Тайны Московской Патриархии - Богданов Андрей Петрович. Страница 13
Уже в марте 1594 года Андрей Щелкалов вынужден был вести переговоры с имперским гонцом Михаилом Шилем о браке эрцгерцога Максимилиана с дочерью Годунова: боярин всерьез предлагал породниться с императорским домом, обещая взамен вступление России в войну с Турцией и Крымом! Впрочем, новый виток борьбы в Кремле уже разворачивался. К лету Борис Федорович убрал от власти Андрея Щелкалова – «угрыз» его, «аки зверь»; временщик скончался вскоре «в бесчестном житие».
Шестидесятилетний дьяк, два десятилетия заправлявший внешними делами Российского государства, успел щедро поделиться с Борисом Годуновым опытом ко всякому злу, «искусством во всяких злых кознях». Ценя подобные познания, правитель хотя и разогнал сторонников Андрея Щелкалова в Посольском приказе, но поставил на его место брата, Василия Щелкалова, сделав его с 1596 года еще и печатником (канцлером). Впоследствии, утвердившись на троне, Годунов избавился и от этого клеврета.
Смерть царевны Феодосии была тем рубежом, после которого окончательно разошлись дороги Годуновых и Романовых, объединявшихся вокруг трона своего родственника Федора Иоанновича. Не сразу, но шаг за шагом Борис Годунов восстановил наступление на феодальную знать, устрашая одних, удаляя от двора других и ликвидируя третьих. Ссылка с последующим уморением была излюбленным методом Годунова. Александр, Михаил и Василий Никитичи Романовы были сосланы и, как многие до них, умерли при невыясненных обстоятельствах.
Бурные политические коллизии, вероятно, несколько отвлекли патриарха Иова от духовных занятий. Лишь 6 августа 1594 года архипастырь обратился к царице Ирине Федоровне с утешением по поводу кончины дочери. Умершие не возвращаются, напоминал он царице, рассказывая о горьком плаче Адама над телом сына его Авеля: «Земля есть и в землю отыдеши». Но молитва праведных может подвигнуть Бога даровать им с царем чадо, как Иоакиму и Анне, до старости глубокой остававшимися бесплодными, однако получившими под конец жизни утешение.
«Видишь ли, благоверная государыня царица, – писал Иов Ирине, – сколь может молитва праведных, терпеливо переносящих постигающие их скорби. А кручиною, государыня, ничего нельзя взять, можно взять лишь милостию Божиею. Если печалишься, то только гневишь Бога, а своей душе причиняешь немалый вред и безгодно изнуряешь свое тело; Дьявол же, егда видит кого скорбяща и печалующа, укрепляется нань.
Сего ради молю твое благочестие: о всем положи упование на Бога и на Пречистую Богородицу. И Пречистая Богородица, видя твое такое благоволение, умолит Сына своего, да подаст ти всяко прошение твое, его же у Него просиши, и благородная чресла твоя многоплодна сотворит, и устроит тя яко лозу плодовиту в дому твоем!»
Бог, однако, не внял молитвам царицы Ирины Федоровны и оставил ее бесплодной. А Годунов использовал любую возможность, чтобы к моменту смерти болезненного царя Федора Иоанновича не иметь соперников в борьбе за московский престол. В этой придворной интриге патриарх Иов видимого участия не принимал.
На первый план исторической драмы Иова выдвинула кончина царя 7 января 1598 года. В эти дни тишайший патриарх неожиданно проявил себя как мощный политический лидер. Он удивительно твердо и энергично заявил свою ясную и определенную государственную позицию. В разгар многосложной борьбы за предоставление трона Рюриковичей бывшему опричнику Иов создал одно из обширнейших и велеречивейших своих произведений – «Повесть о честней житии царя и великого князя Федора Иоанновича всея Руси», – продолжение самой крупной официозной русской летописи того времени (Никоновской).
