Тайны Московской Патриархии - Богданов Андрей Петрович. Страница 1

Андрей Богданов

Тайны Московской Патриархии

ВЕКОВЫЕ ТАЙНЫ МОСКОВСКОГО ПАТРИАРШЕГО ПРЕСТОЛА

ОТ АВТОРА

Каждая Поместная Церковь имеет свою священную историю. Как замечают богословы, в этой истории есть не только свои Благовещения, но и свои Гефсиманские сады и Голгофы…

Установление Московского и всея Руси Патриархата произошло в относительно спокойное и благополучное царствование Федора Иоанновича. К тому времени уже полтора века Русская Церковь была фактически самоуправляемой (автокефальной) и уже столетие московские государи титуловали себя царями. И кажется вполне естественным, что русская митрополия (номинально — одна из епархий Константинопольской церкви) получила наконец соответствующий ее истинному значению и достоинству статус. Хотя и странно — что не обрела его ранее. Но почему это событие не произошло при столь знаменитых самовластцах, какими были Иван III и Иван IV? Ведь они так заботились о блеске своего царствования. И не позднее — при правлении искушенного политика Бориса Годунова, с его авторитетом в тогдашнем мире?

Это — изначальная тайна Московской патриархии, в которой мы постараемся разобраться.

Но так или иначе — Русская Церковь и ее архипастыри получили более высокий политический статус, и тут же история предъявила к ним спрос по самой высокой мерке — Россия была ввергнута в Смутное время и патриархи оказались одними из тех, кто решал судьбу Государства Российского.

Каждый из первых патриархов московских шел своим крестным путем. И каждый делал выбор – с кем и за что выступить. Написано о первых патриархах немало. Но в силу сложности эпохи и церковные и светские историки, выносившие о них суждения, чаще опирались больше на легенды или на сложившиеся в свое время однозначные оценки, чем на достоверные источники. В этом я убедился, работая в российских архивах. Некоторые документы, факты были недостаточно исследованы, а что-то лежало на поверхности, но этого никто не замечал. А главное – фигуры, архипастырей Православной Церкви виделись последующими историками словно бы только на фоне эпохи, а не в реальной исторической среде, в которой выросли и которую определяли в силу своих возможностей и своего положения. Пристальный и объективный взгляд на вещи неизбежно вел меня к переоценке личностей и фактов.

Первый патриарх — Иов (1589 – 1605). Была какая-то мистика в том, что происходило с ним. Он блистал многими талантами, был глубоко образован, обладал удивительным даром слова. Но все, кого он любил, – гибли, созидаемое им – разорялось, запрещаемое — совершалось со умножением; все, от чего предостерегал архипастырь, – воплощалось в жизнь с жестокой последовательностью.

Патриарха Игнатия (1605 – 1606), второго по счету, часто вовсе не включают в перечень русских патриархов. Названный простым пособником интервентов, Игнатий почти не удостаивался внимания к своей личности. Представленные в книге материалы дают возможность читателю судить о делах и мотивах этого вычеркнутого из истории архипастыря.

Мученический венец принял несомненный патриот России патриарх Гермоген (1606 – 1612). Но именно этот яркий ореол мученика мешал многим поколениям исследователей разобраться в том, что именно и почему делал Гермоген, к чему именно и когда призывал.

Образы первых патриархов историку приходится извлекать буквально из-под завала предубеждений и слухов, сообщений более оценочных, чем информативных, – такими характерно всякое смутное время… Исследователь здесь работает на пределе возможного, и единственное, что может оправдать этот труд, – надежда, что будущий читатель пойдет вслед за ним.

АНДРЕЙ БОГДАНОВ, доктор исторических наук

Часть первая

ПЕРВЫЙ ПАТРИАРХ

Глава первая

УЧРЕЖДЕНИЕ ПАТРИАРШЕГО ПРЕСТОЛА

1. Рождение идеи

31 мая 1584 года на московский престол был венчан Федор Иоаннович. На помин души царя-кровопийцы Иоанна Васильевича Грозного константинопольскому патриарху было отправлено 1000 рублей милостыни. Богатые дары были посланы и главам других православных церквей, греческих и славянских, по старшинству: иерусалимскому патриарху 900 рублей поминальных и 82 рубля за здравие нового царя и царицы и т. д. Не обошло московское правительство своей милостыней и знаменитые православные монастыри. Но при встречах с православными иерархами посланники ни разу ни словом не обмолвились о желании Москвы устроить свой патриарший престол. И вдруг в 1586 году оказалось, что мысль об учреждении в России патриаршества чрезвычайно занимает московские власти, светские и церковные, начиная с царя Федора Иоанновича и митрополита Дионисия.

О происшедших событиях историки узнали из двух источников: статейного списка Посольского приказа, в котором документально фиксировалось происходившее в 1586 году, и историко-публицистического сказания, составленного уже после учреждения в России патриаршества, в условиях безраздельного правления Бориса Годунова.

Статейный список повествует, что патриарх Антиохийский Иоаким, прошествовав через Галицию и устроив там церковное братство, явился на западном рубеже России, в Смоленске, и обратился к государю Федору Иоанновичу с просьбой посетить Москву. Это был первый патриарх, навещающий Россию, хотя после падения Константинополя сюда во множестве приезжали за милостыней восточные митрополиты, архиепископы и иные духовные лица. Неудивительно, что московское правительство назначило Иоакиму целых три почетные встречи: в Можайске, в селе Мамонове под Москвой и на Даргомилове – при въезде в столицу.

Патриарха и его свиту поселили (как увидим, не случайно) в обширном доме боярина Ф. В. Шереметева на Никольском перекрестке, снабдили всем необходимым и, что особенно заметно, очень быстро предоставили аудиенцию у самого государя. 17 июня Иоаким въехал в Москву, а 25-го всесильный посольский дьяк Андрей Яковлевич Щелкалов уже ждал на крыльце царских палат митрополичий возок, доставивший патриарха в Кремль.

Торжественно встреченный придворными Иоаким был проведен в Золотую палату и предстал перед троном московского государя, окруженного блестящей свитой бояр и окольничих. Федор Иоаннович в полном царском облачении сошел с трона навстречу гостю на целую сажень [1], принял от него благословение и спросил о здоровье, затем взял верительную грамоту от имени константинопольского патриарха Феолипта (которой Иоаким предусмотрительно запасся) и дары – частицы святых мощей. Федор Иоаннович пригласил гостя на обед, но прежде послал его в Успенский собор, где собирался служить литургию Дионисий, митрополит Московский и всея Руси. Заметим, что патриарх Иоаким встретился прежде с царем, нежели с московским митрополитом.

Патриарх прошествовал в собор через южные двери, встреченный митрополичьим боярином, дворецким и ключарем. Митрополит недвижимо стоял посреди собора на своем специально устроенном месте, окруженный пышной свитой российского духовенства в жемчужных ризах. Контраст между роскошными одеяниями россиян и облачениями оскудевших греков был разителен.

Когда Иоаким приложился к иконам и направился к митрополичьему месту, Дионисий вышел навстречу ему на одну сажень – не более, чем государь, – и первым (!) благословил патриарха. Иоаким было «поговорил слегка, что пригоже было митрополиту от него благословение принять наперед, да и перестал о том», сломленный очевидным неравенством богатства и могущества московского первосвятителя и восточного искателя милостыни. Уже безропотно антиохийский патриарх занял отведенное ему место в соборе по правую сторону, у заднего столпа, и простоял там всю литургию, которую служил митрополит Дионисий.