Испытание - Богатырева Елена. Страница 46
Среди его клиенток оказалась эмоциональная дама, жившая по соседству с его племянницей Машей — единственным близким человеком. Он видел ее как-то возле дома Маши, но это было очень давно, — племянницу он не навещал, порвав с ней всякие отношения. Лена Коровина тогда старательно прятала синяк под глазом и смотрела только в пол. И вот Лена, пересказывая Сан Санычу ужасы своего прежнего существования, сказала о своем избавлении приблизительно так: «Странная вещь: Диночка наша — она что-то вроде ведьмы. Только не злой ведьмы, а справедливой. Стоит пожаловаться ей, как все, словно по волшебству…»
Сан Саныч прекрасно знал, что Дина отродясь ведьмой не была, и стал искать причину более прозаичную. Но так и не нашел. Зато усвоил механизм Динино-то колдовства: несчастная жалобщица — неожиданная кончина мужа от несчастного случая — и десять-пятнадцать тысяч долларов перекочевывают с одного счета на другой.
Тогда-то он и решил возобновить отношения с Машей. Дуреха совсем спивалась и разговаривать с ней без бутылки было невозможно. Удивительно, как это муж ее еще терпел… Но то, что он терпел, — и было самым замечательным в этом раскладе. Человек он был неплохой, зла на него Сан Саныч не держал, но в квартиру попросторней, с видом, если уж не на большую Неву, то хотя бы на Фонтанку, хотелось.
Сан Саныч не стал действовать через Коровину. Та пусть не слишком хорошо знала Машу, но все-таки могла видеть ее пьяной. Он обратился к Кате Амелиной, с которой у него установились отчасти отцовские взаимоотношения. Целый час Сан Саныч жаловался Кате на мужа племянницы, расписывая все тяготы ее жизни. Амелина становилась все серьезнее и качала головой:
«Нужно позвонить Дине», — сказала она в какой-то момент. «Зачем?» — искренне удивился Сан Саныч. «Это я о своем», — бросила Катя и тут же сменила тему.
Маша искренне ненавидела мужа за то, что он всячески боролся с ее пагубным пристрастием к спиртному. Любой, препятствующий алкоголику добраться до бутылки, — есть враг. Так гласит один из законов этой болезни. Она с легкостью одобрила план дяди, обещавшего позаботиться о компании Николая, но с трудом дала себя уговорить устроиться на работу к Кате Амелиной.
Работать она уже не могла — так ее доконала болезнь. Руки тряслись, вся на нервах, лицо помятое, только и ждала вечера. Катя и Дина, приехавшая как-то познакомиться с Машей, дружно качали головами: до чего довели женщину, у нее же невроз. Невроз действительно был ярко выраженный, но причина его крылась в отлучении на восемь рабочих часов от бутылки.
Все шло по плану. Иногда, правда, Сан Санычу становилось страшно, он" проводил изнурительные ночи без сна, много курил, подолгу смотрел в окно, но из окна были видны только мусорные баки, на которых, истошно вопя, дрались вороны. А ему хотелось окончить свои дни, глядя на чаек над Невой…
Вчера Дина позвонила ему и сказала, что привезет доверенность. Стало быть — снова жди крупной суммы. И он так разволновался, что к утру поседел бы как лунь, если бы у него еще оставались волосы. К утру он перегорел, скис и готов был идти на попятный. Он ждал Дину, собираясь то ли каяться, то ли объясняться, но время шло, а Дины все не было. Тогда он позвонил ей домой…
Незнакомый мужской голос, будто воплощение всех его страхов и тревог, парализовал его настолько, что он ответил на все заданные вопросы. Да, он знакомый хозяйки. Нет, только хотел справиться о ее здоровье. Нет, он не может приехать опознать убитую женщину, потому что болен, стар, потому что… Нет, нет, он не может. Да, по описанию убитая женщина похожа на Дину Рубахину. Нет, он редко с ней встречался и совсем не представляет, что могло случиться.
Увидев перед собой молодого человека с красной корочкой, он сник, безропотно пропустил его в комнату и повалился в кресло…
Чтобы выиграть время, Артем расхаживал взад-вперед по комнате. «Почему, — спрашивал он себя, — почему этот человек ждал милицию?»
Ему не хотелось, чтобы настоящая милиция нагрянула именно сейчас.