Вот как выглядят, в небольшой адаптации, основные положения этого программного труда:
«Небес величие и высота недостижима и неописуема, земли широта и долгота неосяжима и неизследима. Моря глубина неизмерима и неиспытуема – святых же и крестоносных преславнейших Российских царей многие добродетелей исправления неиссчетны и неосмыслимы. Если кто будет и силен в рассуждении, и глубокоразумного российского языка грамматическим художеством и риторической силой преукрашен довольно – но благочестивых сил самодержавнейших царей добродетелей величие по достоинству исповедать не смогут…
Было время… когда благочестивая и православная христианская вера в Великой России паче солнца сияя и свои светозарные лучи во всю вселенную испуская… от моря до моря и от рек до концов вселенной славу ее простирала, и благочестивых и крестоносных христианских царей Руские державы скипетродержавство великолепно цвело, и благородный царский корень многими летами непременно влекся от великого Августа кесаря Римского, обладавшего всей вселенной, как история поведает, и до самого святого сего царствия… Федора Иоанновича всея Руси…»
Говоря об отце царя Федора, Иов с восторгом повествует о свирепости Ивана Грозного, запугавшего как свой, так и окрестные народы:
«Той же убо благочестивый царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси бе разумом и мудростию украшен, и в храбрых победах изряден, и к бранному ополчению зело искусен, и во всех царских исправлениях достохвален явился, великие изрядные победы показал и многие подвиги по благочестии совершив, царским своим бодроопасным правлением и многою премудростью не только всех сущих богохранимой державы своей в страх и в трепет вложил, но и все окрестные страны неверных язычников, слыша царское имя его, с великой боязнью трепетали».
Сын Грозного Федор Иоаннович, которого Иов вознамерился восхвалить, подобными талантами не отличался. Патриарх воспевает его «духовную мудрость», «благочестие» и «святое житие»: тот «хотя и превысочайшего Росийского царствия честный скипетр содержал, но Богу всегда ум свой вверял, и душевное око бодро и неусыпно хранил, и сердечную веру всегда благими делами исполнял, тело же свое повсегда удручал церковным пением, и дневными правилами, и всенощными бдениями, и воздержанием, и постом».
Среди государственных дел Федора патриарх описал продолжение завоевания Поволжья (вновь не преминув воздать хвалу Ивану Грозному, который «пределы их Казанския вся поплени и многое множество нечестивых булгар погуби»). Да и то «повеление» царя Федора по усмирению язычников выполнил «достохвальный правитель Борис Федорович».
Бегло упомянув о покорении Сибири, Иов счел необходимым вернуться к собственно добродетелям восхваляемого государя, который был «зело нищелюбив, вдовиц и сирот миловал, паче же священнический и иноческий чин вельми почитал и пространною милостыней всегда удоволял», распространяя свою щедрость и на православный Восток. Щедрость эта, по мнению Иова, послужила причиной приезда в Москву константинопольского патриарха и учреждению Московской патриархии, о котором рассказано весьма пространно, причем признано, что новый патриарх занял последнее место среди вселенских первосвятителей.
Иов утверждал, что устроение московским государем патриаршего престола произвело столь сильное впечатление в мире, что иудеи, эллины, скифы, латины, арабы и язычники-бусурмане, как простые, так и царствующие, «многие оставляли свою злоскверную прелесть, и их злочестивую и богомерзкую веру проклиная и с большим стыдом отбрасывая, к благочестивому его (Федора Алексеевича) царствию богохранимой державы с великим тщанием приходяще, и со многим молением и ревностью правую нашу христианскую веру прияти желающе, и во Христа веровать непрелестно хотяще», получили от государя щедрое воздаяние.
Но действительным правителем государства при Федоре Иоанновиче, писал Иов, был Борис Годунов.
«Был тот Борис Федорович зело преизрядной мудростью украшен, и саном более всех, и благим разумом превосходя. И пречестным его правительством благочестивая царская держава в мире и в тишине цвела. И многое тщание показал по благочестии, и великий подвиг совершил о исправлении богохранимой царской державы, яко и самому благочестивому царю… дивиться превысокой его мудрости, и храбрости, и мужеству.
И не только в своем царстве Русской державы изыде слух, но и по всем странам неверных язычников пройде слава о нем, якоже никто иной обретеся в те лета во всем царстве Русской державы подобен ему храбростью, и разумом, и верой к Богу. И от многих стран языческих царей приходя по славе к царю и великому князю Федору Иоанновичу всея Руси с дарами многоценными, рабское поклонение и достойную честь царскому его величеству воздающе, и тому изрядному правителю царской богохранимой его державы, пресветлой красоте лица его и премудрости-разуму его чудящеся, и возвращаясь в свои страны с удивлением превеликую добродетель (Годунов. – А. Б.) поведающе.
Сей же изрядный правитель Борис Федорович своим бодроопасным правительством и прилежным попечением по царскому изволению многие грады каменные создал, и в них превеликие храмы в славословие Божие возградил, и многие обители (монастыри. – А. Б.) устроил, и самый царствующий богоспасаемый град Москву, как некую невесту, преизрядной лепотой украсил: многие в нем прекрасные церкви каменные создал и великие палаты устроил, так что и зрение их великому удивлению достойно; и стены градные окрест всей Москвы превеликие каменные создал, и величества ради и красоты переименовал его в Цареград; внутри же его и палаты купеческие создал во упокоение и снабдение торжникам. И иное многое хвалы достойное в Русском государстве устроил».