Джеймс Бонд отдыхает - Артамонова Елена Вадимовна. Страница 2

— Значит, Маше придется ездить на автобусе? Мне ничего такого не говорили…

— Нет. Не придется. Есть короткий путь. В поселок можно подняться по железной лестнице, которая начинается возле пляжа. Она прямо по горе петляет, среди леса.

— Не поняла, — вмешалась в разговор Маша. — Мы же ехали по ровной дороге, никуда не спускались и не поднимались, при чем же здесь лестница?

— Дорога незаметно сворачивает в сторону и, постепенно поднимаясь, огибает обрывистое плоскогорье, на котором расположены поселок и воинская часть. Но можно срезать этот крюк, поднявшись на гору по лестнице.

— А это не опасно? — встревожилась Машина мама. — Места здесь, как я успела заметить, глухие. Всякое может случиться…

— Что вы, Ирина Владиславовна! Посторонние люди в нашу глушь не заглядывают. В поселке все друг друга знают, отдыхающие разъехались, а рядом — воинская часть. Что здесь может случиться? Это же приграничная зона, здесь все строго — после двадцати трех ноль-ноль комендантский час.

— То есть? — изумилась Маша.

— Без шуток. Поскольку это особый район, по ночам здесь передвигаться запрещено. Но не потому что опасно — просто порядок такой. А вообще смело ходите, где хотите.

— Но до двадцати трех ноль-ноль.

— Так точно.

Просторный холл встретил гостей прохладой и тишиной. Маша немного оробела, осторожно передвигаясь по вымощенному разноцветной плиткой полу. Ей было трудно представить, что в этом просторном семиэтажном здании кроме них с мамой никого не станет жить.

— Лифты здесь выключены, так что советую слишком высоко не забираться, — пояснил Сергей, направляясь с чемоданами к лестнице.

— А электричество, водопровод?

— К вашему приезду все наладили. Не волнуйтесь, Ирина Владиславовна.

— Спасибо, Сергей, вы очень любезны.

Мама с дочкой выбрали просторный номер на третьем этаже, с лоджии которого открывался отличный вид на море. Войдя в комнату. Маша с размаху плюхнулась на мягкую кровать:

— Вообще-то здесь здорово!

— Рада, что тебе понравилось.

— Вот только скучновато.

— Ничего, вместе мы не соскучимся. Давай быстренько распакуем вещи и рванем на разведку. Сбегаем к морю, искупаемся. Вода в море еще теплая.

— Давай! — глаза у Маши загорелись — она давно не видела свою маму такой веселой.

— Мы здесь отлично устроимся. Ты не будешь скучать, честное слово! Знаешь, дочка, у меня никогда не было такого чудесного места работы. Вот только еду придется готовить на электрической плитке…

— Справимся, — по-деловому заверила хозяйственная Маша и начала развешивать на казенные вешалки привезенные из дома вещи.

Железные перила лестницы были влажными от росы, а ступени таинственно вибрировали под ногами при каждом шаге. В самом деле, подъем смахивал на настоящее приключение — железная лестница прихотливо петляла по заросшему густым лесом склону горы, и человек с пылким воображением мог представлять себе все, что угодно, гадая, какие сюрпризы могут поджидать его на следующей лестничной площадке. Но Машу путешествие по длиннющей ржавой лестнице уже не впечатляло — она как минимум дважды в день следовала одним и тем же маршрутом, а потому успела привыкнуть к таинственной атмосфере этого места.

С той поры, как Ирина Владиславовна вместе с дочерью поселились в пустующем пансионате, прошло почти три недели. Учебный год начался, и Маша изо дня в день проделывала путь от дома до школы и обратно, всякий раз поднимаясь и спускаясь по необычной лестнице. Вот и сегодня, как во все предыдущие дни, девочка торопливо вышагивала по ступеням, неся за спиной наполненный книгами и тетрадями рюкзачок. По-правде говоря, в школу идти Маше совсем не хотелось, ведь ничего хорошего там, к сожалению, произойти не могло. Вообще Мария Нестерова не относилась к категории злостных прогульщиков и лентяев, но сейчас бы предпочла оказаться на больничном или еще каким-нибудь образом «закосить» занятия.

