Две половины победы - Бондарев Олег Игоревич. Страница 43
Нет, по таким правилам я не играю… С трудом нашарив остро заточенную по одному краю пуговицу, я кое-как обхватил ее большим и указательным пальцем и принялся резать веревку. Суставы ныли, но я терпел.
Пара секунд – и веревка поддалась.
Я набрал в легкие воздуха и, оттолкнувшись одновременно руками и ногами, спрыгнул с кровати. Приземлившись, я обхватил рукояти двух ножей, спрятанных под кроватью, и бросил один из них в сгорбившегося над кроватью Литы великана.
– Проклятье, Гор! – воскликнул его напарник, но слишком поздно: мой нож вошел стражнику между ребер, и кочевник, зашатавшись, рухнул на пол.
Следом за ним упал второй, сраженный еще одним метким броском.
Я бросился к Лите и, дрожа от волнения, проверил ее пульс.
Жива. Слава богу.
– Эй! – позвал меня Круглый. – Может, ты меня всё же освободишь, для начала?
– Сейчас, сейчас. – Я выдернул нож из еще теплого тела Гора и приступил к связывающим руки татуировщика веревкам.
Мгновения спустя Терри стоял, потирая запястья и бормоча проклятья в адрес не в меру ретивых стражников.
– Что будем делать? – поинтересовался татуировщик с напускным спокойствием.
– Бежать не удастся: линго уже наверняка объявил всем, что я – не настоящий Двуликий. Да и потом я всё еще хочу осуществить свой… гм… – Я покосился в сторону бледного Джухара. Он стоял на коленях возле кровати и взирал на меня с благоговейным страхом. – Осуществить предназначение!
– Ты безумец, – быстрый взгляд на дворецкого, – Двуликий! Надо забирать Литу и уезжать прочь из города!
– Поздно. – Мерзкий голосок принадлежал стоящему на пороге комнаты линго. – Схватить их!
Я хотел метнуть в треклятого коротышку тот самый нож, что угробил тупоголового Гора, но что-то твердое, словно камень, ударило мне в лоб и… всё.
Темнота…
По случаю поимки самозванца на главной площади Конты соорудили высоченный помост с тремя виселицами. Вокруг уже собралось немалое число узкоглазых степняков, с нетерпением ждущих представления.
Я очнулся, когда нас только вытаскивали на площадь, и потому мог всласть полюбоваться размахом… гм… «праздника». Честно говоря, лица кочевников не вселяли в меня надежду на спасение: они пришли сюда, чтобы увидеть, как их «великий линго» вешает «самозванца».
Выступать против действий правителя они не станут.
А это значит, что сегодня я наконец-то стану полноправным висельником. Ничего удивительного – просто пришло мое время.
Тем временем «наместник божий» (он же – жалкий узкоглазый прохвост, он же – линго) гордо прошествовал к небольшой трибуне, установленной на самом краю помоста непонятно зачем. Впрочем, линго очень быстро нашел ей применение, просто трахнув по ней кулаком!
– Смертные! – интересное начало в обращении к собственному народу. – Сегодня вы узрите, как ваш правитель расправляется с оплотом лжи и мерзости, коварства и низости! Этот человек, – он ткнул в меня пальцем, и я невольно улыбнулся, до чего же пыжится, ничтожество, – выдавал себя за Двуликого, пришествия которого мы ждали много веков! Он и его спутники должны умереть за ложь их предводителя! И они умрут!
Линго подал знак двум мускулистым кочевникам, сидящим на нижней ступеньке помоста. Парни неспешно поднялись и вразвалочку стали подниматься к нам.
Судя по всему, это были местные палачи. В чем заключалось их пребывание на месте нашей казни, я так и не понял: петли на шеи нам набросили стражники. Палачи же замерли позади линго и, склонив головы, сложили ладони на груди.
Священники?
Столпившиеся вокруг помоста горожане тоже опустили головы. Над площадью повисла тишина.
Правда, всего на несколько мгновений. Потом до моих – и, надо думать, не только моих – ушей донеслись отдаленные звуки шагов.
Линго – наверное, единственный, кто не склонил голову, подобно священникам, – настороженно огляделся по сторонам.
Он тоже услышал.
