Марка страны Гонделупы - Могилевская Софья Абрамовна. Страница 13

— Честное слово, придешь? Обязательно? И с альбомом?

В конце концов он Леве изрядно надоел, и тот прикрикнул:

— Вот пристал! Сказал приду — значит, приду! Отвяжись…

А Вову с Кирилкой в этот день Петя вовсе не позвал к себе. Он не захотел, чтобы они взглянули на знаменитую коллекцию Левы Михайлова. Наоборот, он предупредил их, что сегодня им придется делать уроки врозь, потому что вечером к нему придет Лева Михайлов из пятого класса «Б» и будет показывать свои марки.

Мальчики были обижены до глубины души.

— Очень нам нужны Левкины марки, — сказал Вова, сердито надув губы. Вот еще! Кирилка, да?

Между нами говоря, Лева ни за что не пошел бы к какому-то первоклашке, да еще с альбомом. Но он надеялся получить у Пети несколько новых марок.

К четырем часам Петя пообедал, сделал на завтра уроки и принялся ждать.

Вернувшись с работы, мама удивилась:

— А где Кирилка? Вова?

— Они сегодня не придут, — уклончиво ответил Петя.

— Вы что, поссорились? — допытывалась мама. Петя пожал плечами: ничуть они не ссорились, а просто не придут, и все.

Больше мама ни о чем не спрашивала: что ж, бывают обстоятельства, когда люди почему-либо не могут прийти.

Час, от четырех до пяти, тянулся очень долго. Но Петя устроил генеральную уборку на своем столе, и время кое-как прошло.

В пять Левы еще не было.

До шести Петя слонялся из угла в угол, ничего не делал и надоедал маме. Он просто изнывал от ожидания. Вот как все неправильно устроено на свете: иной раз день пролетит так, что не заметишь, а сегодня стрелки часов еле-еле движутся по циферблату.

После шести Левы все еще не было.

Петя начал волноваться. Он взял стул, поставил его в передней. Уселся недалеко от входной двери, чтобы как-нибудь не прозевать Левин звонок.

Из передней мама велела ему уйти. Сказала, что, во-первых, можно простудиться, а во-вторых, ему вообще тут нечего делать.

— Как ты не понимаешь! — обиделся Петя. — Я жду одного мальчика… Он из пятого «Б».

Но мама была непреклонна. Она сказала, что ждать кого бы то ни было, пусть даже мальчика из пятого «Б», не обязательно возле дверей, от которых дует.

Петя с укоризной взглянул на маму и ушел из передней. Да, все-таки взрослые мало что понимают в их делах… Даже такие взрослые, как его мама.

В семь часов с завода вернулся папа, а Левы так и не было. Петя потерял всякую надежду. Было совершенно очевидно: Лева не придет.

И вдруг, когда он совсем перестал ждать, раздался короткий и резкий звонок.

Петя кинулся открывать: неужели все-таки Лева?

А если не Лева?..

И когда щелкнул замок, и когда входная дверь распахнулась, и когда вместе с прозрачным облаком зимней стужи кто-то появился на пороге, Петя весь затрепетал.

Да, это был Лева! Как он был великолепен в своей короткой куртке нараспашку, в меховой шапке, сдвинутой на затылок, и без всякого шарфа! Да, без шарфа или чего-нибудь подобного на шее! Альбом, завернутый в газетную бумагу, он держал в руках.

— Где будем смотреть? — не теряя ни минуты на праздные разговоры, спросил Лева и прошел за Петей в столовую.

— Где хочешь… — ответил Петя, заглядывая Леве в лицо. — Где тебе нравится. Можно вот тут, на обеденном столе, можно на моем… А можно вот на этом круглом… Я все с него уберу!

Леве было безразлично, хоть на круглом, хоть на обеденном. Главное, чтобы удобно положить альбом.

Решили, что лучше всего будет на обеденном столе.

А дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Там сидели папа и мама. И Петя был просто счастлив, что они дома: пусть полюбуются, какой у Пети новый товарищ и какой у этого товарища замечательный альбом.

Никогда Петя не мог себе представить такого количества марок! А какие все были разные! Каких цветов и оттенков!

