Разгневанная земля - Яхнина Евгения Иосифовна. Страница 22

В летние месяцы пятёрка лошадей могла бы доставить графскую карету за два часа в Манар, а в следующие три часа — в Сольнок, и лошадей пришлось бы менять один раз — в Цегледе. Но в ноябрьскую пору дорога становилась настолько непроезжей, что теперь графские подставы [17] были приготовлены не только в Цегледе, но и в Абони. И всё же трудно было рассчитать весь переезд так, чтобы последнюю часть пути от Абони проделать ещё засветло. Между тем в районе Абони всё чаще и чаще «пошаливали» бетьяры.

Совсем недавно среди бела дня трое вооружённых верховых окружили наёмную коляску, в которой из Сольнока в Абонь проезжал с семьёй школьный учитель. Осведомившись, зачем приезжие направляются в Абонь, и получив от них заверение, что лошадь принадлежит человеку небогатому, всадники удалились, не тронув ни пассажиров, ни вещей. Вскоре один из верховых снова нагнал путешественников и сказал:

— У вас в городе всех бетьяр валят в одну кучу. А на деле выходит по-иному: как у вас в домах, так и у нас на болотах да в лесах люди разные бывают. Есть грабители среди вас, встречаются они и среди бетьяр. Но настоящий бетьяр не обидит честного человека! Мы мстим богачам, которые пьют крестьянскую кровь, и отбираем у них то, что они нажили нашим потом. Так и расскажите там, в городе… А теперь счастливо оставаться!

С этими словами всадник повернул лошадь и скрылся.

Узнав об этом случае, граф распорядился изменить обычный маршрут и ехать дальним, но более надёжным путём — через город Надь-Кату. Однако, как ни уверен был граф в своих слугах, эта перемена маршрута держалась в секрете, и о ней знал лишь Калиш, позаботившийся, чтобы в Надь-Кате дожидалась свежая подстава.

Поезд графа сопровождали шесть вооружённых стражников верхом на быстрых и сильных конях. На послушной теперь Грозе ехал молодой граф.

Графский поезд, состоявший таким образом из пятиконной упряжки и семи верховых, тронулся с рассветом из усадьбы. Граф и все его спутники имели при себе огнестрельное оружие.

В Надь-Кате сменили лошадей, и в четвёртом часу пополудни графская карета благополучно миновала небольшую, но густую дубовую рощу, там, где река Задьва зигзагом поворачивает к Сольноку. До Сольнока оставалось всего два часа пути.

Теперь никто больше не вспоминал о бетьярах. Все предвкушали скорый отдых, как вдруг навстречу путникам показались четыре всадника. Через несколько минут стало видно, что это австрийские кавалеристы разных полков.

Появление здесь австрийского разъезда, да ещё смешанного состава, показалось офицеру Тибору Фении весьма подозрительным, и молодой граф решил было остановить всадников и потребовать объяснений. Но ему не пришлось этого сделать. Позади раздался конский топот целого отряда. Все обернулись и увидели, что из лесу выскочило человек пятнадцать на конях, одетых в крестьянское платье; они угрожающе размахивали кто ружьём, кто пикой или саблей.

Остановившись перед экипажем, странные кавалеристы дали залп в воздух.

Вооружённые люди графа построились как могли, заслоняя карету с двух сторон, но сразу же поняли, что противник сильнее их.

Молодой Фения крикнул:

— Предупреждаю, что за всякую попытку нанести оскорбление его сиятельству графу Фении, следующему по делам государственной важности, виновники будут жестоко наказаны! Если вы немедленно не уберётесь добровольно, мы пустим в ход оружие!

Однако тон молодого графа с каждым словом становился всё менее уверенным.

Едва он окончил, как из группы бетьяр выехали вперёд двое. Один из них был плотный мужчина невысокого роста, с чёрной, опрятно расчёсанной бородой и добрыми светлыми глазами, глубоко сидящими под крутым, высоким лбом. Несмотря на осеннюю погоду, завязки белой рубахи не стягивали её у ворота, а свободно болтались, обнажая могучую грудь. По тому, как уважительно глядели на него другие, можно было заключить, что это атаман ватаги.

