Все лучшие повести о больших приключениях - Успенский Эдуард Николаевич. Страница 63
С большим трудом дельфины подтащили рулевого к катеру, и матросы быстро втащили его сетчатым подъемником на палубу и повели к врачу.
Но военные есть военные. Чувство благодарности у них притуплено, а чувство ответственности повышено.
— Итак, — сказал Моржов Павловой, — продолжим. На чем мы остановились? С каким заданием шли? В какой валюте получали плату?
— В испанских сардинах, — сказала Павлова.
— Отставить шутки! — рявкнул Моржов.
— Дурак! — сказала ему Павлова.
В ответ на это он развернул корабль и взял курс на родной Севастополь, военную базу. Там много начальства, там легче во всем разобраться.
— Отобьем? — спросил Тристан у Генри, показывая на удаляющееся судно.
— Мы здесь нужнее, — ответил Генри.
— Почему?
— Смотри.
Он показал, как на вершине айсберга начала чуть-чуть шевелиться и бить крыльями другая птица.
— Этот паноптикум начинает разворачиваться, — понял Тристан. — Ничего себе плавучий мавзолей!
— Смотри! — радостно завопил Генри. — Наши пришли!
Прибыл американский корабль с полковником Еллоу на борту. Он опирался животом (пузом) на поручень и внимательно рассматривал море в бинокль.
— Ага, сынки, вы здесь! — радостно закричал он. — Поднимайтесь скорее на борт.
Сынки, торопясь и толкаясь, забрались в подъемник его корабля и въехали на палубу.
— Шеф, — сказали они. — В этом айсберге заморожены птицы. Они очень опасны. Они могут есть людей.
— Вот и хорошо! — ответил шеф. — Вы об этом расскажете начальству. А то они думают, что жизнь в командировке — сахар.
— Какому начальству? — закричал Генри. — Надо здесь помочь людям.
— Вот вернемся на базу, получим приказ, — успокоил его Еллоу, — и вернемся помогать.
— А сейчас?
— А сейчас у меня другой приказ. Доставить вас на базу.
Корабль развернулся и взял курс на ШСА.
Вновь ожившая птица слетела с края айсберга и стала кружить над брошенным буксиром. Опять выскочил человечек с ракетницей, выстрелил в нее, и птица вдруг загорелась у него на глазах, будто она была сделана из магния, затрепыхалась, рассеивая вокруг себя искры и дым, и упала в океан. Только пар и шипение побежали по волнам.
Как раз в это время появились лабакамские катера с вернувшейся командой на борту.
Команда на шлюпках направилась на свой буксир. Первыми на борт поднялись капитан и замполит. У обоих были просветленные лица после посещения зоопарка и музея деревянной скульптуры.
Они с изумлением посмотрели вокруг. Все было переломано.
— Да! — сказал замполит. — Я же говорил вам: не надо им давать коньяк.
Тут из-под обломков появился человечек с ракетницей.
— Что здесь произошло? — спросил капитан.
— Нападение. С ледника слетают страшные птицы. Они едят людей.
— И где они сейчас?
— Сгорели. Я их сбивал из ракетниц.
— Все ясно, — сделал выводы замполит. — Белая горячка. Вот что значит три месяца в море без отпуска. Врача сюда, скорее.
И вот уже снова запыхтел по океану маленький буксир, делая свою морскую работу. На палубе, приведенной в порядок, матросы красили трубу.
Мчится в сторону Севастополя никелированный катер.
Приближается к Америке судно под командованием полковника Еллоу.
А на буксире, который тащил айсберг, происходил такой разговор капитана с заместителем:
— Черт возьми, может, это не бред? Может, он говорит правду? Может, нам следует осмотреть айсберг? Может, в этом айсберге и в самом деле что-нибудь не так? — говорил заместитель.
— Эту воду давно уже ждут в Ялте, — отвечал капитан. — Если в этом айсберге что-нибудь не так, нам еще полгода торчать в океане. Идем мы себе и идем, и нечего лодку раскачивать.