Пессимистические прогнозы оправдались и столь сильная неприязнь к школе, возникла потому, что Машу не слишком хорошо приняли в классе. Собственно говоря, особенно сильно ее донимала только одна девчонка — маленькая, кругленькая, смахивавшая на колобок Валя Озерова, славившаяся на весь поселок своим дурным характером и неподражаемой вредностью.

Лестница привела к воинской части расположенной над обрывистой, почти отвесной, возвышавшейся над морем частью горы. Проследовав мимо охраняемого объекта. Маша свернула в переулок, ведущий к зданию двухэтажной средней школы, где учились не только местные ребята, но и жители соседних поселков, которых привозил в учебное заведение школьный автобус. Внезапно Машин взгляд засек одетый в красный плащик «объект», при виде которого у девочки моментально ухудшилось настроение. Впрочем, ей ничего не оставалось, как гордо вскинуть голову и с невозмутимым видом проследовать к школе, полностью игнорируя присутствие Озеровой.

— А вот и Останкинская башня пожаловала! — послышалось сзади. — Вдруг головой потолок пробьет, кто тогда крышу будет ремонтировать?!

Сделав вид, что ехидные реплики не имеют к ней никакого отношения. Маша Нестерова вошла в здание школы.

Первым уроком стала контрольная по алгебре. Математичка Анна Ивановна считала, что чем чаще она будет опрашивать учеников, и чем больше нагонять на них страха, тем лучше окажется, в конечном счете, их уровень подготовки, а потому устраивала контрольные и опросы чуть ли не каждую неделю. Строгая математичка абсолютно не выносила шпаргалок, подсказок и лжи, ее побаивались почти все в классе, но Маша шла на алгебру без душевного трепета. Девочка хорошо разбиралась в точных науках, а потому совсем не боялась сложных уравнений и прочих математических премудростей. Надо сказать, что и Анна Ивановна с симпатией отнеслась к новенькой ученице, неплохо знавшей предмет и без запинки отвечавшей у доски.

Окинув спокойным взором исписанную формулами доску, Маша проследовала на свое место возле окошка. Сидевшая на соседнем ряду Валя отпустила какую-то ехидную реплику, которую девочка предпочла проигнорировать.

— Задание понятно? Вопросов нет? — строго оглядывая класс из-под очков, спросила Анна Ивановна. — Тогда за работу. И никаких шпаргалок. Пусть каждый получит по заслугам.

Маша открыла тетрадку и начала выводить ряды цифр своим твердым, совершенно взрослым почерком. Уравнения показались девочке несложными, а потому она даже не пользовалась черновиком, уверенно выписывая формулы. Ученица так увлеклась работой, что не заметила, как Озерова отпросилась в туалет, а потом, возвращаясь на свое место, почему-то резко отклонилась в сторону, словно под ее ногами была качающаяся палуба и едва не налетела на саму Машу.

Прошло еще минут пять. В классе было тихо-тихо, ребята склонились над тетрадями, некоторые сосредоточено грызли ручки, некоторые старательно исписывали страницы. Анна Ивановна с удовлетворением оглядела своих подопечных и вдруг заметила поднятую руку.

— Что у тебя случилось, Озерова? Живот болит?

— Нет, Анна Ивановна, просто Нестерова списывает, я видела.

Математичка нахмурилась. Доносчиков она не любила, но еще больше не выносила лгунишек, пытавшихся шпаргалками прикрыть свои пробелы в знаниях.

— Нестерова, встань!

— Что такое? — искренне удивилась Маша, поднимаясь со своего места, и в этот самый момент с ее колен соскользнула на пол исписанная формулами бумажка.

— Я всех предупреждала, что на моих уроках запрещено списывать. Или тебе, Нестерова, требуется отдельное уведомление?

— Анна Ивановна, но я не списывала…

— А это что? — сухой палец учительницы указал на злополучную шпаргалку.

— Не знаю…

Вид у Маши был совершенно невинный, и это еще больше разозлило математичку. Оказывается, новенькая оказалась закоренелой лгуньей с немалыми актерскими способностями!

— Дай сюда тетрадку!

Исписанные без единой помарки твердым почерком страницы послужили окончательным доказательством виновности Маши. Так чисто мог писать либо человек, в совершенстве знающий тему, либо тот, кто просто-напросто, списывал формулы. Лежавшая на полу шпаргалка подтверждала второе предположение.