Вечер открытых сердец - Воробей Вера и Марина. Страница 10

– Алло, гараж! – Тополян запустила в Наумлинскую скрученным в шарик фантиком из-под карамели. Шарик пролетел возле самого уха Ирины и с легким шелестом упал на пол. – Ты там не заснула, часом?

Наумлинская слегка подула на огонек, заставив его затрепетать, потом подняла глаза и заговорила вначале тихо и будто бы робко, но с каждым словом все увереннее и громче:

– Не сомневаюсь, что все присутствующие помнят, как мы с Володей чуть не расстались из-за моего увлечения Рэмом Калашниковым…

– Как не помнить! – подтвердила Тополян. – На весь класс одна парочка, да и та чуть не распалась. Ты нам хочешь поведать эту душераздирающую драму?

– Очень смешно, – хмыкнула Наумлинская. – Можно не перебивать? – В этот миг она почувствовала, как горячая волна злости захлестнула ее, придавая уверенности и решимости. – Вам известна только первая часть моей истории, а у нее, между прочим, имеется продолжение. Все, в том числе и Володя, уверены, что моя любовь к Рэму, как говорится, завяла на корню, но, если хотите знать, это не так! Даже совсем наоборот. Хотите знать, что произошло после того, как я ответила отказом на предложение Черепашки прийти на программу с участием Рэма Калашникова? – Наумлинская торжествующе посмотрела на подруг.

Лу отодвинула от себя надкушенное яблоко. Каркуша проглотила последний кусочек банана. Тополян подперла щеку кулаком и, не мигая, уставилась на Ирину. Галя Снегирева выпрямила спину и всем корпусом подалась вперед.

– Я караулила Рэма у входа в «Останкино». Он вышел один, я подошла к нему, и он меня узнал. Ведь я ни один его концерт в то время не пропускала и всегда старалась сесть поближе к сцене. Я так волновалась, что боялась даже заговорить. Но Рэм… Он оказался таким… Не знаю даже, как и выразиться… В общем, через пять минут мы болтали, как лучшие друзья. Рэм пригласил меня в кафе. Это был незабываемый вечер. – Наумлинская зажмурилась, медленно покачав головой. – Незабываемый! – повторила она и продолжила после секундной передышки: – Только поклонницы его нам покоя не давали. Так и лезли каждую секунду. Просили автограф, а одна так и вовсе с ума сошла – начала требовать, чтобы Рэм спел. Короче, мы оттуда сбежали и всю ночь катались на речном трамвайчике. А потом я познакомила Рэма с родителями, и с тех пор мы начали встречаться. Правда, Рэм не может ходить на свидания каждый день. Концерты, гастроли и все такое… Но зато он каждый день мне звонит и часто читает по телефону новые тексты. Он познакомил меня со всеми своими друзьями. Представляете? Ильей Лагутенко из «Мумий Тролль», Марой, Сашей Васильевым из «Сплина». Такие все классные, вы себе не представляете! Я-то всю жизнь думала, что музыканты какие-то особенные, как инопланетяне, а они, оказывается, нормальные ребята. Рэм хочет, чтобы в июле мы вместе поехали на Черное море. Он не любит заграничные курорты и хочет отправиться в Крым.

– А как же Надыкто? – воспользовалась паузой Каркуша. – У вас с ним вроде бы все в порядке. Во всяком случае…

– В том-то и дело, – перебила Наумлинская. – Мне еще ни разу в жизни не было так тяжело, девочки, – сказала она, опуская голову. – Я люблю Рэма, но и без Володи тоже не представляю своей жизни. С Рэмом мы встречаемся тайно. Мне даже пришлось выдумать для Володи отговорку, что родители записали меня на подготовительные курсы в МГУ… Иначе как я объяснила бы ему, что постоянно куда-то уезжаю? И потом, Володя… он всегда рядом, он надежный, я так привыкла к нему. А Рэм… Хоть он и говорит, что любит меня, но знаете, девочки, у него столько поклонниц…

– Так, значит, Надыкто типа запасного варианта, что ли? – поинтересовалась Тополян. – На тот случай, если Рэм тебя бросит?

– Нет! – горячо возразила Наумлинская. – Я же говорю, что люблю обоих и не знаю даже, кто из них мне дороже. Я и сама раньше думала, что так не бывает. Когда в кино или в книжках говорили о такой любви, я не верила, а теперь вот сама влипла.