Одни были нежно-зеленые, как первая трава весной. Другие пурпурно-алые, будто листья осины, тронутые морозом. Некоторые были тончайших оттенков: розовато-серых, лимонно-палевых, сиренево-голубых. А другие выделялись своей густой определенной окраской: темно-лиловой, ярко-оранжевой и оливковой.

Были в альбоме марки с неведомыми плодами и цветами. А на иных, кроме узоров, ничего нельзя было разобрать. Морской прибой пенился на одних, на других высились дома, гуляли люди, а на третьих неслись самолеты и плыли огромные океанские пароходы.

Были на некоторых марках звери, каких редко и в зоопарке сыщешь: пятнистые жирафы, длинноносые птицы марабу и розовые пеликаны. А на многих были очень похожие друг на друга профили английских королей с гладко зализанными проборами.

Таких марок Петя не видел еще ни разу в своей жизни!

А в каком они были порядке, Левины марки! Как аккуратно приклеены тонюсенькими липкими бумажками к страницам альбома! Каждая почти на весу, каждая готовая взвиться и улететь от малейшего дуновения.

И Петя боялся дышать. Немного близорукий, он низко склонился к маркам, крепко зажав ладонью рот, чтобы как-нибудь им не повредить.

Лева листал страницы. Небрежно объясняя, он сыпал непонятными, загадочными, но пленительными словами:

— Эта у меня пока одна. Но тут хлопец продает мировецкую. Как раз будет под серийку… Семь копеек просит… Поторгуюсь — может, уступит! А то сменяю на дублетку.

Пете очень хотелось узнать, что значит «под серийку», и какие бывают «мировецкие», и что означает «дублетка»… Но он стеснялся. Он только шепотом спросил:

— А эта с деревцем? Голубенькая?

— Бракованная! — коротко отрезал Лева. — Коста-Рика… Зубец надорван.

Петя наклонился к марке.

— И ничуть незаметно. Нужно всматриваться… и все равно… ничуть незаметно!

Но Левины брови сурово сдвинуты:

— Все равно брак! Без брака ей цена десять копеек, а теперь три копейки. Ничего. Кому-нибудь всучу.

Мама давно перестала читать и подошла к столу, на котором мальчики рассматривали марки. Она стояла молча, не вмешиваясь в мальчишеские разговоры. Ее давно злил пренебрежительный тон, которым Лева разговаривал с Петей. А заискивающих Петиных глаз она просто не могла видеть.

Показав свои марки, Лева посмотрел на Петю:

— Теперь тащи, что там у тебя?

Петя смутился: неужто он похвастался Леве, что тоже собирает марки?

И, краснея, он пробормотал:

— Я ведь еще… У меня ведь нет альбома.

В глазах у Левы мелькнуло раздражение.

— Ты же говорил про какие-то журналы?

— А, журналы!

Петя кинулся к папе. Зашептал:

— Папочка, у нас заграничные журналы где?

Отец кивнул на книжную полку:

— Кажется, там что-то есть.

Какое счастье! Здесь не один, а несколько. И, кажется, марки на них. Да, да, какое счастье! И марки есть.

Схватив в охапку все, что нашел, Петя положил на стол перед Левой:

— Вот!

Хотя Лева сказал, что марки на журналах «сплошное барахло», ничего не стоят и что у него такие имеются, все же отодрал он их все до одной с величайшим старанием и умением.

После этого он стал собираться домой.

Петя с недоумением посмотрел на маму.

Это было очень странно, но мама и не подумала пригласить Леву остаться и попить чаю с вареньем (а ведь ни разу она не отпустила без чая или обеда Кирилку и Вову!), она даже не попросила Леву прийти к ним снова. Она еле кивнула, когда Лева с ней прощался.

— Ну? — вопросительно вскричал Петя после Левиного ухода. — Ну, хороший?

— Что? — словно не понимая, спросила мама.

— Правда, он замечательный? — воскликнул Петя, весь переполненный восхищением к Леве.

— Альбом хороший, — сдержанно ответила мама. Что это с мамой? Она словно нарочно не хочет понять, о чем ей толкует Петя.

— Я говорю о Леве! Такой замечательный мальчик! Он, знаешь, из пятого класса «Б»!

— Да! — равнодушно произнесла мама и поставила на стол вазочку со своим любимым земляничным вареньем.

Так и есть: они сейчас будут пить чай. Но почему же все-таки…