S-T-I-K-S. Игры на выживание (СИ) - Собинин Николай. Страница 38

Неподалеку от них, на берегу стоял небольшой деревянный домик рядом с постом сбора метеоданных – на огороженном участке неподалеку находились всякие флюгера для замера скорости и направления ветра, ящики на подставках в которых располагались оборудование для замера влажности и температуры воздуха, давления и всякая прочая аппаратура, о назначении которой Дикарь не имел ни малейшего понятия. После непродолжительного изучения обстановки из ближайшего к посту перелеска, было решено остановиться здесь на ночлег. Разведчик и Дикарь оставили немца рядом с вещами, строго-настрого запретив ему двигаться, и отправились на осмотр домика. Внутри было тихо и спокойно, разве что пришлось добить собаку-пустыша, прикованную цепью к будке. Бедняга, как видно, просидела тут несколько недель, ибо дошла до последней стадии изнеможения и даже шевелиться толком не могла, лишь слабо хрипела. Ее хозяина внутри не обнаружилось, возможно, он обратился не здесь или куда-то ушел уже после обращения. А может домик и вовсе прилетел в Улей без человека внутри. Одним словом, дом был признан пригодным в качестве прибежища на ночь. Дикарь сходил за немцем, который вымотался настолько, что умудрился вырубиться за те десять минут, что ждал их в кустах. Разбудив его без лишних сантиментов, он забрал оружие и рюкзаки, после чего они вернулись в дом.

Солнце склонилось к закату и Дикарь вместе со своими нежданными попутчиками стали свидетелями грандиозного оптического представления – светило не исчезло постепенно за линией горизонта, как ему полагалось, а погрузившись наполовину, расплылось зловещими черно-багровыми кляксами, после чего растворилось в этом мареве окончательно. Зрелище, надо признать выглядело очень удручающе, Дикарь, как и его спутники, видел это впервые – накануне закат был скрыт за облаками.От этой картины помрачнел и он сам и Антип, а про молодого немчика и говорить нечего, тот за весь этот насыщенный разнообразными негативными впечатлениями, уже устал пугаться.

Разведчик многозначительно молчал, кидая двусмысленные взгляды в спину Дикаря, да тот и сам понимал, что дальше молчать не получится, так или иначе придется дать им хоть какие-то крохи информации, да и решить пару вопросов тоже стоило.

На кухне обнаружилась газовая плита, подключенная к баллону с пропан-бутановой смесью, и Дикарь, нагло манкируя хозяйственной деятельностью в виду своей частичной инвалидности, нагрузил готовкой разведчика. После того, как скипел чайник, Дикарь решил что оттягивать момент больше нельзя, поэтому поудобнее устроился на стуле с кружкой горячего чая в руке, приготовившись к непростому разговору.

– Не сверли ты меня взглядом, Антип Петрович, вижу, что тебя от вопросов распирает. На что смогу – отвечу, только учти, я тут почти такой же новичок как и вы двое, просто мне встретился кое-кто опытный, ну и поделился информацией. Но для начала, давай с тобой разберемся с одним вопросом. Вижу же, как ты на меня и на немца волком смотришь. Не отрицай, все я прекрасно понимаю. Так что, решим эту проблему сейчас раз и навсегда.

– Эй, жертва фашизма! Давай, излагай, что, почем и откуда ты такой красивый в армии Вермахта нарисовался? И не вздумай врать, а то моментом голову открутим.

Немец вспотел, понял, что решается его судьба. Но, надо отдать ему должное, присутствия духа не потерял.

– Хельмут Дитц, уроженец города Зальцбург, Австрия. Mainmutter, мама беженка из Царская Россия, Vatter…отец австриец, немецкого происхождения.

– Где так наблатыкался на русском языком чесать?

– Я говорил, мама учитель русский язык, дома постоянно говорила на родном, я многое запомнил, понимал, что она говорит. После призыва меня использовали для допроса мирного населения и военнопленных, так я улучшил свои знания, научился более хорошо говорить на русском.

– Чем до войны занимался?

– Отец владеет булочная в Зальцбурге, до призыва я помогал ему выпекать хлеб. Потом нацизм, аншлюс Австрия, война с Чехословакией. Отца призывали почти сразу, он офицер запаса еще со времен Первой Мировой войны. Меня призывали сразу после начала войны с Советами.