– А Рэм знает, что у тебя с Надыкто любовь? – продолжала допытываться Тополян.

– Нет, – покачала головой Наумлинская. – Я сказала ему, что порвала с Володей. Он таким ревнивым оказался! Приходится теперь врать обоим. Я уже, наверное, скоро с ума сойду от этой лжи. Не могу больше…

– Надо решиться, Ир, – осторожно заметила Каркуша. – Все равно так долго продолжаться не может. Ты должна сделать выбор.

– Я знаю, – обреченно кивнула Наумлинская. – Знаю, но поделать с собой ничего не могу. Бывает, оказывается, и так. Путь все идет, как идет. Знаете, девчонки, они оба такие хорошие, что мне иногда кажется, что Володя и Рэм смогли бы подружиться.

– Ага! – хмыкнула Тополян. – Веселая шведская семейка!

– Ну зачем ты так? – Наумлинская подняла глаза на Свету, и все увидели застывшие в них слезы. – Я правда не знаю, что мне делать. Я не могу выбрать кого-то одного. И без Володи не могу жить, и без Рэма, наверное, умру…

– А это его настоящее имя? – спросила Снегирева.

Ей было ужасно жаль запутавшуюся в своих отношениях Наумлинскую. Чувства одноклассницы были в чем-то созвучны ее собственным. Хоть Снегирева и не встречалась с двумя парнями одновременно, но воспоминания об Игоре никак не оставляли ее, внося в душу смятение, заставляли страдать и мучиться.

– Да, – ответила Наумлинская. – Настоящее.

О том, что ее бывшего кумира на самом деле зовут Рэмом, Ирина узнала от его фанаток, которым биография артиста была известна в мельчайших подробностях.

– Я, конечно, не хочу никого осуждать, – подала нерешительно голос Лу, – но твое поведение, Ир, мне кажется не совсем, что ли, порядочным. Так нельзя. Я бы на твоем месте их обоих, наверное, бросила бы.

– Если б любила их так же, как я, не бросила бы, – веско возразила Наумлинская.

– Ирка права, – заявила Каркуша. – Откуда нам с вами знать, что в ее душе творится? Легче всего советы давать. Ты, Ир, не слушай никого. Это твоя жизнь, и тебе в ней разбираться.

Тополян, многозначительно вздохнув, на этот раз промолчала.

Галя Снегирева хотела было что-то сказать, но не успела, потому что в следующую минуту зазвонил телефон. Тополян подбежала к аппарату, схватила трубку.

– Алло! – бодро выкрикнула она. – Да, здесь, рядом со мной. Позвать ее? Тебя, – сказала Светлана, протягивая Наумлинской трубку. – Надыкто, – одними губами прошептала она.

– Привет, – тихо проговорила Наумлинская, и девушки почувствовали, как ей сейчас тяжело. – Да, уже скоро. Напрасно ты, Володь… Я бы сама добралась… Спасибо. Уже бегу.

Ирина так и стояла, прислонив трубку к уху. Из нее доносились короткие гудки.

– Володя ждет меня внизу, – сказала Наумлинская, поворачиваясь к подругам. Положив трубку, она добавила тихо: – Возможно, сегодня я расскажу ему о Рэме. Все, девочки, пока!

Через минуту все услышали, как хлопнула входная дверь.

9

После ухода Наумлинской девушки еще какое-то время обсуждали трудности ее незавидного положения. Всех интересовало, решится ли она наконец признаться во всем бедному Надыкто. Тополян слушала подруг, не проявляя к разговору видимого интереса. Через какое-то время Светлана как бы вскользь заметила, что проблемы Наумлинской – ерунда по сравнению с тем, что довелось пережить ей, Тополян. Наумлинская сама себе создает трудности, в то время как Светлане до конца дней суждено нести свой крест. Да, теперь, когда она излила душу, ей стало чуть-чуть легче, но никогда она не сможет забыть предсмертную маску, застывшую на лице Глеба… В общем, перед тем как распрощаться, девушки, каждая как могла, выразили Тополян свою солидарность.

Светлана осталась довольна: вечер открытых сердец удался. Ее история оказалась самой убойной, никому не удалось переплюнуть хозяйку вечера. И все-таки некоторый осадок остался в ее душе. Ошибка, как казалось самой Светлане, заключалась в том, что она рассказала свою историю первой. Эффект мог бы быть в тысячу раз сильней, припаси она рассказ, как говорится, под занавес. Но это был единственный, хоть и весьма досадный просчет.