаясь спросить, горевала ли сама Анжела.
– Я тоже ему это говорю. Конечно, я и сама расстроилась. Я много работаю с кафедральными документами. И теперь вместе с томами важных бумаг нам приходится ютиться в какой-то клетушке у философов. Особенно тяжко мне было в первый день, когда я обо всем узнала. Я ведь практически не спала всю ночь.
Вопрос «почему?» плясал у меня на кончике языка. Но я сдержалась, решив применить «активное слушанье».
– Вы не спали всю ночь и очень устали...
– Да. У папы случился приступ в тот вечер. Пришлось везти его в Бакулевку. [10]
– Пришлось возвращаться одной... Ночью... Приятного мало.
– Это не слишком далеко. Я пробыла с ним до ночи. Потом поймала такси. Вернулась около часа. Почти не спала. А утром – такое известие. Я поспешила в университет, а затем – снова к папе, у которого опять была часов до двенадцати ночи.
– Вы очень мужественная.
Это я честно сказала. Какое счастье, что в моей жизни не было таких испытаний! Пока мое испытание – это мамина готовка. Ну, будем надеяться, она научится жарить мясо, когда станет доктором наук.
10
Бакулевка– Институт сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева.