Индиана Джонс и искатели потерянного ковчега - Блэк Кемпбелл. Страница 21

Только не для меня, подумал Инди. Ему речь француза напоминало шипение змеи.

— Ты сомневаешься, Джонс? Но послушай, что привело тебя сюда? Желание добыть Ковчег, я прав? Мечты об антикварных редкостях, исторических реликвиях — ты заражен этим вирусом, жаждой поиска, желанием приобщиться к прошлому. — Беллок усмехнулся, продолжая раскачивать на цепочке часы. — Посмотри хотя бы на эти часы. Дешевка. Пустяк. А закопай их где-нибудь в пустыне на тысячу лет, и они станут бесценными. Люди — вроде тебя и меня — друг другу будут глотки резать из-за них. Конечно, Ковчег— это нечто другое. Тут дело не в выгоде, мы ведь понимаем это, и ты, и я. Но наша ненасытность всегда с нами, мой друг. Это наш общий порок.

Француз умолк, на его губах по-прежнему играла улыбка. Остекленевшие глаза уставились в пустоту, видимо, он продолжал беседу уже нес только с Инди, сколько сам с собой.

— Ты понимаешь, что такое Ковчег? Это же нечто вроде радиопередатчика, с помощью которого человек может общаться с Богом. И я очень близок к тому, чтобы завладеть им. Очень близок. Я ждал долгие годы. То, о чем я сейчас говорю, не имеет отношения к выгоде, это не жажда наживы. Я хочу не просто завладеть Ковчегом, а той силой, что заключена в нем.

— Ты собираешься подкупить сверхъестественное, Беллок? Заполучить власть?

Беллок откинулся на спинку стула, его лицо скривилось. Он медленно соединил вместе кончики пальцев.

— А ты разве нет?

Инди пожал плечами.

— Вот видишь, и ты не уверен. Даже ты. — Беллок понизил голос. — А я уверен, Джонс. У меня нет ни малейших сомнений. Мои поиски всегда вели меня в этом направлении. И теперь — я знаю.

— Совсем спятил, — пробормотал Инди.

— Жаль, но сейчас нам придется расстаться,, — продолжал Беллок. — Иногда ты был для меня неплохим стимулом, а в современном мире это не шуточное достоинство.

— Я в восторге от того, что ты так высоко меня ценишь, Беллок.

— Я рад. Нет, в самом деле. Но, боюсь, всему хорошему когда-то приходит конец.

— А не слишком ли многолюдно здесь для сведения счетов?

— Чепуха. Арабы не будут вмешиваться в дела белых людей. Они и пальцем не шевельнут, даже если мы сейчас начнем убивать друг друга. — Улыбнувшись и кивнув в сторону Инди, Беллок поднялся.

Инди, пытаясь протянуть время, обратился к нему:

— Надеюсь, твои предстоящие переговоры с Богом научат тебя чему-нибудь.

— Не сомневаюсь.

Инди попытался собраться с мыслями. Достать пистолет он, конечно, не успеет, о хлысте и говорить не приходится — его убийцы сидели прямо перед ним.

Беллок взглянул на часы.

— Кто знает, Джонс. Возможно, на том свете есть такое местечко, где наши души вновь встретятся. Как приятно мне будет обдурить там тебя еще пару раз.

Снаружи донесся шум— смех, веселое детское щебетание — звуки, которые Инди всегда ассоциировал с рождественскими праздниками и которые никак не подходили для камеры смертника.

Беллок удивленно уставился на дверь: в комнату ворвались все 9 детей Саллы, радостно вопя и зовя Инди, который ошарашено смотрел на них. Дети окружили его живым кольцом, малыши вскарабкались на колени, а кто посмелее даже залез на спину. Один из мальчиков взгромоздился ему на шею, другой увлеченно тянул за ногу.

Беллок нахмурился.

— Решил, что выкрутишься? Думаешь эта мелюзга тебя защити?

— Ничего я не думаю.

— Вот тут ты прав, с мыслительным процессом у тебя туго.

Дети тянули Инди к выходу. Они льнули и жались к нему, ни на секунду не оставляя без прикрытия. Салла. Ужаснулся Инди, это он придумал этот опасный план, как спасти друга. Но как в голову ему могла прийти мысль так рисковать собственными детьми?

Беллок вновь уселся на стул и сложил руки. Он походил на недовольного отца семейства, которого заставили присутствовать на детском утреннике. Осуждающе покачав головой, он наконец произнес:

— На следующем заседании Международного археологического общества я поведаю коллегам о том, как ты нарушаешь законодательство, запрещающее эксплуатировать детей, Джонс.

— Ты не являешься его членом.

Беллок улыбнулся, потом нахмурился. Он еще раз посмотрел на детей, и, видимо, придя к какому-то решению, повернулся к своим помощникам и поднял руку, показывая, что надо убрать оружие.

— У меня нежное сердце — питаю слабость к собакам и детям, Джонс. Можешь не благодарить. Но следующий раз малютки тебя не спасут.

Инди, все еще окруженный детьми, которые вцепились в него как в любимую игрушку, вышел из комнаты. Прямо у входа в бар он заметил грузовик Саллы и облегченно вздохнул: за весь этот страшный день он впервые почувствовал нечто, отдаленно напоминающее радость.

Беллок допил вино. С улицы до него донесся шум отъезжающего автомобиля. Когда звук замер вдали, француз вдруг подумал, — и эта мысль удивила его самого, — что он не был готов расправиться с Инди. Время еще не наступило. И дело было совсем не в детях — их вторжение мало что меняло, — а в том, что где-то в отдаленном уголке сознания, он и сам не мог определить, где точно, ему не хотелось убивать противника. Пусть поживет еще. В конце концов, есть вещи и пострашнее смерти.

И он принялся рисовать в своем воображении то мучения и страдания, которые ожидают Инди. Во-первых, конечно, девчонка— это уже неплохое наказание, настоящая пытка. А как приятно будет потом посмотреть на его физиономию, когда этот дурак поймет, что Ковчег ускользнул у него между пальцев.

Беллок откинул назад голову и расхохотался. Стоящие рядом немцы, его помощники раздосадованные тем, что убийство так и не состоялось, обалдело уставились на него.

— У твоих детей такая оперативность, даже морской пехоте США до них далеко, — Сказал Инди уже сидя в машине.

— Я понял, что-то случилось, и решил действовать, — ответил Салла.

Инди уставился на дорогу: уже стемнело. Миом них проносились неяркие огни, мелькали в сумерках силуэты прохожих. Дети в кузове смеялись и распевали песни. Эти радостные звуки вновь напомнили Инди то, что он хотел забыть.

— Марион…

— Я знаю, — сказал Салла. — Здесь новости быстро распространяются. Мне очень жаль, что так произошло. Я ужасно огорчен. Что я могу сделать для тебя, чем помочь?

— Ничем.

Салла кивнул.

— Понимаю.

— Но ты сможешь помочь мне в другом — прижать хвост этим ублюдкам.

— Я всегда в твоем распоряжении, ты же знаешь. — И Салла умолк. Они подъезжали к дому. Через минуту он продолжал: — Мне надо кое-что сообщить тебе о Ковчеге. Плохие новости.

— Давай, добивай.

— Позже, когда будем дома. А потом, если хочешь, мы можем пойти к Имаму, специалисту, о котором я тебе говорил, чтобы он объяснил знаки на диске.

Инди не ответил. Последствия попойки давали себя знать, в голове что-то колотилось и жужжало. Но если бы алкоголь не притупил его наблюдательности, то он бы заметил, что от самой двери бара за ними на мотоцикле следовал мужчина. Правда, узнать его он все равно бы не смог. Это был человек, занимающийся дрессировкой обезьян.

Когда всех детей водворили обратно в дом, целыми и невредимыми, Салла И Инди вышли во дворик, обнесенный со всех сторон стеной. Салла, несколько раз пройдясь взад и вперед, наконец, остановился у стены и произнес:

— У Беллока есть медальон.

— Что? — Инди сразу же засунул руку в карман, и его пальцы коснулись диска. — Ты ошибаешься.

— У него копия, такой же диск, как у тебя, в центре — хрусталик. И такие же знаки, как на твоем.

— Как же так? Я никогда не слышал, что где-то есть его изображение или копия. Ничего не понимаю.

— И еще кое-что, Инди, — продолжал Салла.

— Я слушаю.

— Сегодня утром Беллок вошел в зал, где находится макет города, а потом показал нам, где мы должны копать. Совершенно новое место, никак не связанное с предыдущими раскопками.

— Колодец душ, — произнес Инди обреченно.

— Думаю, что так. Наверное, он произвел расчеты, пользуясь картой города.