В Ялте уже много лет не хватало воды. Ее включали в домах на короткое время, чтобы люди успевали почистить зубы, умыться и забежать в туалет. Кто не успевал, должен был умываться в море. Поэтому вы представляете, какой праздник был в городе, когда в порт вошел маленький буксирчик и вволок огромный, сверкающий в утренних лучах солнца ледяной утес.
Между прочим, входил буксирчик медленно, почти целый день. И целый день город ликовал. На берегу играл оркестр и проводились митинги. Между ног бегали мелкие дети с воздушными шариками. На шариках был нарисован айсберг с буксирчиком.
К вечеру среди толпы осторожно проехала машина «скорой помощи». Кажется, это повезли человечка, который стрелял из ракетницы.
Но постепенно все привыкли к новой ситуации. На айсберг все меньше обращали внимания. Все меньше было восторгов, все тише играла музыка. На фоне ночного звездного неба все ярче проступал обрисованный звездами Ай-Петри. Город постепенно погружался в темноту. Сиял только освещенный прожекторами ледяной погреб.
И вот на фоне этой благодати вдруг послышалось мощное «крак», и по всей задней неосвещенной стороне айсберга пробежала трещина. Точно от ледокола. Затем вторая. Затем третья. В эту щель можно было видеть лапы, головы и крылья.
Через час после «крака» на вершине айсберга показалась первая вылупившаяся мокрая птица. Она с трудом приподнялась на лапах и, опираясь на крылья, как пьяная, заковыляла к краю льдины. Зловещий инкубатор заработал.
Первыми радостную новость увидели ночные милиционеры. Вернее, утренние. Стая из трех грифов, каждый размером с троллейбус, сидела и глазела на город.
Милиционеры засвистели в свистки и по рации сообщили начальству:
— Наш айсберг захватили какие-то чудовища. Товарищи командиры, на краю айсберга галлюцинации сидят.
— Почему галлюцинации?
— Потому что в жизни такого не бывает.
Первый трехметровый пластмассоватый гриф спикировал на город. Он уселся на промтоварный ларек на пристани, и под его тяжестью ларек наклонился.
Второй гриф подлетел к нему, и ларек рухнул. Он рассыпался на отдельные окна и двери, и из него выкатился человек. Это был ночной жулик, которого давно разыскивала милиция.
Первый гриф попытался заглотать жулика. Но это у него никак не получалось, потому что на жулике было надето восемь пар джинсов и два кожаных пальто. Гриф упрямо таскал и таскал человека по асфальту, и на асфальте появились кровавые полосы. Второй гриф в это время нападал на утреннего дворника. Дворник отбивался метлой из пальмовых листьев, и это его спасло. Листья были твердые и рвали язык птице.
В городе началась паника. На пристани появилось милицейское оцепление, завыли сирены.
«Да, Павлова была права, — сказал сам себе полковник Моржов, когда сигнал тревоги докатился и до его части. — Это не выдумки, это реальная опасность».
И на своих кривых хромовых сапогах он поковылял к дельфиньим вольерам.
— Послушай, дочка, эти птицы разламывают Ялту. Что делать? Может, подплывешь с моря с парой ракет и вдаришь по ним?
— А что, другого способа жить с соседями по планете у военнослужащих нет? — спросила Павлова.
— А ты сама что — не военнослужащая? — спросил Моржов.
— Я завербованная.
— Я не шучу, — сказал Моржов. — Там в городе люди, дети, курортники. Эти чудовища же сейчас черт-те что натворят.
— Послушайте, полковник, — сказала Павлова. — Я вам скажу, что делать. Только дайте слово офицера, что вы сделаете, как я скажу.
— Даю, — согласился Моржов.
— Первым делом закройте город дымовой завесой.
— Гениально! — согласился полковник.
— Потом сообщите вашему правительству — не генералам, а гражданским, именно правительству, — что эти птицы уникальны. Их нельзя убивать. Их надо сохранить живыми.
— Они меня спросят: а как?
— А так. Выведите в море ближайший авианосец. Когда город окутает дым, птицы сами на него усядутся. Особенно если набросать туда еды. Потом… Не забывайте, у вас же есть сонный порошок…