До сих пор Тибору Фении приходилось видеть бетьяр только изображёнными рукой салонных венгерских и французских художников. На этих картинах у всех бетьяр было свирепое выражение лица. Не таков был стоявший перед ним человек, и всё же по телу молодого Фении пробежала дрожь.

Подъехав к Тибору вплотную, бетьяр сказал:

— Не угрожай, господин! Мы не из тех, кто боится. Нам ничего не стоило бы перестрелять вас всех, как собак, но мы не хотим проливать кровь, даже графскую, хотя его сиятельство и выпил немало нашей… Мы будем судить его всей нашей общиной, в которую согнала нас нужда и господские издёвки. Спроси-ка своего батюшку, согласен ли он выслушать наш приговор. Если нет… — Лохматые брови говорившего сошлись на переносице. — Если нет, — повторил он, — будем драться, и тогда уж не ждите пощады!

Тут граф Фения-отец пожелал лично объясниться с бетьярами. Но едва он вышел из кареты, как вожак бетьяров тотчас осадил своего вороного коня, обернулся назад и крикнул:

— Иди сюда, Иштван! Граф с тобой желает покалякать!

Под громкий смех всадников и к ужасу отца и сына Фении вперёд выехал Иштван. Остальные всадники скучились возле них.

Граф оторопел. Перед ним стоял Иштван Мартош. Он был и тот и не тот! Куда девалась былая рабская покорность, которая нравилась в этом работящем, усердном мужике графу и его управляющему? Расправились плечи, распрямилась спина, непримиримым огнём вражды горит единственный глаз… Даже голос стал другой!

Иштван мрачно произнёс:

— Вот и довелось, по милости божьей, свидеться нам, ваше сиятельство! А то я горевал! Должок мой вашей милости всё мучил. Не успокоится, думал, душа моя, пока не уплачу долга, не рассчитаюсь с графом. Вот теперь, слава богу, настал желанный час. Головы твоей никто не тронет, а вот сто палок, которыми за верную службу ты меня наградил, получишь сполна.

— Негодяй! — крикнул граф и вытащил из кармана пистолет.

Люди графа схватились за оружие. Тибор и два стражника успели выстрелить; одна пуля задела молодого бетьяра, другая ранила коня под ним. Стрелявшие стражники упали, проткнутые пиками. Трое бетьяр навалились на молодого Фению и связали его. Тотчас были связаны и все остальные. Только графу-отцу не связали рук, лишь обезоружили его.

Атаман обратился к стражникам, стоявшим со скрученными назад руками и понуро глядевшим в землю:

— Вы люди подневольные. Идите с богом на все четыре стороны да смотрите впредь не попадайтесь! Расскажите повсюду, что бетьяры чинят правый суд! Только с лошадками вам придётся расстаться. Свою кавалерию заводим, да вот беда: люди есть, а лошадёнок не хватает. И приходится отбирать.

Два всадника с заряженными пистолетами в руках проводили стражников до развилки дороги, шагах в ста от места, где совершал свой суд Иштван.

Стражники не заставили себя просить. Не оглядываясь на графа, они поспешили скорее убраться с глаз бетьяр.

Тем временем бетьяры наломали дубовых веток и уложили на дороге, прикрыв ими грязь. Один из них подал Иштвану толстую хворостину.

Граф стоял, опираясь спиной о карету, и в бессильной ярости глядел на страшные приготовления. Он всё ещё не терял надежды на то, что бетьяры одумаются, не решатся дотронуться до его священной особы. В глубине души рассчитывал он и на какое-нибудь неожиданное обстоятельство, которое в последнюю минуту вдруг выручит его из беды.

Не терял надежды и Тибор Фения. Руки его невольно сжимались, но ещё больше, чем отец, он понимал всю бесполезность сопротивления. Даже если бы у него не отняли оружия, он не смог бы предотвратить позор отца. Теперь же, безоружный, один против целого отряда!.. Нет, он должен оставаться безмолвным, в тени. Авось его минует гнев бетьяров.

Но мстители не медлили. Атаман подошёл ближе к Фении-отцу и сказал:

— Теперь ложись, ваше сиятельство, на подстилку. Так-то лучше — одежду не испачкаешь. Народ не любит зря добро портить.