— Приступим? — спросил Артем и сел. — Рассказывайте.
— Я знал убитую с самого детства…
Сан Саныч бегло пересказал Артему свою историю, умолчав только о племяннице Маше и своих планах переезда к Неве. Все выглядело невинно и законно, но чувство у Сан Саныча было приблизительно такое, как когда-то за карточным столом, когда его ждал ужасный проигрыш.
Артем хмурился, не понимая, что ему теперь делать с этой информацией. Ну был старикан у Дины юристом, поверенным, доверенным или кем-то там еще. Ну и что? Представить его в роли убийцы невозможно. Артем прошелся по комнате, рассматривая журналы на столе, чашки, сгрудившиеся в серванте и вдруг…
Фотография была старой. Калягину было около тридцати пяти. И женщине, стоявшей с ним рядом, столько же.
— Кто это? — спросил Артем.
— Моя сестра. Может быть, чаю?
Взгляд у Сан Саныча сделался совсем затравленным. А Артем никак не мог оторваться от фотографии. Слишком эта женщина была похожа на полоумную жену Протасова…
В этот момент раздался телефонный звонок.
Сан Саныч, не спуская глаз с Артема, взял трубку:
— Здравствуй, родная, — натянуто улыбнулся он и, выслушав что-то, сказал четко:
— Здравствуйте, она действительно работает на нас, зря вы ее обижаете…
Сан Саныч остановился на полуслове, пожал плечами и бросил взгляд на определитель номера. Он не сумел скрыть удивления. Артем тут же оказался рядом. Вот это поворот! Номер был ему тоже знаком!
— Кто вам сейчас звонил? — спросил он.
— Виктория Королева, — еле слышно ответил Сан Саныч.
«Меня не привлекут, — успокаивал себя он, закрывая дверь за Артемом. — Я старый больной человек. Меня нельзя судить. Да и за что? Кто подтвердит?» Тут он вспомнил Машу с трясущимися руками. Вспомнил, как она недавно звонила ему, захлебываясь словами: «Я боюсь, Саныч… Я не могу взять себя в руки… Я боюсь, слышишь? Я с ума сойду! Помни, я долго не выдержу!»
Сан Саныч взял пачку сигарет, прошел на кухню и сел к окну. Он закурил и стал смотреть на мусорные баки. "Я старый человек.
Я умру в тюрьме…" — думал он о себе без всякого сожаления. А по щекам его текли слезы…
Глава 25
Протасов тщетно пытался заставить Викторию говорить. После телефонного звонка она не произнесла ни слова. Выражение ее лица было крайне растерянным, даже страдальческим. Но Протасов не хотел жалеть ее. Слишком красивой была эта женщина, чтобы ее жалеть. Магнетически красивой и опасной… Он спрашивал, а она не отвечала.
— Да, — сказал он, тяжело вздохнув, — с женщинами мне определенно везет.
Виктория поморщилась и все-таки подала голос:
— Мне нужно идти. Обещаю, вы меня никогда не увидите.
— Правда? — зло улыбнулся Протасов, — Вот как здорово! Это в том смысле, что я никого и ничего уже не увижу? Славно! Вы самая добрая женщина из тех, которые мне встречались, — съязвил он.
— Вы собираетесь сидеть здесь взаперти всю жизнь?
— Нет. Жду одного странного человека. Может быть, он внесет ясность.
Виктория вздрогнула.
— Кого?
— Вам, я думаю, лучше знать.
Вике стало дурно. Она знала лишь одного человека, который должен был сюда прийти после нее…
— Выпустите меня! — вскочив с кресла, потребовала Вика. — Иначе я…
Протасов горько усмехнулся.
— Вы сейчас так похожи на мою жену, — в сердцах сказал он. — Она тоже вот так мечется, когда я запираю ее. Даже взгляд такой же… Если бы вы могли видеть себя со стороны!
— А зачем же запирать бедную женщину? — огрызнулась Виктория, дергая дверную ручку.
— Потому что за бутылку убить готова.
А вы, кстати, за что готовы убить? В чем ваш пунктик?
Виктория замерла у двери. Все, что происходило здесь в последние полчаса, не укладывалось у нее в голове. Бред какой-то! То Сан Саныч, теперь вот о жене что-то… Мысли лихорадочно скакали, не оставляя надежды понять что-то важное. Виктория закрыла лицо руками, чтобы сосредоточиться.