Лекарство от послушности (сборник) - Драгунская Ксения Викторовна. Страница 13
– Глупость какая! – сказала моя мама, когда я стала собираться на линейку дружбы и солидарности. – Ничего себе дружба – людям плохо, у них болезни, голод, война, а их так называемые друзья собираются и читают стихи. Вот представь себе – ты заболела, у тебя температура, болит горло, а мы с Дениской, вместо того чтобы пойти в аптеку или вызвать врача, встанем рядом и начнём стихи декламировать с выражением…
Честно говоря, я тоже никак не могла понять, почему от чтения стихов в актовом зале неграм в далёкой Африке должно стать лучше. Но всё-таки в пятницу утром вся школа, с первых классов по десятые, надела парадную пионерскую форму и выстроилась в актовом зале читать стихи.
– За мир без войн идёт движенье, и заменить повсюду нужно оружие уничтоженья – уничтожением оружья!
Или вот это, моё любимое, про то, какие американцы плохие, а мы – хорошие:
– Они готовят новую войну, и бомбой атомной грозят они народам, а мы растём спокойно в вышину, под нашим тихим, мирным небосводом. Они пускают доллар в оборот, затем, чтоб дать оружие убийцам, а мы свой рубль даём, наоборот, чтобы построить школы и больницы!
Я никогда не понимала, почему, чтобы построить школы и больницы, надо как-то «наоборот» давать рубль. Что такое – «рубль даём наоборот»? Рубль, что ли, наоборот? Это как? Другую какую-то деньгу, не рубль, а наоборот? Или всё-таки рубль, но как-то вверх тормашками? А где у рубля тормашки, вообще-то? Или – даём наоборот? В смысле отнимаем? Непонятно…
Но до сих пор, когда я вспоминаю эти строчки, мне хочется смеяться и плакать одновременно. Хорошие, значит, стихи, душевные очень.
Прочитали мы стихи, нам похлопали, и мы пошли из школы домой.
И вот вы не поверите!
Идём мы такие по Большому Каретному, а навстречу – целая ватага негритосов в ушанках из меха мягких игрушек, и они все до одного совершенно не унылые – весёлые такие, играют в снежки и смеются своими белыми-белыми зубами.
Подействовали, значит, стихи-то!
Лысая зелёная макака
Когда я была маленькая, со мной в одном классе учился мальчик по прозвищу Виник. Потому что его фамилия была Винокуров. Он был чудной. С приветом. Притом с большим. С огромным приветищем. Когда мы обучались ещё в детском саду (а мы с Виником жили в соседних домах и ходили в один детский сад), на обед дали варёную курицу, и Виник помазал её зелёнкой, чтобы курице не больно было, когда её едят.
В школу Виник ходил довольно редко, и мы всегда очень радовались, когда он появлялся. Раз Виник пришёл, значит, обязательно что-нибудь отчебучит.
И вот однажды, классе в четвёртом, шёл урок английского. Нашей любимой Ларисы Николаевны не было, и её заменяла одна довольно вредная тётка. Она нас совершенно замучила, к тому же задразнила и заобзывала. Шёл не урок английского, а какое-то мученье. Но посреди этого мученья кто-то из учителей заглянул в наш класс и позвал её. Мучительница зыркнула на нас грозно, велела сделать пять упражнений, рявкнула, треснула журналом по столу, чтобы мы вели себя тихо, и ушла.
Нам тут же так весело стало, так хорошо. Мы стали разговаривать обо всём на свете.
– Хорошо бы, – сказал Димон, – завести такого какого-нибудь учёного зверька, вроде хомячка или морской свинки, и надрессировать его, чтобы он ночью, пока мама спит, выпалывал у неё из косы седые волосы. Вот как сорняки на огороде. А то она каждое утро причёсывается, видит, что у неё есть седые волосы, и очень огорчается…
– Ты лучше учись хорошо, – посоветовала отличница Смирнова. – И седых волос у мамы будет меньше…
– А у моей мамы зато во какие мускулы, – похвастался Лукьянов.