– Скольких советских граждан ты убил?

Немец, вернее, австриец, как-то весь скукожился после этого вопроса. Оно и понятно, отвечать надо, а ответ нам может и не понравится. И кто знает, что с ним будет после этого.

– Одного точно. Может двух или трех.

При этих словах Антип отчетливо скрипнул зубами и со хрустом сжал ручку ножа, которым перед этим открывал банки с консервами. Немец вздрогнул, но говорить не перестал.

– В одной деревне наша рота окружила несколько русских солдат. Они отстреливались, ранили и убили несколько немцев. Двух из них смогли захватить живыми, их оглушило взрывом гранаты. Гауптман Шитке отобрал десять человек для показательного расстрела военнопленных. Я был там. Стрелял в одного из них, не знаю, попадал или нет. В атаке тоже несколько разов стрелял, но не знаю, убивал кого-то или нет.

– Одним словом, весь из себя белый и пушистый. Ладно, фашист, слушай внимательно. Убивать мы тебя не будем. Пока что. Дальнейшее полностью зависит от тебя. Будешь паинькой – останешься живым. Ну а если начнешь дурака валять, пеняй на себя, спрошу так, что мало не покажется. Суть уловил?

Дитц лишь кивнул в ответ. Было заметно, что он не слишком-то поверил в слова Дикаря, а согласился лишь от безысходности. Да и, в конце-то концов, какой у него мог быть выбор?

Тут голос подал Антип.

– Я защищаю свою страну от фашистских захватчиков! А ты хочешь, чтобы я вместе с фашистом плечом к плечу встал?

– Я и не спорю, давить фашистскую гниду это твое священное право и обязанность. Но, во-первых, если ты еще не понял, война осталась далеко позади. Мы все вместе оказались в ситуации, когда наши жизни зависят друг от друга, и чтобы выжить, нам потребуются все ресурсы и возможности. Надеюсь, ты это понимаешь. Я не прошу тебя любить этого немца . С меня будет достаточно, если вы не перестреляете друг друга и оба сможете меня прикрыть в ситуации, когда дерьмо полетит на вентилятор. И я должен знать, могу я на тебя положиться, или же ты стрельнешь в спину мне или этому немцу в самый неподходящий момент. И если я не могу тебе доверять, мы будем расставаться прямо здесь и сейчас, потому что я не хочу погибнуть по чей-то дурости. Все зависит от твоего ответа, Антип. Надеюсь, мы друг друга поняли!

Советский боец вновь скрипнул зубами от сдерживаемой злости. Ненависть к фашистам плотно укоренилась в нем, и Дикарь требовал от разведчика почти что невозможного. Однако он сдержал свои чувства и сухо кивнул в ответ.

– Ладно, Егор.. эм, Дикарь, твоя взяла. Просто пусть держится от меня подальше. А то я после сегодняшнего дюже нервный, как бы палец на курке случайно не дернулся.

– Ты уж постарайся, чтобы не дернулся. Немец, ты нас слышал, и я так понимаю, что ты тоже хочешь жить? – дождавшись утвердительного кивка – Тогда учти,– если ты мне соврал, или если ты меня подведешь или подставишь, и я в тебе разочаруюсь, пеняй потом на себя. Сам лично с тебя тебе кишки выпущу, понял? Учти, что без меня ты тут и пары часов не протянешь, сожрут и даже сапог не оставят. Так что, я твой единственный шанс выжить, постарайся этот шанс не прохлопать ушами, понял? – еще один испуганный кивок – Ну вот и ладушки.

– И еще, немец, один момент. Насколько я знаю, вокруг находятся кластеры, куда грузятся исключительно славяне. Может, где-то и есть кластеры и стабы с немцами или австрийцами или еще какими-нибудь немецкоговорящими гражданами, но я про них ничего не знаю. Я это к чему – у славян ненависть к фашизму впиталась с молоком матери, мы книги и фильмы про войну читать и смотреть начинаем с раннего детства. Поэтому я тебе настоятельно не советую кому-то рассказывать, про то, что ты в Вермахте служил, понял? Последствия этого могут быть непредсказуемые, и для тебя сильно печальные. А из-за этого и мы с Антипом можем пострадать, а этого я допустить никак не могу. Так что держи язык за зубами. Запомнил?