К площади приближался кто-то очень тяжелый. Вначале я подумал, что это какое-то животное – просто потому, что человек не может так громко топать, но размеренность шагов заставила усомниться в этой мысли.
– Линго! – зычно воскликнул знакомый мне голос – как будто кто-то водит ножом по лезвию меча.
Правитель Конты побледнел: он понял, кто пришел на праздник.
Медленно, один за другим, люди стали падать на колени. Очень скоро на площади остались стоять только…
Создатели. Кого еще могли так приветствовать контийцы?
Я улыбнулся.
– Эй, вы! – крикнул я големам, мимоходом ловя на себе взгляды до смерти перепуганного линго, обескураженных стражников и растерянных священников. – Скажите им, чтобы развязали эти дурацкие веревки!
– Освободите их! – Глиняный не заставил себя ждать.
Из ступора стражников вывел крик разозленного линго:
– Вам что, по десять раз повторять? А ну живо выполняйте приказ Создателя!
Кочевники засуетились. Затрещали веревки, вскрикнула Литолайн.
– Аккуратней! – прикрикнул я на неосторожного кочевника.
Он, похоже, всё осознал и решил отнестись к развязыванию девушки бережней. По крайней мере Лита больше не кричала.
Через минуту мы были полностью свободны.
Глиняный явно намеревался что-то сказать и уже раскрыл рот, но я его опередил:
– Позволь, я сам объясню благоверным контийцам, в чем тут дело.
Он секунду повременил и согласно кивнул.
Можно было начинать промывку мозгов.
Хотя нет… еще одна ма-а-ахонькая предосторожность…
– Мне кажется, им не стоит как-то реагировать на то, что я собираюсь сделать. Ты тоже так думаешь?
– Не мешайте ему! Что бы он ни делал! – воскликнул Глиняный.
Так-то лучше…
Я прошел через весь помост к сжавшемуся в комок линго и без лишних прелюдий въехал ему кулаком в челюсть.
Толпа, а с нею и стражники, и священники – все ахнули. Люди живо вскочили на ноги с явным желанием наброситься на меня всем скопом и…
– Не мешать! – проскрежетал Бронзовый. Маленького голема не было видно за спинами собравшихся контийцев, но он явно находился где-то рядом с глиняным и медным собратьями.
Линго тем временем осел на доски помоста и не подавал особых признаков жизни. Я отодвинул бесчувственное тело носком сапога и занял место правителя на трибуне.
– Слушайте меня, контийцы! – воскликнул я. – Создатели не просто так встали на мою защиту! Бесчестный линго решил препятствовать исполнению моего – и вашего – предназначения!
Толпа загудела, стала о чем-то яростно переругиваться. Я едва заметно улыбнулся: судя по всему, среди собравшихся отыскались не только поклонники линго, но и те, кто его на дух не переносил. Значит, их будет легче убедить.
– Тихо! – снова выкрикнул Бронзовый. Ему, похоже, доставляло истинное удовольствие всех успокаивать.
Воцарилась тишина.
– Пожалуй, сейчас я должен сказать вам, что от вас требуется, – вновь заговорил я. – Но прежде я хочу, чтобы вы ответили мне: пойдете ли вы, контийцы, на спасение Корлоги, даже если ценой этому спасению станет ваша собственная жизнь?
Люди вновь загомонили.
– Да!
– С чего бы это?
– Кто ты вообще такой?
– За линго!
– Умрем, но спасем!
Я поднял руку, требуя тишины.
– Вижу, в вас нет единства. Кто-то готов пойти на смерть ради родной страны, а кто-то предпочтет остаться за спинами первых. Что ж, каждый волен сам выбирать свой путь. Но представьте вы, вторые, что случится с вашими женами и детьми, если вы не поможете сбыться предначертанному? Если вы пойдете за мной, они – уцелеют. Я не могу обещать спасенье вам. Но у вас будет шанс, и вы спасете близких людей. Если вам этого мало, если вы всё еще хотите прятаться – что ж, я ничего не могу с этим поделать. Мы – я и те, кто решится пойти за мной, – постараемся спасти Корлогу. Если не сдюжим – вините в поражении себя, а не тех, кто пал за то, чтоб вы жили. Впрочем, вряд ли вы успеете кого-то обвинить, ибо тоже умрете. Выбор за вами. – Я сделал шаг назад и замер, сложив руки на груди.