– А у моей бабушки зато тройной подбородок, – не отстала Вера и напыжилась вся, чтобы показать, но у неё не очень получилось.
– Зато мой папа, – воображалистым голосом начал Макс, – такой умный и красивый, что у него целых четыре жены. И все они очень дружат с мамой и со мной, дарят подарки и шлют открытки к праздникам…
Так мы сидели и болтали, мучительница всё не шла и не шла, в конце концов нам даже надоело болтать, и Настя сказала:
– А теперь давайте молчать!
– Точно! – обрадовался Макс. – Кто первый заговорит, тот лысая макака!
А Виник придумал:
– Лучше, кто первый войдёт!
– Кто первый войдёт или заговорит, тот – лысая зелёная макака! – решили все и стали молчать. Тишина.
И тут входит учительница и сразу, с порога, произносит любимое учительское слово:
– ТАК!!!
Мы изо всех сил старались не смеяться, но некоторые, например Ирка или Танька, они вообще дохлые, болели часто, тут же начали хихикать.
– Это что ещё такое? Что за глупый смех? – Учительница почуяла неладное.
Тут Ирка и Танька просто затряслись от смеха, даже повизгивать начали, а глядя на них, принялись веселиться и остальные.
– Вы почему смеётесь? – рассвирепела учительница. – Объясните мне, что происходит! Как вы смеете?! Что во мне такого смешного?!
Уж тут-то все чуть под парты от хохота не свалились. А учительница стала такого цвета… Я даже испугалась, что её сейчас удар хватит.
И Виник, наверное, тоже испугался. Он встал и сказал спокойно и вежливо:
– Мы смеёмся, потому что вы – лысая зелёная макака. Так получилось. Вы уж не огорчайтесь. Вы – лысая зелёная макака, а так – ничего страшного.
И сел.
У учительницы голос пропал начисто. И как это только пятнадцать минут назад она на нас кричала?
Сначала она просто открывала рот – без всяких звуков, а потом схватилась за голову и побежала из класса спортивной рысью.
– Странная какая-то, – пожал плечами Виник. – Сама же просила объяснить, почему все смеются.
Винику, конечно, здорово влетело. В пятый класс он пошёл в другую школу. В шестой – ещё в одну. Седьмой класс заканчивал в санатории, восьмой – в другом городе, девятый – опять в Москве, но в лесной школе. Вернее, половину девятого, потому что в лесной школе он опять что-то отчебучил. В десятый класс его принимать никто не хотел. Что он делал дальше – я точно не знаю, но зато теперь наш Виник стал начальством и ездит на здоровенном джипе с мигалками.
Третья часть
От души и на память
Предисловие
Вот что со мной то и дело случалось, когда я была маленькая. И какие чудесные люди попадались навстречу!
Ну а со взрослым-то что интересного может случиться? Да ничего!
Ну, подумаешь, дяденька какой-нибудь женится в восьмой раз. Или купит пятую машину. И тут же на этой машине нарушит правила, а потом удирает от дорожной полиции, попутно перепрыгнув через распродажу арбузов и чуть не утонув в пруду с лодками и утками.
Или тётенька собирается на вечеринку в ресторан, есть вкусности и танцевать, и чтобы хорошо выглядеть, пьёт таблетки для омоложения. А таблетки-то действуют! Она становится всё моложе и моложе. И её потом ни в какой ресторан не пускают: «Девочка, а ты-то куда? Иди домой, на горшок и спать».
И что в этом такого особенного, интересного? Ерунда на постном масле.
Нет, у детей всё гораздо интересней бывает. Поэтому когда я встречаюсь с детьми в школе или библиотеке, в деревне, в гостях, в самолёте или в поезде, я всегда прошу их рассказать что-нибудь, чтобы помочь мне написать новый рассказ.